Он казался инопланетянином на фоне чопорных доморощенных певцов. Комсомолки визжали от восторга. Да если бы только они! Миллионы девушек по всему миру были влюблены в красавчика Томаса и сбивали каблучки под его сладкоголосые напевы.

Беседовал Дмитрий Тульчинский

С тех пор много воды утекло. Группа «Модерн Токинг» канула в Лету, став легендой 80-х. Солисты её разругались в пух и прах. Один заправляет теперь на немецком аналоге «Фабрики Звёзд». Наш герой по-прежнему поёт. И даже допелся до того, что записал в Москве свой новый альбом под названием Strong.

«В СССР я испытал культурный шок»

— Томас, помню первый ваш приезд в 1987 году. Весь «Олимпийский» был расписан признаниями в любви к вам, к «Модерн Токинг». Но — страна теперь другая, город другой. Нынешняя Россия, Москва по сравнению с теми — небо и земля?
— Абсолютно. В Москве много зданий новых появилось, они совершенно иначе выглядят. Помню, тогда меня поселили в отель, который назывался... «Будапешт», по-моему. Ужасный совершенно. Я зашёл в номер и обомлел: он оказался сырой, холодный. Потом нас переселили в гостиницу «Международная», и там меня ждало ещё одно откровение. Удивительнее всего было то, что на каждом этаже гостиницы почему-то сидели пожилые женщины. Мы не понимали, зачем это, для чего?..

— Не подумали, что все эти почтенные дамы были посажены КГБ для того, чтобы следить за вами?
— Нет, ни о чём таком я не думал — мне было просто смешно!

— В отличие от зрителей, советская пресса тот ваш приезд восприняла едва ли не враждебно. В газетах писали: поёт под фонограмму, ведёт себя как звезда, зазнался, жалуется на условия — хотя в том же номере недавно жил сам Элтон Джон, и ничего...
— Я не общался тогда ни с одним вашим журналистом и никому не жаловался. Понимаю, что негатив для прессы куда интереснее позитива. Но справедливости ради должен сказать, что в советской гостинице я испытал тогда культурный шок. Думаю, если бы нынешняя суперстар Леди Гага приехала в такой отель, она бы просто с ума сошла. Честно говоря, нигде такого не видел: открываешь мини-бар, а оттуда выползают тараканы. Конечно, меня это шокировало.

— Тогда ещё наши страны находились в двух враждебных политических лагерях. Не было опасений перед поездкой?
— Нет. А что могло произойти? Нас вполне официально пригласили, я был абсолютно уверен, что КГБ за мной не охотится и никаких провокаций устраивать не будет. С тех пор, конечно, много воды утекло, всё поменялось. Но когда в очередной раз я собираюсь в Москву или в Санкт-Петербург, пожилые люди часто мне говорят: «Как ты можешь ехать туда? Это же так опасно!» А я считаю, что в Москве не более опасно, чем, скажем, в Нью-Йорке или в Лондоне...

— Но в Кобленце, где вы сейчас живёте, наверное, спокойнее всего?
— Да, конечно, это же деревня фактически. Просто мы в Германии и вы в России выросли с понятиями, что с одной стороны живут хорошие люди, а с другой — плохие. Слава богу, сейчас почти никто так не думает. Русские и немцы так и остаются разными, но, тем не менее, люди научились уважать друг друга.

— Наступили действительно другие времена. Хотя бы судя по тому, что в России вы записали свой новый альбом.
— Есть единственный интернациональный язык в мире, и этот язык — музыка. Я встретил очень профессионального российского продюсера Владимира Ничипорука, тот познакомил меня с композитором Сергеем Ревтовым. Они показали мне уже готовые треки, мне все очень понравилось. Но мы не с первой же встречи пожали друг другу руки и сказали «о'кей» — несколько недель общались, прежде чем пришли к решению записать полностью новый альбом. Теперь могу сказать, что Сергей и Владимир проделали абсолютно фантастическую работу.

— При записи альбома с какими-то трудностями столкнулись?
— Никаких проблем! Единственный маленький нюанс состоял в том, что переводчик — американец, живущий в Москве, — никак не мог понять, что Ревтов говорит. Сергей очень любит музыку и разбирается в ней, но он часто употребляет специфические музыкальные термины. Переводчик всякий раз глубоко вздыхал, старался перевести. А потом мне говорил: «Я вообще не понимаю, что сейчас говорю».

— Есть планы «выстрелить» с этим альбомом по-настоящему? Может быть, даже вернуться на верхние строчки европейских хит-парадов?
— Этот альбом в начале следующего года выйдет в Европе — так что почему бы и нет. Вообще, записывая каждый альбом, надеешься совершить какой-то рывок — не станешь же задаваться целью записать песни, которые никто не будет слушать.

— Неужели хотите повторения 80-х, той бешеной популярности?
— Нет, такая популярность не нужна никому. Потому что с ней ты не можешь нормально жить. Это сумасшедшая жизнь. Не жизнь даже, выживание. То, что происходит сейчас, нравится мне куда больше. У меня по-прежнему очень много фанатов. Просто они взрослеют вместе со мной и не сходят с ума от каждого моего жеста.

«Счастлив, что не нужно видеть Дитера»

— Любовь к «Модерн Токинг» в России бессмертна. Уверен, известие об очередном возвращении группы у нас восприняли бы на «ура». Такое возможно?
— Абсолютно точно невозможно. Поклонникам «Модерн Токинг» предлагаю об этом лишь помечтать.

— Думаю, в середине 90-х на этот вопрос вы отвечали так же, а в 98-м выпустили с Дитером Боленом новый альбом.
— Но и это было почти 15 лет назад. Вообще, это здорово — вернуться оттуда, куда ты возвращался. Надо двигаться вперёд. Когда идем в ресторан, мы любим заказать что-нибудь новенькое. Но если это блюдо принесут нам в третий, в четвёртый раз, будет уже не так вкусно, как в первый. Поэтому всему своё время, свой возраст. Ведь если вновь совершать камбэк, то минимум год надо готовиться, писать новые песни. Потом ещё год потратить на маркетинг и промоушн. Это мне всего лишь сорок с небольшим, а Дитеру уже почти 60.

— За вашей парой в России следят давно и пристально. Очень интересные у вас отношения: то ссоритесь, то миритесь, то судитесь, то поёте вместе...
— Мы с Дитером Боленом очень разные люди. На сцене действительно добились успеха, но личная жизнь была у каждого своя: отработали концерт — и разбежались в разные стороны. Мы не дружим с детства, когда действительно есть возможность стать близкими людьми. У нас просто был шанс воплотить в жизнь свою мечту — делать музыку, писать песни, стать знаменитыми. И мы прошли вместе большой путь. Но всё, он закончился. Даже если какие-то рекорд-компании возьмутся соединить двух людей, которые не общались в течение девяти лет, вероятность успеха такого предприятия будет ничтожна мала.

— Как раз хотел спросить о ваших нынешних отношениях с Боленом, но вы меня опередили...
— Честно вам скажу, я даже счастлив, что сейчас мне не нужно его видеть. Надеюсь, он тоже от этого счастлив.

— На немецком телевидении Дитер ведёт программу «Германия ищет суперзвезду». Вам интересно было бы узнать его мнение о Strong?
— Нет, совершенно. Потому что в любом случае он будет говорить: мне это не нравится. У каждого свой характер, у Болена — такой, он считает себя самым лучшим. Это основная его проблема в Германии. Дитер всех пытается принизить, и подобного рода конфликты повторяются на кастинге в его шоу каждый год. Если кто-то из подопечных Болена становится слишком востребованным, слишком популярным, Дитер бросает его, не задумываясь, ибо никто не может быть лучше его самого. Но это, что называется, не моя чашка чая, пусть поступает так, как хочет.

— В своих интервью Болен часто говорит, что без него вы бы ничего не добились. Постоянно ощущали негатив от этого человека?
— Нет, постоянно я этого не чувствовал. В студии мы понимали друг друга, и нам было весело. Но когда появлялись на публике, Дитер всегда старался выделиться на моём фоне и показать, что он номер один. Это ощущалось в любых его поступках, в любых фразах — во всём.

— Помните тот момент, когда пришло решение распустить группу?
— Конечно, помню. Мы встретились с главой рекорд-компании, чтобы обсудить дальнейшие планы. К тому времени за три года у нас вышло шесть альбомов, продалось 65 миллионов копий. Это было слишком для аудитории, для прессы, для всех. Мы заключили соглашение, что выпускаем последний альбом и делаем брейк на два или три года. После этого я со своей женой Норой улетел в Америку: мы были в Лос-Анджелесе. Спустя две недели моя секретарша позвонила нам в отель и сказала, что первые полосы почти всех европейских газет выглядят так: «Дитер Болен покинул «Модерн Токинг!» Не поверите, но я почувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Моя жизнь стала только моей, мне не нужно было больше бороться с Дитером и с его эго. Это было великолепно!

«С Норой разошлись из-за её безумной ревности»

— Много говорили, что «Модерн Токинг» распался из-за вашей первой жены Норы. Это правда?
— Кто распускал эти слухи?

— Как кто? Пресса.
— Но кто дал прессе информацию?

— А, понял. Вы намекаете, что все идет от Дитера Болена.
— Конечно. Нора и Дитер никогда не нравились друг другу, никогда не были дружны, и это факт. Так было с самого начала. Моя бывшая жена — очень жёсткий и сильный человек, она всегда чётко знала, что надо делать, а чего делать не стоит. Нора быстро поняла, что у Дитера, мягко говоря, странный характер. И он знал, что она так думает о нём. Собственно говоря, это и послужило основной причиной начала конца. Дитер делал только то, что было лучше для него, а моя бывшая жена всегда хотела, чтобы лучше было мне. Но не факт, что именно она стала причиной распада группы.

— И всё-таки после этого пресса немного демонизировала Нору. Как считаете, вам везло на женщин?
— Мне кажется, что везло. Почему нет?! Мне импонировали деловые качества моей первой жены, умение в нужную минуту стукнуть кулаком по столу. Мне казалось, что мы отлично дополняем друг друга, что вместе мы — сила. Теперь я предпочитаю в женщине несколько другие качества, такие, как спокойствие, сдержанность, дипломатичность.

— Почему всё же вы расстались с Норой?
— Она была очень ревнивой. Поженились мы в конце 1984 года, а уже через месяц «Модерн Токинг» вышел на первые места во всех хит-парадах. В воображении моей жены шоу-бизнес выглядел так: все развлекаются с «лёгкими» девушками и купаются в шампанском. Нора решила, что женщины станут для неё безопасны только в том случае, если она сама будет их от меня отгонять. Когда на одной телепередаче наше выступление должна была объявлять очаровательная ведущая, жена даже пыталась запретить мне выходить на сцену... После расставания с Норой я нередко влюблялся. Правда, чаще всего женщины реагировали так: «С ним? Никогда! Он мог бы иметь любую!»

— Ваша личная жизнь сложилась весьма оригинальным образом — имея поклонниц по всему свету, нынешнюю супругу вы нашли... в родном городке Кобленц.
— Мы познакомились случайно. Хотя правду говорят, что все случайности закономерны. Как-то с друзьями я зашёл в маленькое кафе и увидел там очень симпатичную девушку. У неё был такой грустный взгляд, что мне захотелось её развеселить. «Привет, ты откуда?» — спросил я. Оказалось, что Клаудиа живёт в моём родном городке. Мы разговорились. Тогда она даже виду не подала, что знает меня, это мне и понравилось. Скромная девушка, по специальности лингвист, работала в компьютерной фирме — я был рад, что Клаудиа не имеет никакого отношения к шоу-бизнесу. Вскоре мы решили пожениться. Моя жена бросила свою работу, стала заниматься моими делами. Вместе мы ездили на гастроли, пока у нас не родился сын Александр. И теперь самые радостные и счастливые минуты в моей жизни — те, которые я провожу в кругу семьи. Ведь по своей натуре я человек домашний. По вечерам мы сидим в гостиной у камина, разбираем письма фанатов, читаем их вслух. Я давно мечтал о такой идиллии. И вот встретил женщину, с которой мне спокойно, надежно и легко.

«Наконец я оценил домашний уют»

— Предпочли тихую гавань. Не скучно?
— Жизнь меняется. Я нашел радость в семье, в доме, в детях. На сцене я с 1981 года. Когда работаешь столько, сколько работал я, — не знаешь, что такое отдых и домашний уют. А это необходимо хотя бы для того, чтобы снова обрести силы. Я счастлив со своей семьёй, со своей женой, со своими друзьями, и это дает много сил для свершения каких-то поступков. Правда, это я сейчас так думаю. Когда было 25, думал совершенно иначе. Жизнь казалась сплошным праздником: вечером ты был на сцене, ночью — в клубе, на дискотеке. Но когда взрослеешь, тебе уже не нужен весь этот шум, ты ищешь более спокойной жизни, комфорта.

— Вашему сыну Александру уже восемь, вполне взрослый молодой человек. Ему нравятся ваши новые песни?
— Да, нравятся. Но, понимаете, это настолько обыденная для него вещь. У него музыка везде: на уроках фортепиано, в машине, дома. Он растёт совершенно иначе, чем рос я. В свою семью музыку принес именно я. А он с этой музыкой уже родился. Одним словом, я, когда просыпаюсь утром, включаю новости по телевизору, а он — музыку. Она для Александра — естественное окружение, почти как воздух. Поэтому мои песни в этом воздухе он не выделяет никак. Наверное, даже и не помнит, какие песни Томаса Андерса новые, какие старые...

— Кстати: а вы помните ещё, что вас зовут не Томас Андерс, а Бернд Вайдунг?
— Для меня это одно и то же. Но у публики своя точка зрения. Она не думает ни о каком Бернде Вайдунге — Томас Андерс ей нравится гораздо больше... Сам как себя называю? Ну, слушайте, ещё не хватало, чтобы я называл себя Томасом! Хотя, по правде сказать, Берндом меня называет мало кто, только самые близкие — когда общаюсь с публикой, представляюсь только Томасом Андерсом. Вообще, в моём паспорте стоят две фамилии, но крупными буквами — реальная. И бывают, конечно, из-за этого всякие недоразумения. Скажем, в аэропорту, когда подаю свои документы, девушки на паспортном контроле недоумевают: «Это не ваши документы! В чём дело?! У вас неправильно тут всё написано!» Или такую ещё расскажу историю. Несколько лет назад я приехал в Берлин. У меня была кредитка на моё реальное имя, я отправился в магазин, что-то покупал там, покупал, покупал... Пошёл в кассу платить, даю кассирше свою карточку. Она взяла её, посмотрела, вышла из-за стойки и сказала: «Извините, я на минуточку». Взяла телефон, стала набирать чей-то номер. Краем уха я слышал, что она говорила своему начальнику: «У меня огромная проблема. Возле меня стоит Томас Андерс с украденной у кого-то кредитной картой!..»