Агния Кузнецова — актриса молодая, но уже известная. За неполных десять лет в кино у неё за плечами около тридцати фильмов.

Беседовала: Ольга Журавлева

Роли в картинах «Груз 200» Балабанова и «Все умрут, а я останусь» Германики заставили заговорить о Кузнецовой как о яркой актрисе многих именитых критиков. Нынешний год для Агнии будет особенно «урожайным»: участие в фильме Владимира Кота «На дне», проектах Первого канала «Седьмая руна», «Свой среди чужих», «Раскаяние» — премьеры намечены на осень. А одна из премьер уже состоялась — на недавнем Московском международном кинофестивале, где новая картина Валерии Гай Германики «Да и Да» с Кузнецовой в главной роли была признана Федерацией международной прессы лучшим фильмом.

— Агния, на экране вы чаще всего дерзкая, самостоятельная, умеющая принимать решения. А в жизни другая?
— (Задумывается) В жизни, получается, похоже.

— Значит, вы играете себя?
— В какой-то степени да, хотя в проекте Валерии Гай Германики «Да и да» играю простую тихую влюбленную девушку, которая весь фильм молчит...

— Тихая девушка это, конечно, не про вас?
— Представляете, каково мне было! Пришлось ломать себя.

— Как-то особенно готовились к этой роли?
— «Танцующую в темноте» Ларса фон Триера смотрела пять раз, и каждый раз фильм меня трогал. Но не сценами, когда главную героиню казнят, где всё снято и срежиссировано так, чтобы зритель рыдал. Меня же трогают совсем другие моменты, когда она разговаривает с сыном, её нежность, незащищенность. Моя героиня в новом проекте совпадает лирикой с героиней Бьорк. Я заряжалась атмосферой, наблюдала, как Бьорк - не актриса, очень органично существует. У неё нет актерского греха «дать трагедию» в нужном месте. Я смотрела, как она живёт в кадре. Да и сама съёмка там достаточно документальная. Это всё было очень полезно для работы над ролью. Потому что мне нужно было в первую очередь ничего не играть.

— Вас снимает Германика, вы работали с Балабановым. Как думаете, что их в вас привлекало?
— Мне кажется, это просто судьба. Режиссёры, которые делают авторские фильмы, снимают всё это про себя. У них нет такого понятия «я пошла на работу и буду там снимать кино». У них жизнь и кино давно переплелись. И им нужны люди, которые так же воспринимают действительность. Происходит некое взаимное притяжение на подсознательном уровне, и там нет такого понятия, как кастинг.

— То есть вы одной крови?
— О, мне бы так хотелось быть с ними одной крови. Они такие талантливые! Они мои любимые люди.

— Фильм «Все умрут, а я останусь» имел большой резонанс, получил много премий. Что он изменил в вашей жизни?
— Мы поехали в Канны, и я увидела, что такое настоящий кинофестиваль. Меня начали узнавать на улице, а многие подростки захотели стать актерами.

— За годы, что прошли после той премьеры, вам удалось стать кумиром не только для тинейджеров?
— Нет. Хотя узнают меня не только подростки. Взрослые знают по сериалам. Но поклонники — это всё же очень молодые девушки и парни.

— Агния, иногда странно видеть вас в третьесортных сериалах. Почему берётесь за такую работу?
— Я ведь в Москве одна. За авторское кино не платят больших денег. Надо как-то жить, я просто зарабатывала деньги. Когда, к примеру, снималась в сериале «Жаркий лед» у меня не было ни кино, ни театра, ни семьи, ни молодого человека, ни квартиры. Я уже снялась в двух классных фильмах у Балабанова и Германики, но у меня не было ничего. И предложений сниматься не поступало. Но думаю, что мою биографию сериалы не подпортили. Я получила популярность среди людей, живущих далеко от столицы. Очень много езжу по стране и, в отличие от москвичей и питерцев, эту страну знаю. Простые люди смотрели сериалы с моим участием и теперь знают меня и любят. Им не понять, что такое «Груз 200», но вполне понятно, что такое мелодрама на Первом канале. И это нормально.

Я уже снялась Балабанова и Германики, но у меня не было ни денег, ни семьи, ни квартиры

— А как вы относитесь к жанру мелодрамы?
— Хорошо. Но меня мелодрамой растрогать невозможно.

— А чем вас можно растрогать?
— Трагикомедией.

— Приходится читать что-то кроме сценариев?
— Конечно! Читать — это моё хобби. Мне очень нравится публицистика, биографии, обычно я читаю параллельно три книги: две биографии и одно художественное произведение. Например, читаю стихи Ахматовой, биографию Людмилы Гурченко и интервью Бродского. Меня больше интересуют личности, чем сюжетная литература, интересен опыт людей, с которыми я не могу поговорить, потому что они уже умерли, их уже нет. Иначе бы я приехала и спросила: как ты так живёшь? И мне бы рассказами, и стало бы полегче. Мне не хватает общения с настоящими личностями. У меня много замечательных интересных друзей, но меня очень интересует старшее поколение, от которого мы сейчас оторваны.

— В своей самостоятельной жизни много шишек набивали?
— Я постоянно это делаю. У меня много ошибок и в работе, и в личной жизни. Глобальных, как грех, конечно, нет. Хотя я ни о чём случившемся не жалею. Знаю, что были времена, когда я вела себя отвратительно, отталкивала людей, которые хотели мне помочь. Все это из-за сложного характера. Сейчас я пытаюсь над этим работать. А раньше мне было всё равно, что обо мне подумают. К сожалению, ничего уже не исправить, любимых людей не вернуть. Отсутствие любви — это самое тяжёлое. Я всё время думала, что страшнее — отсутствие любви или работы. И поняла, что у меня это перемешивается друг с другом, если я не влюблена, не могу работать.

— Жизнь в Москве вам легко даётся?
— Живу в Москве больше 10 лет, но до сих пор её не знаю. У города есть очень хорошая энергетика, в Москве можно много выиграть, но и много проиграть. Москва всегда даёт шанс изменить направление своей жизни. Жизнь в Москве — будто ты сидишь круглосуточно в игорном доме и играешь в рулетку. Это и трагично, и хорошо. За успех, комфорт ты обязательно заплатишь — у тебя отнимут жизнь, судьбу, личную жизнь, родителей (если ты из провинции), но дадут то, что ты хотел. А Москву я начала осваивать только года через два после окончания института. Пока училась, ничего кроме дворов старого Арбата, где находится Щукинское училище, не видела.

— Когда начинали самостоятельную жизнь в столице, какие цели перед собой ставили?
— Была одна цель — чтобы не отчислили из института (смеётся). У меня сразу возникла проблема — хотели отчислить с первого курса за плохое поведение. Ругалась матом, шалила в общежитии, в общем, поведение моё и правда было отвратительным. Пришлось молить, обещать, что исправлюсь, и меня оставили. Оставили, надеюсь, все-таки из-за способностей.

— В школе тоже проявляли свой характер?
— Я ненавижу школу, считаю — это институт деградации человека. Училась я на 4 и 5, но у меня всегда был острый язык, и хоть я была самая маленькая в классе, никто ко мне не подходил, потому что скажу два слова, и всё! Уважали меня все.

— Что ещё вспоминаете из детства?
— Деревню под Омском, где я проводила каждое лето у бабушки. Там свобода, животные, мотоциклы, классные пацаны. Можно бегать, лазить, купаться. Всякого хулиганства я набралась в деревне. Вся эта подростковая ерунда: я научилась материться, потому что общалась с ребятами старше меня, первый раз выпила - в общем, всё в первый раз произошло в этой деревне.

— Как думаете, сейчас в деревне жить сможете?
— Конечно! Я там всему научилась. Знаю, например, что если в семье один мужчина, то корову держать невозможно, потому что физически это очень тяжело. Прекрасно понимаю разницу между бройлерными цыплятами и цыплятами от несушки, знаю, кого из индюков надо сажать на насест, а кого нет. Сама это делала. Знаю, как купить поросенка, чем его кормить. В отличие от сценаристов, которые пишут про деревенскую жизнь, при этом ни разу там не побывав, про жизнь на селе знаю всё и очень бы хотела поучаствовать в деревенском проекте. Но не зовут. Видимо, я не попадаю в деревенский типаж (смеётся).

— Свободное время вы обычно на что тратите?
— У меня с этим большие проблемы. Не умею распоряжаться свободным временем. Пытаюсь путешествовать, читать. Но совершенно нет привычки заниматься собой — ходить в поликлинику, в салоны красоты. Понимаю, что надо учиться использовать время правильно, потому что часто оно уходит впустую. Уже есть ощущение, что время очень быстро летит, словно просачивается сквозь пальцы. Быстрое движение жизни начала ощущать пару лет назад, поэтому начала заниматься английским, чтобы время становилось более густым и неподвижным. Иногда для повышения настроения хожу по магазинам. Но огромные деньги платить за бренд — это полное безумие. Для меня бренд — это человек. Я не хочу быть Prada, я хочу быть Агнией Кузнецовой.