Конец 80-х. В стране — разруха. В магазинах — шаром покати. Люди живут от получки до получки. Среднестатистическая зарплата — 130 руб. И вдруг в программе «Взгляд» появляется человек, который говорит, что заработал за месяц... три миллиона.
Это была бомба! В стране победившего социализма появился первый миллионер. Прошло больше двадцати лет. Он не стал олигархом — хотя мог бы. Не «сел» — хотя всё к этому шло. Пережил эмиграцию и разорение. И теперь вполне доволен своей жизнью. Во всяком случае, так кажется...

Беседовал Дмитрий Тульчинский

— Артем Михайлович, страна, насколько помню, узнала о вас из программы «Взгляд»...
— Я расскажу, как дело было. Было всё очень просто. Началось с того, что мы, кооператив «Техника», в числе прочих, обслуживали и Минюст СССР — оборудовали суды компьютерами с нашими программами. С судьями и с министерством установились очень хорошие отношения, мой заместитель, будучи членом партии, часто получал оттуда инсайдовскую информацию. А мы, естественно, интересовались всем, что происходит в области кооперации. Знали же, что вот-вот начнут сажать, что-то такое в воздухе уже витало. Организация наша была огромная, охватывавшая всю Россию, от Калининграда до Находки. У нас было 27 направлений деятельности: строительство, обучение, инновации, торговля и так далее. На меня работало порядка тысячи человек, одних юристов было 23. На январь 1989 года у нас на счёте было 79 миллионов рублей, в долларовом эквиваленте — это 100 миллионов долларов...

— Любой другой на вашем месте сидел бы тише мыши, а вы зачем-то во «Взгляд» пошли.
— Сейчас я вам всё расскажу... Приходит как-то мой зам, весь белый, и говорит: я узнал в Минюсте, что с февраля месяца все кооперативы могут тратить наличными только сто рублей в день: на скрепки, на бумагу. То есть взяли и перевели кооперативы на безналичную систему. А для нас это — смерть. Потому что рассчитаться с докерами, допустим, по безналу нельзя — они просто грузить не будут. Тогда мы в срочном порядке собрали правление и решили так: давайте каждому работнику московского офиса, а это 250 человек, начислим зарплату в 10 тысяч рублей. Потом соберем эти 2,5 миллиона, положим их в кассу, и спокойненько будем работать с наличными. Мне говорят: один из этих 250-ти напишет в прокуратуру, — и всё, конец. Тогда мы начали читать закон о кооперации 1988 года, где было написано: зарплата члена кооператива ничем не регулируется, определяется решением правления. И сделали так: мне — три миллиона, моему заму — три миллиона, второму заму — миллион, и главному бухгалтеру, чтобы не дёргалась — 750 тысяч. Все эти деньги мы собрали, положили в сейф — их хватило бы на год. Но потом мой зам заплатил партийные взносы — 90 тысяч, я — налог за бездетность — 180 тысяч.

— Неужели не понимали, что это вызовет такой резонанс в стране, что мало не покажется?
— Нет, такого эффекта мы не ожидали — тогда в СССР ещё не было публичного общественного мнения. Налог на бездетность шёл переводом через банк, и тут всё было спокойно. Вся эта катавасия началась с партийных взносов. Мой зам Толя рассказывает так. Он пришёл в партийную организацию, выложил 90 тысяч. Парторг двумя руками обнял пачки, чуть ли не пузом открыл ящик стола, сгреб всё туда. Уставился на Толю совершенно дикими глазами, и дрожащей рукой вписал в партбилет: «Зарплата за январь 1989 года — три миллиона рублей». Что произошло дальше? А дальше этот парторг позвонил секретарю партии, тот связался с ЦК КПСС. Уже через день к нам нагрянула комиссия в составе: ОБХСС, КГБ, ГРУ, Минфин — огромное количество людей. И я понял, что меня тихо-мирно подводят под статью 99 часть 3 — хищение в особо крупных размерах. А это расстрел... Вот тогда я пришёл в программу «Взгляд». Говорю своему заму: «Писаренко, пошли со мной». Тот руками замахал: «Артём Михайлович, ты с ума сошел, у меня дети в школе учатся! Вот тебе мой партбилет... — ведь откуда вся эта легенда пошла о моих партвзносах, — ...можешь его показывать, только пальцем закрой фамилию». И я пошёл с его партбилетом во «Взгляд». Политковский посадил меня спиной к камерам, говорит: «Наверное, нельзя показывать ваше лицо?» А я беру и разворачиваюсь — «Мне скрывать нечего». Программа шла очень поздно, члены Политбюро видели уже десятые сны. Потом они затребовали запись, но взглядовцы предоставили им передачу, из которой многое вырезали. А что я сказал такого страшного? Рассказал, как мы заработали. А дальше заявил, что сейчас меня подставляют под расстрельную статью, и я прошу публичного суда. Если суд установит мою вину, можете расстрелять меня хоть на Красной площади.

«Горбачёв был просто потрясен»

— То есть это была подстраховка некая, сознательный шаг?
— Нет. Это было первое в истории СССР публичное выступление против власти. Потому что закончил я следующими словами: а если суд признает меня невиновным, то министр финансов Гостев, который который устроил мне эти проверки, должен быть лишён всех регалий и выгнан с работы за несоответствие должности. Представляете: министру СССР такое сказать! Сегодня Кудрину никто так не скажет. А я был на взводе, и ляпнул. Взглядовцы после той передачи ходили белые, боялись, что их закроют. Для Политбюро они моё скандальное заявление вырезали, но вся страна-то видела… Горбачев, будучи в Киеве, публично высказался на этот счёт. Сказал, что у нас есть «талантливые» люди, один такой «талантливый» привёз компьютеры и загнал их по сумасшедшей цене, получив
огромные деньги — как такое возможно в Советском Союзе? А дальше произошла потрясающая вещь. В Политбюро по моему вопросу голоса разделились — это мне потом Александр
Яковлев рассказал, мы дружили. За меня выступил сам Яковлев, а ещё Чебриков, председатель КГБ — ни больше, не меньше; и Лигачёв, у которого сын был кооператором. Против меня были Рыжков, Пуго и все остальные. А Горбачёв ничего не мог сказать,
он был просто потрясен — думал-то, дело на три минуты. И потом я получил два мешка писем, причём мнения разделились ровно пополам. Писали либо — расстрелять на Красной площади, либо — немедленно сделать премьер-министром. Среди последних были и те, кто имел вес, — директора крупных предприятий. Они и в ЦК начали письма слать: мол, какого хрена, оставьте парня в покое! Я стране принёс 10 миллиардов, а моя зарплата 500 рублей. Я тоже должен получать три миллиона!.. После чего меня начали атаковать западные СМИ: агентства, газеты, телеканалы. Американцы, европейцы — все осаждали мой офис. Послы начали приглашать на приёмы. То есть тронуть уже нельзя было… Тем не менее, проверяли нас девять месяцев. Девять месяцев кооператив мордовали самым страшным образом. Нас закрыли, все счета арестовали. Мы понесли огромные убытки, потому что порвали все договора. До этих проверок баланс кооператива был плюс 79 миллионов, после — минус 25.

— Так ваша жизнь после выступления во «Взгляде» превратилась в ад или в рай, я не понял?
— Все покинули кооператив, остался я один. Ещё бухгалтер, а остальные расползлись по своим кооперативчикам маленьким, тут же созданным. Но какие события позитивные были? На Первом съезде кооператоров, вопреки всем нажимам Совмина, меня выбирают вице-президентом Союза кооператоров СССР. А это уже была сила. Дело закончилось тем, что всё равно нас признали виновными, но до суда уже не дошло, криминала найти не могли. И я пошёл добиваться справедливости в арбитраж. Главный арбитр Советского Союза, узнав, что к нему идёт Тарасов, тут же сбежал в отпуск. А его зам Гребенников в отсутствие шефа решил дело в нашу пользу с постановлением: выдать кооперативу «Техника» 100 миллионов рублей. Была примечательнейшая встреча у него в кабинете, когда туда вызвали замминистра финансов и меня. Зам вбежал разъярённый, заорал на Гребенникова: «Вы что себе позволяете! Какой-то колбасник тут сидит! А я — замминистра, вы отвлекаете меня от работы!» На что Гребенников тихим голосом сказал: «В этом кабинете единственный человек, который имеет право задавать вопросы, — заместитель главного арбитра СССР Гребенников Валерий». И затем на полтона выше: «А ну-ка сядьте и молчите, пока я вас не спросил!» У меня мурашки забегали по спине. Замминистра замолчал. Гребенников в полной тишине зачитал постановление в пользу кооператива. Это было начало демократии, и на той волне я народным депутатом стал.

«Легально украсть денег разрешили!»

— А теперь, Артем Михайлович, давайте немножко вернёмся назад. До того, как создали первый кооператив, вы кем работали?
— Кем только ни работал. В тот момент занимал высочайший пост, был главным инженером Управления капитального строительства города Москвы.

— Какая зарплата у вас была?
— Зарплата у меня была аж 240 рублей.

— Впечатляет. Но только не по сравнению с тремя миллионами. Помните, как решили уйти с государственной должности и создать кооператив?
— Конечно. Пришёл ко мне криминальный абсолютно товарищ по фамилии Раджабов, который занимался левым бизнесом: перепродавал видеомагнитофоны, телевизоры импортные. Пришёл и с порога начал орать буквально: «Артём, ты себе не представляешь! Нам разрешили иметь печать! Если у нас будет печать, мы станем миллионерами!» Я тогда не понял, о чём он. «Ну как, — стал объяснять Раджабов, — легально украсть денег разрешили, ты понимаешь?! И это не будет долго. Мы срочно с тобой пишем устав!» Мы написали с ним устав кооператива, зарегистрировали его.

— Если товарищ был криминальный, получается, бизнес вы начали на криминальные деньги?
— Нет, Раджабов предложил кучу видов самой разной деятельности — например, копать и доставать морёный дуб в Белоруссии, а денег не дал ни копейки. Мне осталось наследство от отца — две тысячи рублей, это и был первый уставный капитал кооператива. Сначала мы открыли мастерскую по ремонту стиральных машин, потом бюро знакомств. Помню, объявление дали в одной из центральных газет, и на следующий день у нас была очередь порядка 3,5 тысяч человек. 25 рублей мы брали за услуги, за первые пять дней собрали около 100 тысяч рублей — это были огромные деньги...

— И что, кого-нибудь поженили?
— Не успели — на шестой день Моссовет нас закрыл, и мы стали рассылать людям деньги обратно, потому что иначе сели бы в тюрьму. Раджабов после этого уехал в свою Киргизию. А я придумал другой кооператив — «Техника». Почему? У меня были друзья-инженеры, которые ремонтировали западную аппаратуру. Они говорили мне: дай нам место, мастерскую, мы начнём ремонтировать видики, телевизоры — народ повалит. И мы открыли кооператив по ремонту бытовой аппаратуры.

— На чем вы заработали самые большие деньги?
— К нам как-то приехали люди из армянского отдела Госкомитета по вычислительной технике. Сказали: «Ребята, мы бы хотели продавать отечественные компьютерные программы, но не имеем прав на них. Если вы возьмёте это на себя, мы у вас, как у кооператива, будем покупать их на сотни тысяч рублей». Я пошёл в Академию наук, нашел блестящих ребят, — которые
сейчас входят в десятку лучших программистов мира — это Веселов, Чижов… Они пришли с готовыми программами, стали членами кооператива. И мы продали этим армянам программ на миллион рублей. Вы, наверное, не помните уже те программы.
«Лексикон» — это был Word советский, все на нём работали. А Чижов, допустим, тот вообще русифицировал DOS — включение любого компьютера сопровождалось надписью: «Привет! Антон Чижов». Этим ЦРУ занималось, они хотели выяснить, как это он влезает в программирование DOS… Тот миллион армянский мы не «распилили» по карманам, а стали покупать отходы цветных металлов, продавать их за границу. Ну и пошло-поехало.

«Решал: умирать мне или становиться олигархом»

— Да уж, в те годы деньги лежали буквально на земле — стоило лишь нагнуться. Вот только потратить их было не на что. Скажите, ваша жизнь сильно изменилась после того, как стали миллионером?
— В Советском Союзе все жили плохо. И я продолжал плохо жить, даже при тех огромных деньгах. Я не купил квартиру, жил в прежней — с двумя смежными комнатами. Я не купил дачу. Какая дача — я занят, не до того! Мой зам — тот хитрый был и умный, он начал скупать антиквариат. Потом приобрёл соседнюю на лестничной клетке квартиру, пробил дырку в стене. Спрашиваю его как-то: «Для чего тебе пять комнат? С ума сошёл! У тебя жена, двое детей — и пять комнат!»... И большинство людей, которые начали тогда зарабатывать деньги, продолжали жить с советским менталитетом. Новые русские появились позже, когда Союз уже развалился, и можно было швыряться деньгами абсолютно легально. Мы же ничего такого себе не позволяли, не покупали яхты, виллы. Попросту не умели тратить, не знали, как это делается. Зарабатывать уже научились, а тратить — нет. Помню, Внешторгбанк выдал мне золотую карточку Visa за номером три. Номер один был у Горбачёва, номер два — у Раисы Максимовны. И я пошёл в магазин «Берёзка», и по этой карточке, непонятно как, купил огромный холодильник. Это было чудо какое-то!

— Но бизнесом вы не ограничились, полезли в политику. Да так, что, как помнится, судились с Горбачёвым, «оскорбив честь и достоинство Президента».
— После того, как он меня оскорбил. В одно из наших подразделений приехал ОМОН, всех сотрудников положили лицом на пол, женщин били прикладами автоматов. Это было жуткое зрелище. Я понял, что мне надо срочно что-то делать, и, когда Горбачёв собрался ехать в Японию, выступил в защиту Курильских островов. Сказал, что, по моим сведениям, он Курилы отдаст. И ведь попал в точку, потому что Горбачёв вёл закулисные переговоры с японцами, которые предлагали за острова 200 миллиардов долларов.

— Зачем вам это надо было?
— Во-первых, защищал себя. Во-вторых, защищал свой клан кооператоров. У меня была депутатская неприкосновенность, у меня не было семьи. Мне терять нечего было кроме своей головы. После этого Горбачёв завопил, закричал. И я знаю, что был найден наемный убийца, который должен был сделать меня первым политическим трупом.

— Кто его нанял?
— МВД, Пуго. С санкции Крючкова. Тогда я должен был решать: умирать мне или становиться олигархом. Я решил не умирать, не становиться олигархом. Я решил уехать. И правильно сделал. Потому что — смотрите: с одной стороны, прокурор СССР требует снятия с меня депутатского иммунитета. С другой — мне товарищи говорят: мы знаем, что тебя хотят убить, твой убийца готовится, он выпущен из тюрьмы. За мной повсюду ездит машина наружного слежения. Ну что было делать? Конечно, я сбежал. Но сбежал не просто так, а с деньгами.

— Вы приехали в Лондон миллионером?
— Конечно. И был членом Всемирного общества миллионеров, куда входили такие люди, как Билл Гейтс, Крайслер, и со всеми я был знаком.

— Сейчас вы — не миллионер. Выходит, ваш бизнес в Англии был неудачным?
— Почему неудачным, — он был удачным до того момента, пока меня не обокрал международный аферист. А он в одночасье украл у меня пять миллионов долларов, потом я судился с ним два года и потратил ещё два с половиной.

— Это когда вы купили несуществующий банк?
— Да. Абдель Насиф этого афериста зовут, он ливанец. После меня «кинул» ещё трёх или четырёх крупных российских бизнесменов. Живёт в постоянном страхе... Вообще, как после такого люди живут? У него же семья!.. В Монако однажды он столкнулся в лифте с моим компаньоном — так просто описался, буквально брюки намочил. Тот ему: «Абдель, привет». И всё.

«Я заработал себе светлое будущее»

— Долго отходили от потери миллионов?
— На самом деле, я счастлив, что психологически мне удалось эту травму преодолеть. Как-то я беседовал с одним человеком, очень известным в России композитором, которого обокрали на полтора миллиона долларов. Он сказал: «Я чуть не умер, как ты пережил 7,5?» Говорю ему: «Да, Игорь, сначала ты сидишь и считаешь потери в «Мерседесах», в домах, в выгодных бизнесах. Потом думаешь: чего ж я дурак такой, с такими деньгами мог бы бросить работать и просто жить в своё удовольствие». Ты не спишь ночами, у тебя стресс, ты рушишь семью, впадаешь в депрессию, пьешь водку. Многие не могут преодолеть такое состояние, часто это приводит к самоубийству. У меня, слава Богу, до крайностей не дошло. Со временем я понял, что жизнь на этом не кончается, постепенно начал выздоравливать. И сейчас я абсолютно здоровый человек, мне всё равно: какие суммы, какие нули, какие потери. Главное, что мне интересно жить. Вы знаете, у меня такое событие позавчера случилось, уникальное совершенно — мою книгу в 528 страниц взяло крупное издательство, я подписал контракт. Таких книг ещё в мире не было, она называется «Тайны фрау Марии, или Пропавшие сокровища Екатерины Второй».

— И все же вернемся в Лондон.
— А в Лондоне я жил, как живут люди, которые не считают денег. Огромные счета моей жены мне приходили — я никогда не спрашивал, почему кофточка стоит 20 тысяч фунтов? Я отдыхал на лучших курортах мира, объездил 48 стран, везде жил в шикарных отелях. Ходил каждый день в казино, экспериментировал со своими методиками игры. Когда выигрывал — радовался. А потом, когда подсчитал, сколько проиграл за год — ужаснулся. То есть с одной стороны, была безалаберная трата денег. А с другой — теперь у меня друзья в Лас-Вегасе, у меня открытый билет туда первым классом из любой точки мира, с проживанием в «Вилладже» без денег любое количество дней. Вот чего я заработал. Сейчас, допустим, мне надоело с вами сидеть — сел в самолёт, и махнул в Лас-Вегас. Всё бесплатно: полёт, еда, проживание.

— Это единственное, что осталось у вас от прежней жизни миллионера?
— Нет, у меня осталось ещё светлое будущее. То, чего обещали советским людям. Это светлое будущее — американский пенсионный фонд, куда я по наивности заложил мало денег, но они уже выросли достаточно. Так что спокойно живу на зарплату. Мне не нужны теперь миллионы.

— А где вы сейчас работаете?
— Во многих местах. Я генеральный директор Института инноваций. Первый зам гендиректора компании «Энергопромсбыт». Генеральный директор компании «Ретро-М», и мы сейчас бьёмся за то, чтобы проводить лотерею на Олимпиаде в Сочи. Во всех этих местах я получаю зарплату плюс какие-то проценты от доходов. То есть сейчас я просто наёмный менеджер. Топ-менеджер.

— Ваша суммарная месячная зарплата сколько составляет?
— Я не хотел бы называть какую-то конкретную цифру. Потому что подавляющее большинство людей, 99 процентов, подумают: вот сволочь, сколько зарабатывает. А олигархам, которые были моими учениками в кооперативе «Техника» — например, Вите Вексельбергу, — эта цифра покажется смешной, он скажет: ой, бедный какой, может, ему помочь? Но я не завидую сегодня ни Вексельбергу, ни Дерипаске, ни Прохорову. Я понял, что денег надо иметь столько, чтобы покрывать свои потребности. Если вам надо яхту обязательно, самую длинную в мире, — конечно, вам нужно много денег. Мне яхта не нужна, мне нужен катер небольшой и устойчивый, с которого можно рыбку ловить — я рыбак заядлый. Когда твои потребности соответствуют возможностям — это счастье. Не придумывай себе потребностей, которых на самом деле у тебя нет. Я не придумываю. Вот и счастлив. А потом, не забывайте про моё светлое будущее. Когда соберусь на пенсию, я сделаю в американском пенсионном фонде аудит, получу свою долю. По странам, как все нормальные западные пенсионеры, уже не поеду — накушался. Я куплю себе дом в Адлере, шхуну куплю, сделаю хозяйство рыболовецкое. И буду там жить. Причём, я хочу маленький домик себе купить. Клянусь вам, 4-5 комнат, не больше...