Татьяна Романенко: «Тутта Ларсен — это мой хлеб»

Поделиться:

Таня Романенко родилась на Украине, окончила музыкальную школу по классу гитары, училась в МГУ на журфаке. В 1994 году попала на музыкальное телевидение. И тогда родилась Тутта Ларсен, которую вскоре узнали миллионы телезрителей. Но для родных, друзей и однокурсников, в кожанке или платьице, с волосами или без, — Таня всегда остается собой. «Я не умею изображать из себя то, чем на самом деле не являюсь».

С 1998 по 2008 год Тутта-Таня была «лицом» музыкального канала, но потом ей стало узко в «эм-ти-вишных» штанишках. Да и другая она теперь, имидж сменила, стала мамой, женой. Но с телевидения не ушла, просто поменяла «кнопку».

Беседовала Карина Ивашко

— Таня, расскажи, на каких фронтах нынче трудишься?
— Я работаю «лицом» телеканала «Звезда» и веду избранные эфиры на радио «Маяк» в паре с Митей Глуховским. А на «Звезде» мы снимаем документальное кино, где я выступаю в качестве повествователя. Мы готовим некоторые проекты, о которых пока не могу распространяться.

— Чем заманили на «Звезду»?
— Ничем. Просто интересно поработать на новом, «взрослом» канале, где все только начинается, и при этом он больше ориентирован на журналистику и меньше — на шоу-бизнес.

— А с музыкальными проектами покончено?
— Конечно! Когда ими заниматься? Я, правда, не исключаю, что рано или поздно нечто подобное всплывет. Вокалом продолжаю заниматься.

— Твои музыкальные опыты начались ещё в «универе»... Помню, на 2-м курсе ты проколола нос, надела кожанку и кольца-браслеты, а легендарная баба Лена (преподаватель физкультуры почтенного возраста в прекрасной физической форме. — Авт.) тебя стыдила: «Какое мещанство! И это староста!»
— Вряд ли серьгу в носу или татуировку можно считать мещанством — тут Елена Борисовна перебарщивала.

— Ты однажды делилась, что поначалу тебе было очень трудно в Москве — в частности, в ДАСе. (Дом аспиранта и студента, общежитие МГУ. — Авт.) Мол, надо было выживать, а скромным и наивным приходилось нелегко. Быть может, трудности закалили характер и «помогли» добиться успеха?
— Было тяжело, скорее, не в психологическом плане, а в бытовом. ДАС меня уничтожал отсутствием нормальных человеческих условий для жизни, тараканами, наглостью «лиц кавказской национальности», которые обижали девочек и не имели никакого отношения к студенчеству... Отсутствие денег, пять человек, живущих в одной комнате на двадцати квадратных метрах, — вот это было отвратительно. Зато у меня появились там друзья, я познакомилась с очень интересными людьми. Хотя без мамы было грустно одной. Без мамы, без любви... Самым ужасным было отсутствие любви.

— Ты по природе такая нежная...
— Я ОЧЕНЬ нежная, это правда. И я такой и остаюсь.

— Тогда, в юности, ты изменила образ под влиянием моды?
— Да нет, это было следствие моих увлечений — музыкальных, социокультурных. В то время люди слушали определенную музыку, ходили на концерты и одевались соответствующим образом: это был элемент молодежной субкультуры, а я — её ярким последователем. Это сейчас женщину в вечернем платье с татуировкой на плече (дай бог здоровья Анджелине Джоли!) уже не воспринимают как что-то из ряда вон выходящее. А тогда это реально было вызовом. И старушки мне вслед крестились, и люди говорили: у тебя наколка, ты что, сидела? Люди думают, что если человек как-то экстремально выглядит или одевается необычно, то у него «не все дома». Но внешний вид не всегда соответствует внутреннему миру. Я знаю многих девочек, которые одеваются как одуванчики, носят кудряшки и рюшечки и при этом редкостные стервы и злюки.

— Это ты остриглась наголо или Тутта Ларсен?
— Никогда не было никакой лжи: что на экране, то и в жизни. Я не умею изображать из себя то, чем на самом деле не являюсь И всегда было всё органично — без стилистов, имиджмейкеров, всё от души и от себя. Этот образ и был Я, он вырос из меня реальной.

— Теперь ты волосы, наконец, отрастила.
— Видимо, просто настало время другого внутреннего мироощущения. Я выросла — появились другие вкусы, предпочтения. Наверное, странно ведь в 34 года выбривать звезды на макушке?!

— Изменение имиджа связано, наверное, и с появлением ребёнка?
— Думаю, да. И, наверное, это естественно. То, что я стала мамой, привело всё к единому знаменателю, и я почувствовала себя на сто процентов женщиной — окончательной, сложившейся. Может быть, ещё не очень взрослой, но полноценной.

— А ты действительно не ощущаешь себя взрослой?
— Я, конечно, не инфантильный человек — достаточно самостоятельна и отвечаю и за себя, и за своих близких. Но есть моменты, когда я наивна и даже беспомощна, по-детски непосредственна. Я не считаю, что это плохо. На мой взгляд, это не даёт закостенеть, стать букой... Мне кажется, что подлинная взрослость как раз в умении быть ребёнком. А иначе сразу вспоминается персонаж Сент-Экзюпери... Товарищ, который считал звезды на своей планете и всё время говорил: «Я человек серьёзный!» А на самом деле он был гриб-шампиньон.

— Твой сын Лука — какой он?
— Очень интересный человечек, у него прекрасное чувство юмора, он помощник. Очень независимый товарищ.

— А про избранника своего расскажешь?
— Да я даже не знаю, что про него рассказывать! Он не из шоу-бизнеса, не из олигархических кругов... Нормальный мужик.

— То есть вы с Лукой папой обзавелись...
— Да-а. (Нежно и с гордостью.) Первые два года у нас не было ни папы, ни какого-либо мужчины в доме. Сначала только мама помогала.

— Ты говорила, что для тебя очень важно, чтобы у ребёнка сложились отношения с твоим избранником.
— Да, всё как-то срослось. У них очень хорошие отношения, они дружат. Я, бывает, просто сижу на диване и наблюдаю, как они возятся.

— Сын не ревновал тебя?
— Ревность была очень серьёзная. Он заявлял Валере: «Нельзя маму любить!» А мне: «Давай вынесем Валеру на помойку». Вообще, налаживание отношений — это целиком и полностью заслуга мужа, потому что я никогда не давила, не настаивала на том, чтобы Лука называл его папой, никогда не навязывала им друг друга. Валера был настолько чуток, внимателен, терпелив и так планомерно добивался его доверия и уважения, что в какой-то момент крепость пала. На это ушёл целый год, зато Лука адаптировался и сам выбрал отношение к нему как к папе.

— Появилось сильное плечо, и теперь ты готова сбросить с себя лавры «сильной женщины»?
— Не просто сбросить, а вообще забыть о них раз и навсегда! Это лавры не мои — это медаль по вольной борьбе, которой меня наградили ошибочно. (Смеётся.) Был период суровой реальности — с вынужденной независимостью, когда не на кого положиться. Тогда всё приходится делать самой. А как иначе? Можно, конечно, сложить руки на груди и помирать, но я не из таких. Пришлось засучить рукава и пахать, но это не значит, что это манифест, мой сознательный выбор. Тут звонили из одного PR-агентства — мол, мы делаем подборку о матерях, которые сами воспитывают своих детей. «Почему вы выбрали именно такой способ жизни?» Я говорю: «Да вы что, офигели? Покажите мне сумасшедшую женщину, которая выберет для себя такой вариант!» Это надо быть не в себе, по-моему.

— Что для тебя представляет самую большую ценность в жизни?
— Не считая, конечно, сына. Семья. Мои родители расстались, когда мне было семь лет, — после этого мама побывала замужем ещё раз, родила мне замечательную сестру и после 20 лет брака развелась снова. У всех моих родных была настоящая большая любовь в жизни — та, что дается один раз, но они ухитрились её потерять. При этом меня воспитывали в огромной любви и очень многое мне дали в плане образования и впечатлений. Но понимания того, что такое традиционная семья, дать не смогли, потому что у них самих этого не получилось. Надеюсь, что, может быть, получится у меня.

— Кем ты себя сегодня больше ощущаешь — Туттой Ларсен или Таней Романенко?
— Тутта Ларсен — это моя профессия, мой хлеб. На работе я ощущаю себя Туттой Ларсен, а дома — Таней Романенко. Я стараюсь их не смешивать, хотя иногда осадочек остается.

Смотрите также:


Комментарии: