Кажется, такое может быть только в сказке: загадал три желания, и они исполнились. Оказывается, такие чудеса происходят и в жизни. У Марии Ароновой всё так и вышло. Мечтала о большом доме для всей семьи — сбылось. На сцене и в кино сыграла сразу несколько значимых ролей, в очередной раз подтвердивших, что актриса она и многогранная, и многоликая. Наконец, получила звание народной артистки России, и это как раз тот случай, когда народ солидарен на все сто!

Беседовал: Андрей Колобаев

— Мария, на съёмках «12 стульев» Сергей Филиппов (Киса Воробьянинов) наотрез отказался пинать в кадре Михаила Пуговкина (отца Фёдора). Так упёрся, что Леониду Гайдаю пришлось самому встать по другую сторону камеры и лично наносить побои. Как думаете, почему?
— Интересно...

— Филиппов не смел «поднять ногу» на народного артиста СССР Пуговкина... Для вас звание народной артистки России звучит гордо?
— Несомненно. Наверное, какие-то артисты говорят правду, что им «всё равно». Мне — не всё равно! Мне безумно приятно. Звание даёт ощущение себя в жизни.

— А иммунитет какой-нибудь даёт? От побоев хотя бы...
— Конечно, даёт! И стимул. Открою вам небольшой секрет. В 35 лет я сказала себе: «У меня есть пять лет на то, чтобы обеспечить нормальным жильём своих детей и себя, очень хочется сыграть хорошую роль в кино, которую бы отметили. И как было бы здорово, если бы годам к сорока я стала народной». И вот, как в сказке, все три мои желания сбылись. Наконец достроен огромный загородный таунхаус для всей нашей немалой семьи. В кино, благодаря Жене Миронову, ко мне пришла роль Галины Брежневой в «Охотниках за брильянтами», за которую меня все очень хвалили. И теперь я — народная артистка. Я счастлива!

— Недавно вы сыграли одну из ярких и сочных ролей в сериале «Восьмидесятые». Сами вы ностальгируете по тем временам? Чего сегодня вам больше всего не хватает из восьмидесятых?
— Если по самому большому счёту, то только одного: мамы. Её нет уже много лет, я осталась без неё в 23 года. Но до сих пор живу c мыслью, что тогда из моей жизни ушло что-то самое главное, самое счастливое. Она для меня до сих пор — космос, Вселенная. Необыкновенно образованная, обладающая немыслимой мудростью, умом, интуицией, духовной силой... Мы с братом часто разговариваем на эту тему и понимаем: у нас с ним правильные ценности, здоровые понятия, точные ориентиры, приоритеты. Но каким образом это вкладывалось в нас? Загадка! Мы с Сашей живём большой надеждой, что хотя бы процентов десять мы передадим своим детям того, что наша мама — с кровью, с молоком , но в нас вложила.

— В вашем договоре есть уникальный пункт: если партнёр выходит в кадр или на сцену подшофе, вы можете развернуться и уйти.
— Да, есть такой пункт. Я совершенно не ханжа и не борец за трезвость. Сама умею и люблю громко гулять. Но дело, которым мы занимаемся, подразумевает жесточайшую дисциплину. И если человек, приехавший из далёкого города, заплатил последние деньги, чтобы увидеть любимых артистов, то артисту, способному предстать перед этим человеком в поддатом состоянии, надо уходить из профессии. Это моё сугубо личное мнение. Я никого не воспитываю и не смею этого делать. Но у меня есть право выбора. В спектаклях, в которых я участвую, — пить нельзя. Мне кажется, что это нечестно по отношению к зрителю.

— Был печальный опыт?
— Такие случаи были. Не буду называть фамилии, поскольку это были большие артисты, перед которыми я в жизни «стою на коленях».

— И что?
— Я отказывалась выходить на сцену. Отменяли спектакль. Этот артист штрафовался, и в следующий раз ничего подобного не было.

— Но в списке ваших любимых актёров значится, например, блистательный Евгений Александрович Евстигнеев, который, как известно, любил пропустить рюмку-другую коньячку — для куража. Сделали бы для него исключение?
— Вот честно — не знаю. Вряд ли. Поэтому какое же счастье, что мы на одной сцене не встретились... Кстати, это единственный «хитрый» пункт в моём контракте. В остальном всё стандартно, по крайней мере, никаких «линкольнов» в так называемых райдерах у меня нет.

«При вас могу на шпагат сесть»

— Это правда, что вы могли стать гимнасткой? И в детстве вам даже прочили блестящее спортивное будущее.
— Действительно прочили. Дело в том, что в детстве я была суперпластичная, этакая... девочка-каучук. Это особое, довольно редкое строение мышц... Грубо говоря, если я брошу курить или похудею, — это будет включение воли и мои личные победы над собой. А то, что при всех своих габаритах я до сих пор очень гибкая и что у меня такая растяжка, к моим победам не имеет никакого отношения. Это матушка-природа так постаралась. Например, меня можно было взять и в чемоданчик положить... И если бы я в пятом классе не сломала ногу (у меня был сложнейший спортивный перелом), я бы не ушла из гимнастики. Мне нравилось, у меня всё довольно легко получалось. Пролежав четыре месяца в гипсе и бросив спорт, я поправилась очень сильно.

— И даже на шпагат садитесь?
— В спектакле «Мадемуазель Нитуш» я это на сцене делаю. И при вас сейчас могу сесть. Не разогреваясь даже.

— А артисткой мечтали стать с какого возраста?
— Сколько себя помню, меня «Манька-артистка» звали во дворе. Лет с трёх-четырёх я натягивала занавески, простыни-декорации, организовывала детей, созывала всех соседей, и мы всё время показывали во дворе какие-то спектакли. Мне всегда это безумно нравилось. Причём, как я теперь понимаю, — неслучайно. Дело в том, что в нашем роду много несостоявшихся талантов — актёров и художников. Например, моя двоюродная бабушка по отцовской линии получила прекрасное актёрское образование, была, как все говорили, очень талантлива, но была вынуждена бросить сцену и посвятила свою жизнь сыну. Другая бабушка — мамина мама — была готовой актрисой. Но мой дед её не пустил в театральный: он считал, что все девки там занимаются не тем, чем надо. Папа и тётка по отцовской линии — оба грандиозно рисуют, хотя не художники... Поэтому, я думаю, именно это родовое накопление и вылилось в то, что мой брат Саша стал художником-реставратором, иконописцем, а я — актрисой.

— Какие свои роли в кино вы считаете самыми-самыми дорогими, принципиально важными и почему?
— Я счастлива, что снималась у Сережи Урсуляка в «Летних людях». Это был мой дебют в кино, мы жили под Прагой... У нас была восхитительная компания — Сергей Маковецкий, Коля Добрынин, Сергей Колтаков. Я счастлива, что в моей жизни был (и я надеюсь, ещё будет) Станислав Сергеевич Говорухин и его фильм «Артистка». Счастлива, что встретила совершенно фантастических ребят с Украины, например, Макса Паперника, который пригласил меня сниматься в «Кушать подано, или Осторожно, любовь!», там, где Юля Рутберг, Лыков, Балуев. И конечно же, я безумно благодарна Жене Миронову за «Брежневу». Это он меня уговорил (вернее, даже заставил!) принять участие в картине...

— Ваше жизненное кредо «не врать, не изменять себе» — неизменно?
— Неизменно.

— Это правда, что вы верны ещё одному собственному принципу: не заводить романов с актёрами и с женатыми мужчинами?
— Вообще всё, что касается принципов, — это потрясающая вещь! Как только ты решаешь что-то «раз и навсегда», то сразу появляется соблазн. И действительно в моей жизни (а я непоколебимая максималистка была в юности) был такой молодой, горячий принцип. Мозгами-то я всегда понимала, что на чужом горе счастья своего не построишь! Но любовь ведь она такая — лишает последнего разума. Я очень влюбчивая...

— ?!
— Ох! (Тяжко вздыхает.) К большому сожалению. Когда я влюбляюсь, теряю голову полностью, мира вокруг не существует... И так случилось, что у меня начался бурный роман с женатым человеком. Он из-за меня ушёл из семьи, начал жить со мной. Его жена чуть не кончила жизнь самоубийством. А потом он вернулся в семью... Возмездие наступило немедленно. Сначала у меня украли сумку с огромной суммой денег. Затем меня обокрали подчистую — буквально вынесли всю квартиру. Вдобавок я так тяжело заболела вирусным гепатитом, что чуть «коньки не откинула». Помню, вышла я из больницы, пришла в церковь, рыдаю. Какая-то бабулечка спрашивает: «Чего плачешь, доченька?» Я всё ей рассказала — мол, понимаю, за что уж так сильно меня жизнь бьёт по башке. «Дурочка! — воскликнула она. — Ты, видимо, Там так любима, что это ты плачешь, а не твой сынок». И я поняла: она права. Какая фантастическая удача, что это я заболела, это меня обокрали, но ничего не случилось с моим сыном — Владику тогда было всего пять лет. Поэтому все мои «жёсткие» принципы, мол, «я живу по таким правилам, и точка!» — в прошлом. Сейчас я стараюсь говорить: «это мой некий взгляд», «мне кажется». Иначе обязательно придёт проверочка.

«Во мне нельзя сомневаться»

— Что на сегодня для вас главное в профессии?
— И сегодня, и во все времена надо знать свои сильные стороны и использовать их по максимуму. Я не самоутверждаюсь наращиванием волос, потому что у меня их нет от природы. Я не травлю себя диетами — всё равно у меня не будет хорошей фигуры, она мне не дана. У меня не очень длинные ноги. Это не мой конёк, а знать своих «коней» — это великое счастье.

— Вы знаете?
— Безусловно. И тут спасибо большущее моим педагогам. Как бы я измывалась над собой, проклинала себя за «бездарность», если бы в моей жизни не появился Владимир Владимирович Иванов, который сразу сказал: «Ты актриса ведомая. Тебе важен режиссёр». Это же он мне чётко объяснил: «Ты — такая, ты можешь это. В этом случае тебя ждёт успех. Сюда можешь попробовать сунуться, но вот здесь ты можешь упасть, подвернуть ногу, разбить лоб»... Когда вот такой «путеводитель» гениальный перед тобой раскладывают, всё становится ясно и понятно. А если начинающий актёр сел не на того «коня», он сам себя «сожрёт».

— Ваша преданность одному театру впечатляет. Чем для вас театр Вахтангова такой особенный?
— Однажды один из моих любимых партнёров театральных — Борис Васильевич Щербаков, с которым мы очень долгое время играем антрепризный спектакль, прибежал сюда в гримёрку после спектакля, сыгранного на вахтанговской сцене, и сказал: «Я всю жизнь на сцене великого МХАТа. Я видел такое количество театров, работал на таком количестве сцен... Но что у вас здесь, я не знаю. Намолено, что ли?!» Наверное, он прав: здесь намоленное место. По-другому не объяснить. Это, во-первых. Во-вторых, здесь нет «непосильных экзаменов». «Непосильный экзамен» для меня — проходить прослушивание, потом постоянно доказывать: «Я могу занять эту нишу». Я ведь попала в театр ещё студенткой — режиссёру Аркадию Фридриховичу Кацу срочно потребовалась молодая актриса на роль Белотеловой в «Женитьбе Бальзаминова». Ему рассказали про меня, и я подошла. То есть в театр я попала сразу, напрямую, без просмотров, хождений по другим театрам... Этих испытаний я бы просто не выдержала! Скажу вам больше: если бы я с первого раза не поступила в Щукинское, я бы, наверное, актрисой не была. Да что «наверное» — наверняка! Во мне нельзя сомневаться — вот такое у меня дурацкое качество характера! Как только во мне сомневаются, я теряю дар речи, перестаю быть Машей Ароновой и становлюсь каким-то зайцем трусливым.

Ещё мне очень повезло, что здесь я попала в руки Михаила Александровича Ульянова. Я никогда не воспринимала его как великого русского актёра, как худрука театра. Это был человек, который всегда по-отцовски со мной разговаривал. Поэтому на его похоронах я абсолютно чётко понимала, что провожаю в последний путь не народного артиста СССР, а родственника... У нас были «родственные» отношения с Михал Санычем.

— Говорят, ни в одном театре так не культивируется актёрская вера в приметы, как в Вахтанговском. Знаменитый случай, уже полулегенда, о котором я слышал ещё лет двадцать назад, как Юлия Борисова, будучи депутатом Верховного Совета, пошла выступать с докладом на трибуну, уронила текст на пол и...
— Села на него на глазах у всего зала... (Улыбается.)

— И все ахнули! Настолько эта примета (уронил текст, надо сесть, иначе потеряешь роль) была у неё в крови.
— Сейчас так же. Я иногда прямо на асфальт на улице сажусь... Кстати, на тему примет у меня есть замечательная история. Когда я впервые пришла в этот театр, мне, как и положено, выделили гримёрную и столик, куда можно положить свои вещи. Спрашиваю: «А кто здесь раньше сидел?» — «Целиковская» Ого! Открываю второй сверху ящик, там лежит маленькая расчёсочка. Опять спрашиваю: «Чья?» Мне ответили: «Целиковской». (Отодвигает ящик.) Вот она — до сих пор здесь лежит. (Показывает.) Маленькая, крошечная, обрубок красной расчески. Но — её! Я подумала: «Это знак. Во, и я с вами буду». А потом мы репетировали «Женитьбу Бальзаминова». Режиссёр говорит: «Дайте Ароновой кринолин». Побежали наши прелестные костюмеры, перерыли всю костюмерную, нашли один-единственный кринолин, который на меня налез. Я в нём отрепетировала, пришла сюда, снимаю, отгибаю, а там написано: «Целиковская». Для меня это был ещё один серьёзный знак: просто так таких совпадений не бывает!

— Ещё в какие приметы вы верите?
— Я верю в сны — у меня бывают пророческие для меня сны. Я знаю, что если что-то происходит с моей машиной (она не заводится, чуть-чуть поцарапана) — это некое предупреждение: ты что-то не так делаешь. Мало того, я точно знаю, что, если я о чём-то подумала, это тоже предупреждение. Недавно приезжаю на репетицию, выхожу из машины, раскладываю два своих мобильных по разным карманам и вдруг ловлю себя на мысли: вот если бы я упала или меня машина сбила, то оба телефона выпали бы. Начинаю переходить улочку, и малолитражка, нарушая все правила, очень резко отъезжает от обочины, практически полностью закрывая проезд огромному «Лэнд Крузеру». И тот по путям, на которых я стою, летит точно на меня. Как я успела увернуться? Он проехал в миллиметре от меня. Я только подумала — на тебе! И таких якобы случайностей в моей жизни много. Я уж не говорю о самом главном предсказании в моей жизни.

— Это вы о том, что «вы, как и ваша мама, в 32 года родите дочь»?
— Да! Ведь молодой человек, который мне гадал по руке, говорил вещи, которые он знать в принципе не мог. Ну откуда он мог знать про сына, с отцом которого я недавно рассталась, и то, что моя мамочка родила меня ровно в 32 года? Когда я услышала это, я остолбенела. Но ведь всё сбылось невероятно. Помню, было сказано: «Вы родите девочку от мужчины, которого разглядите не сразу, но который будет вам опорой до конца жизни и заменит маму». Я действительно долго не могла представить Евгения рядом с собой — мы принципиально разные! К тому же он на 15 лет старше меня... Не было безумного романа, потери памяти и головы, как это со мной обычно случалось. Но теперь жизни без него я не представляю. Всё сбылось! Мы с Женей 8 лет ждали, когда Бог пошлёт нам ребёнка. И только когда мне исполнился 31 год, я забеременела. В 32 — родила Симу. Невероятно! Помню, на УЗИ врач спрашивает: «Знаете, кто у вас родится?» Я отвечаю: «Ещё бы... Девочка!»

«Я человек взрывной, я... бомба!»

— Многие актрисы так фанатично преданы искусству, что жертвуют личной жизнью, не заводят детей. Для вас что первично — профессия, семья?
— Знаете, я занимаюсь делом, которое приносит мне необыкновенное удовольствие — я, благодаря этому делу, могу жить. Это великое счастье! Но если бы на одной чаше весов лежали все мои творческие планы, все мои актёрские амбиции, а на другой — моя семья, то чаша моей семьи всё бы перетянула. Для меня ничего круче, чем люди, рождённые от тебя, и твои близкие, нет. Так что, видимо, я не настоящая артистка, поскольку в большей степени живу материнскими, жениными, дочкиными и сестринскими заботами. И слава тебе, Господи, что жизнь меня перед выбором не ставит. Потому что в первую очередь близкие не будут этому рады.

— Почему же?
— Если они со мной останутся один на один на месяц... Да не на месяц — хотя бы на неделю... (Хохочет.) Они все взвоют, я думаю.

— Неужели вы такая страшная в быту, вне сцены?
— Ну да, я человек взрывной, я... (подбирает слово) Бомба! То есть если я открыла рот, то всё — сейчас всё взлетит на воздух! Такое уж качество темперамента. Главное, не разговаривать со мной в этот момент и тем более не спорить... Думаю, меня надо очень сильно любить и, наверное, даже обожать, чтобы терпеть в момент моего «ядерного взрыва». Спасибо огромное, что мои близкие терпят. Дети-то вообще уже давно воспринимают меня как «технический шум». Неподготовленным людям говорят: «Пейте чай, не обращайте внимания. Минут через 15 будет тихо». Отхожу я действительно быстро. Все знают, что вообще-то я добрая, весёлая и абсолютная оптимистка.

— Вы однажды сказали замечательную фразу: «Есть два человека на этой Земле, которые могут сделать меня как самой счастливой на свете, так и самой несчастной. Это мои дети!» И сейчас подписываетесь под этим?
— Подписываюсь. Кровью подписываюсь. Всё остальное решаемо, если это не болезнь и не смерть.

— Ваш сын Владислав пошел по вашим стопам и, если не ошибаюсь, с недавних пор тоже актер театра Вахтангова...
— Да, театр любезно Владика взял, чему я бесконечно рада. Более того, сейчас мы вместе играем в замечательной комедии «Обычное дело», которую совсем недавно поставил Владимир Владимирович Иванов.

— Что можете сказать о нём как об артисте, партнёре?
— Мнение не мамы, а профессионала. Мне сложно рассуждать, потому что я слишком строгий зритель по отношению к сыну. С одной стороны, у него прелестная внешность, он обаятелен, он «видит» на сцене и может вырасти в хорошего острохарактерного артиста. С другой — он совершенно не оброс ещё «мясом», ещё только-только начинает «ходить», и строго судить его сейчас нельзя. Конечно, он совершает некие профессиональные ошибки, которые совершает практически каждый начинающий артист. Но расслабление актёрское можно получить только при первых победах. Как только придёт первый успех, то всё это, я уверена, тут же пройдёт. Дай бог ему настоящих побед!

— У Симы пока, по юности лет, наверное, профессиональные мечты до конца еще не сформировались?
— Как это?! Ей только семь, но уже всё высказано: «Никакого актёрства, никакого вашего пыльного города». Она будет фермером, все мы будем питаться овощами, фруктами её производства, её птицей, она будет производить мясо, яйца, молоко... Всё уже она решила!

— Здорово! Значит, с голоду семья не помрёт.
— Никогда! Она занимается очень усердно конным спортом. На сегодняшний момент у неё большей страсти, чем животные, нету. Она любит их до обморока. Пройдёт это, выльется ли это в профессию, я не знаю. Ломать, куда-то направлять в другую сторону, конечно, я её не буду. Тем более что сейчас главное для Симы — не запускать учёбу и не бояться школы.

«Запасная профессия у меня есть»

— Мария, вы известны как «сумасшедшая автомобилистка» и знатная вышивальщица крестиком. Какие у вас ещё скрытые, тайные таланты?
— Я заядлый преферансист, рыбак с приличным стажем. Вы правильно сказали: автомобилистка я сумасшедшая. Поэтому всегда помню, что если меня погонят метлами из театра, то у меня, в общем-то, запасная профессия есть. У меня профессиональные права категорий «В» и «С», поэтому куплю грузовик, устроюсь на ферму к своей дочери и буду грузоперевозками заниматься. По-моему, неплохая идея.

— Можно эту идею развить: заключить договор с театром Вахтангова...
— И привозить Максу Суханову свежие продукты в буфет... Почему бы и нет?! (Смеётся.)

— Если честно, зная ваш взрывной характер, не представляю вас спокойно сидящей на берегу с удочкой в руках...
— Ну почему? Вот если это сделать моей профессией, я, наверное, сойду с ума. А в силу того, что весь театральный сезон я играю ежевечерне (!) без выходных — с утра до ночи, а под конец сезона опустошена, измождена физически и морально, то рыбалка для меня — момент аккумуляции спокойствия, которого в другой обстановке нету. Ведь даже когда приезжаю после спектакля в дом, где меня любят и ждут, всё равно тишины в этом доме не бывает. Мы такая «итальянская» семейка. Поэтому давно так заведено: раз в год мы уезжаем на полтора месяца на Волгу — между Волгоградом и Астраханью. Там обычно я закидываю две «донки», тупо сижу на берегу, и первую неделю из меня «выходит» Москва, гастроли... Дело не в рыбной ловле, мне просто необходимо в полном одиночестве побыть, оно меня лечит. Под конец отпуска только беру спиннинг в руки, пытаюсь на хищника рыбачить. Вот мой отдых! От меня больших уловов никто и не ждёт. А поскольку мы ежегодно там отдыхаем одной большой и дружной компанией, мы без рыбы и ухи не остаемся.

— Теперь ясно, почему местные жители жалуются, что в Волге вся рыба перевелась. Оказывается, это Мария Аронова приехала и все подчистую выловила со своими...
— «Архаровцами»... (Смеётся.) Нет, на самом деле местные жители наш лагерь очень уважают и любят, потому что у нас жесточайшие правила проживания на берегу. У нас запрещены сети, электроудочки... В отличие от многих отдыхающих, мы не закапываем мусор в землю, а в мешках вывозим на санкционированную свалку, потому что при разливе Волги весь закопанный мусор автоматически оказывается в воде и засоряет реку. Когда съезжаем, мы собираем даже «бычки» — то есть оставляем после себя идеальное место.

— Мария, и логичный последний вопрос. Все прежние планы-мечты сбылись. Теперь о чём мечтаете?
— Пока силы есть, хотелось бы сделать в театре, кино и на телевидении как можно больше. Думаю, мой потенциал актрисы, особенно в кино, ещё до конца не использован режиссёрами. Ещё я очень хочу большую роль в театре — драматическую, серьёзную. И главное — мечтаю, чтобы детки мои выросли здоровыми, счастливыми, удачливыми. Очень хочется с ними побыть подольше. Посмотреть на них — как там чего у них будет? Кого они родят? Как интересно...