По её песням, с обнажённым нервом, не имеющим ничего общего с современной попсой, сходит с ума весь мир. В Европе билеты на её концерты продаются за полгода до шоу. Но для России Регина Спектор — пока загадочная женщина с огромными голубыми глазами, которой только предстоит завоевать страну, где она родилась и оставила когда-то своё любимое пианино...

Беседовала Анна Гоголь

«Наши предки были инСПЕКТОРАМИ»

— Регина, когда я договаривалась об интервью с вами, меня предупредили, что вам удобнее говорить по-английски, но сейчас я слышу, что вы прекрасно говорите по-русски!
— Конечно, сложно говорить по-русски, когда нет постоянной практики. Мне было бы легче общаться с вами, если бы я только что приехала от дедушки с бабушкой. Я знаю все слова, которые хочу сказать, но мне часто сначала приходится их... подбирать.

— На каком языке вы думаете, пишете песни, разговариваете с родителями?
— Песни я практически всегда пишу сразу на английском, с семьёй говорю на русском. А думаю... Трудно сказать, на каком языке. Мысли намного быстрее слов. У моих родителей есть кот Барсик, и с ним я говорю по-русски.

— Что вы знаете о своих предках?
— Спектор — довольно типичная еврейская фамилия. В Америке очень много Спекторов (Spector). Но мы, когда уехали в эмиграцию, проезжали через Вену, и в этой стране в документах написали нашу фамилию через английскую «k», то есть Spektor. Мне бы, конечно, хотелось побольше знать о своей фамилии. Папа утверждает, что все наши предки были инспекторами. (Смеётся.)

В эмиграции рано понимаешь как трудно твоим родителям, как страшно

— Насколько я знаю, до отъезда в эмиграцию вы жили в московском районе Выхино. Сейчас это довольно неспокойное и даже опасное место. А каким оно было во времена вашего детства?
— Во времена моего детства этот район назывался Ждановским. Там было очень тихо, вокруг лес. Я всегда могла спокойно играть с другими детьми на улице. Стояли пятиэтажные дома, они все были белые, а наш дом — единственный был желтым. А прямо перед тем, как мы уехали, дом перекрасили в белый цвет.

— Лето вы тоже проводили в Москве?
— Нет, каждое лето мы уезжали в Пярну, это в Эстонии. Там собиралось очень много друзей моих родителей из других городов, они приезжали со своими детьми. У нас была команда взрослых и команда детей. Мы ходили за грибами и ягодами, купались, любили ходить в баню — было очень здорово!

«Мой дом — Нью-Йорк»

— И всё-таки ваши родители решили уехать в Америку...
— Думаю, основной причиной, повлиявшей на их решение эмигрировать, — отсутствие персональной свободы. Я рада, что я еврейка, но мне кажется, что очень странно, когда из-за этого на тебе лежит этакая «печать», когда национальный вопрос на что-то влияет в твоей жизни. Когда я поступала в США в университет, то знала, что меня могут не взять потому, что у меня будут плохие оценки по математике, а не потому, что я еврейка...

— Но ведь спустя 10-15 лет ситуация изменилась. Почему вы не вернулись?
— Потому что мой дом — Нью-Йорк. Есть много замечательных городов, где я хотела бы проводить по шесть месяцев или даже по целому году, но дом, мне кажется, нельзя выбирать. Ты просто замечаешь однажды, что это место — твой дом. Это скорее эмоциональный выбор. Каждый раз, когда я возвращаюсь из гастрольного тура и вижу зелёные уличные знаки Нью-Йорка, то чувствую, что я дома.

— Почему именно Нью-Йорк?
— Нам очень повезло, что мы попали в Нью-Йорк. Это самый волшебный город Америки, в нём смешаны все культуры, все религии, все национальности. Это пешеходный город, тут много замечательных музеев, театров. У нас были родственники, которые переехали за десять лет до нас и жили в Нью-Йорке, так что мы ехали к ним. Они нам помогли. Когда мы только приехали, то жили все вместе. Кажется, не было ни одного дивана, на котором кто-нибудь бы не спал.

— Сергей Довлатов много писал о том, что русские, приехавшие в Америку, зачастую даже не пытались выучить английский язык, не хотели изучать историю и культуру страны, в которой они поселились. А как ваша семья адаптировалась к новому дому?
— Знаете, в Бруклине есть знаменитый Брайтон, где можно жить, совершенно не зная английского. Вывески на магазинах написаны по-русски. Это как любой маленький «город в городе», как Japan Town, China Town или Little India — там большая концентрация иммигрантов, у них растут дети, говорящие с сильным акцентом. А мы были одной из первых русских семей, поселившихся в Бронксе. Мои родители стремились узнать Америку, как можно быстрее выучить английский язык. Но они всегда хотели, чтобы дома я говорила по-русски. Мама с папой всё время подкладывали мне книги, которые я должна была, по их мнению, прочесть. Я могла, например, проснуться и найти на кровати «Мастера и Маргариту», «12 стульев», «Золотого телёнка», рассказы Чехова, Гоголя... Родители всегда любили поэзию: Лермонтова, Ахматову, Цветаеву, Блока, Пастернака, Пушкина.

— Вы сказали, что первое время жили у родственников. С какими ещё трудностями вам пришлось столкнуться в эмиграции?
— В детстве мы уверены, что родители всё могут, всё знают. Но в эмиграции, даже в юном возрасте, ты видишь, как трудно твоим родителям, как им страшно. У них нет денег, они не могут объясниться и говорят, как шестилетние дети, потому что не знают языка. Ты начинаешь понимать своих родителей намного раньше, чем обычные дети. Я никогда ничего не просила. Я очень рано поняла, как родителям было больно, когда они не могли купить мне чего-то. Самое большое огорчение — это когда что-то неладно дома. А родители всегда проводили со мной много времени, стремились меня развивать. Например, в Америке у нас не было фортепиано. Уезжая из Москвы, я не знала, буду ли ещё когда-нибудь заниматься музыкой. А дома у меня была очень хорошая учительница по фортепиано — Ксения Ивановна Чеботарёва. Но при отъезде пришлось оставить и пианино, и учительницу.

Когда я уезжала из России ребёнком, нельзя было вернуться — путь был закрыт

— Трудно было найти «замену»?
— Мне очень повезло! В подвале синагоги, которая находилась рядом с нами, был старый рояль, и мне разрешили на нём заниматься. А потом мы познакомились с замечательной учительницей Соней Варга. Они с мужем тоже жили в Бронксе. Он скрипач, а она — пианистка, оба такие добрые люди. Дома ещё не было инструмента, и денег не было. Они нас пригласили к себе, и я очень нагло для 10-летней девочки спросила у Сони: «А ты можешь стать моей учительницей?» Она ответила «да», а мама покраснела. Соня никогда не брала денег за уроки, даже когда мы уже могли платить. Сейчас они нам как семья, мы всегда вместе празднуем Пасху, часто видимся.

— США — страна толерантная, но в школах дети часто всё же издеваются над одноклассниками, тем более, когда те из другой страны, другой национальности. У вас не было таких проблем?
— Мы с кузиной пошли в еврейскую школу. Было трудно, потому что там не было ни одного человека, говорившего по-русски. Мы общались, как в старых фильмах Чарли Чаплина. (Смеётся.) Но мы быстро выучили английский. Было труднее в старшей школе, потому что тинейджеры вообще более агрессивны. Но вот когда я уже пошла в колледж, быть русской стало очень-очень круто. Все восклицали: «Aaah, you're from Russia!» Всем это было интересно.

«Обожаю Высоцкого»

— В июле вы приезжаете в Москву — впервые за 23 года своего отсутствия. А почему раньше не навещали историческую родину?
— Это интересный вопрос. Когда я уезжала из России ребёнком, нельзя было вернуться — путь был закрыт. А потом у нас никогда на это не было денег. А потом... У меня много воспоминаний о России, но они детские и довольно абстрактные. Друзья и родственники, которые ездили в Россию, всегда рассказывали, как там всё изменилось. Я начала опасаться, что забуду всё, о чём помнила, чем дорожила, и что все мои старые воспоминания заменятся новыми. Но потом поняла, что очень хочу сыграть для русских людей, узнать, какие они. В общем, я решила поменьше бояться и просто приехать.

— Куда в первую очередь пойдете в Москве? Прогуляетесь по родным улочкам?
— Я обязательно съезжу в Выхино. Поеду на могилу дедушки, где последний раз была в 8 лет. Хочу повидать друзей, которых давно не видела, и, может быть, сходить в свою бывшую школу.

— Вам не обидно, что за 10 лет вашей карьеры вы не были особенно популярны в России?
— Не могу сказать, что мне это обидно. Всё, что я делаю, мне очень нравится. Обижаться, что это не попадает в разряд массовой культуры, — смешно. Конечно, приятно, когда приезжаешь в какое-то место, а там знают твою музыку. Но я просто рада тому, что в мире есть люди, которые меня слушают.

[youtuber youtube='http://www.youtube.com/watch?v=rxJgLWW0Cmk']

— Русская классическая музыка вас вдохновляет?
— Я обожаю русскую классическую музыку и очень-очень люблю бардов. Обожаю Высоцкого, Окуджаву, Визбора, Галича. Не могу себе представить, что было бы, если бы я родилась не в России и не знала бы этих песен. В них столько глубины, столько сердца, что иногда мне жалко тех, кто не может послушать Высоцкого, потому что не знает русского языка.

— А кто ваши кумиры из числа зарубежных исполнителей?
— Я выросла на музыке The Beatles. И в Советском Союзе мы слушали их, и, конечно, после переезда в Америку. Ещё Queen, The Moody Blues, Том Уэйтс, Патти Смит. Я очень люблю джаз...

«Любимое блюдо — красная икра»

— Вы много гастролируете, записываете новые альбомы. Вам не хочется отдохнуть, уехать, например, на далёкий остров и побыть вдали от мира?
— Я часто делаю перерывы. У меня нет постоянных гастролей, я всегда стараюсь найти время для себя. И хочется даже не на далёкий остров, а к родителям, домой, пообщаться с друзьями и родственниками. Когда у меня какие-то длительные гастроли, я очень скучаю по семье. Всегда стараюсь найти время, чтобы побыть на природе, сходить в музей. Если будешь «жить» на гастролях и в студии, то будет не о чем писать. Надо быть с людьми, быть человеком мира, не изолироваться.

— Когда приезжаете к родителям, они готовят вам что-нибудь «русское»?
— Да, это моя любимая еда! Когда я только научилась говорить по-английски, где-то в третьем классе, нас спрашивали, что мы едим на завтрак. Американские дети отвечали: «pancakes» (блины. — Ред.) или «omelette». А я сказала: чёрный хлеб с маслом, яйцо всмятку и красную икру, если получится. Все загалдели: «Иииууу! Как ты можешь есть и рыбу, и яйца?»

— Ваше любимое блюдо?
— Я обожаю всё, что связано со свеклой: селёдку «под шубой», винегрет, борщ. Но самое любимое — красная икра.

— Сейчас в Америке и в Европе люди не особенно торопятся создавать семьи, занимаются карьерой, а в России довольно рано женятся. А какие у вас мысли на этот счёт?
— В Америке тоже очень многие рано создают семьи. Но в больших городах, таких, как Нью-Йорк, всё происходит позднее. Современные женщины до сих пор пытаются добиться равноправия. Не знаю, как в России, но в Америке женщина зачастую зарабатывает меньше, чем мужчина на той же должности. Женщинам труднее строить карьеру. И в то же время у них постоянно тикают «биологические часы». Поэтому как раз тогда, когда женщина добивается определённых успехов на работе, ей пора выбирать — семья или карьера. Но многие пытаются найти баланс. И я тоже.

— А на что настроены ваши «биологические часы»?
— Наверное, и на то, и на другое. Смотря, в какой день вы меня найдёте...