Актриса — из ряда вон. В самом прямом смысле — не такая, как все, непохожая, с настоящим голливудским шармом и обаянием. И с голливудскими же замашками и тайнами. Если бы в 70-е был в ходу термин «секс-символ», то с фамилией «Терехова» он гулял бы «под ручку». Сколько эмоций вызывала её игра, сколько чувств будила! Диана в «Собаке на сене», Миледи в «Трёх мушкетерах». Наконец, Она в «Кто поедет в Трускавец». Тончайшая игра на струнах души, буквально животное воплощение женщины...

Беседовал Дмитрий Тульчинский

Увы, возраст не щадит красавиц-актрис. Вот уже 16 лет Маргарита Борисовна не снимается в кино. Практически не показывается на кинофестивалях, премьерах. Летом у Тереховой очень круглая дата, но даже это событие не заставит её выйти на свет Божий. Зато выйдет книга «Маргарита Терехова. Из первых уст», которую сейчас готовит к публикации наследница Миледи, актриса Анна Терехова.

— Аня, вы ведь читали все материалы, которые войдут в книгу. Что-то новое для себя открыли в маме?
— Да. Если честно, я сама не ожидала — так было интересно читать! Не могу сказать, что узнала нечто такое о маме, о чём не подозревала, но в этой книге все настолько ярко описано, с таким юмором — просто не могла оторваться!

— А Маргарита Борисовна сама для вас открытая книга, она бывает с вами предельно откровенна?
— Нет... Вообще, как сказать: сейчас, может быть, мама более откровенна, чем раньше, — она уже другая, с ней, с одной стороны, сложнее, с другой — проще. А раньше... Нет, мы часто с мамой разговаривали по душам, я с ней советовалась и в каких-то личных вещах. Её мнение всегда было для меня очень ценно, но я не могу сказать, что передо мной она открывалась до конца. Помню, даже говорила иногда: «У тебя в семейной жизни опыта даже побольше, чем у меня, поэтому не могу тебе ничего посоветовать». А в детстве мама в какой-то степени была для меня чем-то далёким, недостижимым: кумиром, идеалом. Но я всё равно очень сильно любила её, и именно как маму.

— На кого-то из её героинь хотели быть похожей?
— Вы знаете, как-то не задумывалась над этим. Но самое первое и, наверное, самое сильное впечатление — это «Собака на сене». Я долго не могла понять, почему бабушка всё время говорит о какой-то собаке на сене, и какое отношение к ней имеет моя мама. А потом, когда увидела фильм, конечно, была в восторге — там мама совершенно необыкновенная, очаровательная, красавица.

— А Миледи, в которую все мальчишки были влюблены?
— Это уже потом. К тому же я присутствовала на тех съёмках, мама брала меня с собой, и я была знакома с «мушкетёрами», видела всё изнутри. Там сложилась совершенно замечательная атмосфера, — помню, какой-то вечер после съёмок: огромный стол, за которым сидит едва ли не половина группы, вкусные угощения, вино. Все пьют, разговаривают, смеются. Это так было чудесно!

— После этого фильма у вашей мамы наверняка появилось море поклонников, которые дневали и ночевали у подъезда. Это мешало жить?
— Да не после этого фильма они появились — гораздо раньше, и были всегда, сколько себя помню. После спектакля эти люди встречали её, пытались провожать. Я видела, конечно, что маме очень дискомфортно, но всё равно она пыталась относиться к ним с пониманием, и серьёзных проблем, слава Богу, не было. Едва ли не каждый день мама приносила охапками огромные букеты цветов. Она не знала, что с ними делать — раздавала гримёрам, костюмерам. И в какой-то момент среди своих поклонников бросила такой клич: не надо дарить цветы, если хотите сделать мне приятное, дарите что-нибудь полезное. В это время как раз Саша родился, маме стали дарить игрушки, книги, бутылки вина, шампанского; и ей это было намного приятнее.

— Если раньше Маргарита Борисовна была в центре внимания, то сейчас оказалась как бы в тени. Это обстоятельство не угнетает её?
— Нет, мама никогда не жаловалась. Единственное, обидно — и ей, и мне тоже, — что, когда она попыталась перейти на другой уровень и стать режиссёром, — мало кто её в этом поддержал. Мне кажется, если бы резонанс от картины (как режиссёр, Терехова сняла фильм «Чайка». — Ред.) был больше, может быть, обратили бы внимание, что у мамы есть и другие идеи.

— Такая реакция надломила Маргариту Борисовну? Она махнула рукой на профессию?
— Нет, не надломила. Если честно, она просто устала. Это ведь только со стороны кажется, что всё так легко. Мол, разве Тереховой не дадут денег? Разве Терехова, образно говоря, не может открыть любую дверь ногой и сказать: мне надо?.. А вот не может. И в сериалах сниматься не может. Не потому что гордая такая — хотя, быть может, и поэтому тоже. Но тут гордость несколько другого рода. Ради чего разменивать себя по мелочам? Ради денег она никогда в жизни ничего не делала, ей нужен какой-то более высокий смысл. А потом, конечно, мама изменилась, здоровье уже не то. То есть кому-то Бог даёт на долгие годы силы — можно посмотреть, скажем, на Светлану Дружинину. А кто-то настолько ярко и эмоционально жил в молодости, что на вторую половину жизни человека уже просто не хватает физически.

— Самое главное, чтобы это не стало трагедией. Ведь мы знаем массу печальных актёрских судеб, когда вдруг перестает звонить телефон, когда востребованность вдруг уходит...
— Нет, мама никогда не унывала. Даже теперь, когда у неё совсем другая жизнь, другое здоровье, — она настолько у меня жизнерадостный человек! Радуется каждому дню и любому человеку: мне, моему брату, нам всем, кому-то, кто просто ей доброе слово сказал. Мама всегда, и сейчас остается каким-то необыкновенно добрым, милосердным человеком, который готов помочь всем буквально: тем, кто нуждается, кто не нуждается. И раньше, — несмотря на то, что говорили о её сложном характере, о том, какая она жёсткая, — мама всегда всех одаривала. Сколько раз мне говорили: «Маргарита Борисовна опять всех одарила». А это просто у нее в крови. Если мама видела каких-то несчастных бедных детей - первое, что она должна была сделать, это немедленно помочь этому ребенку, этой семье. Даже сейчас, когда мама идёт в театр за зарплатой, она может половину денег по дороге раздать бабушкам, которые просто ей встретятся. И вот парадокс: если раньше мама не любила цветы, то сейчас она их всё время покупает. Звоню ей как-то: «Мам, что делаешь?» — «Покупаю цветы». — «У кого?» — «Ну вот здесь женщина стоит». То есть она покупает у них игрушки, цветы, духи в каком-то неимоверном количестве. Конечно, только потому, что им нужны деньги.

— Вы сейчас рассказываете о Маргарите Борисовне какие-то живые вещи, а у многих, поскольку ваша мама нигде не показывается, может сложиться впечатление, что она ведёт одинокий, замкнутый, даже затворнический образ жизни.
— Нет-нет, как раз наоборот! Она с любым человеком может запросто и довольно откровенно разговаривать. Что, к сожалению, идёт во вред и ей, и всей нашей семье, поэтому мне и приходится от многого её ограждать.

— И от съёмок в том числе?
— Многие каналы хотят снять о ней передачу, просят меня. Но сейчас, я думаю, маме не стоит сниматься на телевидении. Не надо её тревожить. А для тех, кто действительно любит актрису Маргариту Терехову, лучшим подарком станет её книга.

«Маргарита Терехова. Из первых уст»

(Отрывки из книги)

«Бегущая по волнам» с Хашимовым

...Очень важной для меня стала советско-болгарская картина 1966 года «Бегущая по волнам» («по-болгарски это звучит как «Бягаща по вълните») по моему любимому роману Александра Грина. Сценарий создал ещё не опальный, но уже известный драматург и бард Александр Галич. В этом фильме у меня было две роли: владелицы яхты Биче Сэниэль и Фреззи Грант — спасительницы моряков, потерпевших кораблекрушение. Съёмки шли в старинном болгарском городе Несебр. Была потрясающая атмосфера. Я снималась вместе с великолепным болгарским актёром Саввой Хашимовым — потрясающе красивым человеком, и очень талантливым вдобавок.

В своей стране к тому времени он уже был популярным артистом. Выйдя на сцену даже в маленькой роли, мог просто стоять в стороне, но взоры всех зрителей в зале были устремлены только на него. Савва родился чуть раньше меня, в 1940 году, в городе Плевен. Как и я, закончил школу (гимназию) с золотой медалью. Как и я, пошёл в актёры не сразу — поступил сначала в химико-технический институт. Как только мы начали сниматься в «Бегущей по волнам», Савва сразу влюбился в меня, начал преследовать всюду.

Он был женат, но так вышло, что после съёмок развёлся и сделал мне предложение. Я была уже на четвёртом месяце беременности, когда закончилась работа над фильмом «Бегущая по волнам». Савва из Софии прислал мне письмо, в котором писал, что женится на мне. «А меня ты спросил?» — возмутилась я. Но устоять перед его обаянием было невозможно.

Савва переехал в Москву. К этому времени у нас уже родилась Анечка. Своей жилплощади у нас тогда не было, приходилось ютиться в актёрском общежитии на Каретной улице, возле театра «Эрмитаж»...

«Кто поедет в Трускавец» с Кайдановским

Перед съёмками фильма «Кто поедет в Трускавец» я поставила условие, что в силу занятости сниматься буду только с Александром Кайдановским, с которым мне очень легко работать. Это был конец 70-х, самые глухие годы. Сашу тогда даже на негодяев не утверждали. У нас вообще была тенденция: если настоящий, сильный, похожий на мужчину человек, и очень одарённый при этом, нельзя его снимать в положительных ролях. Короче, я поставила условие, и его взяли.

Но на съёмках мы с Сашей даже повздорить сумели. Там рядом с ним была его жена Женечка Симонова со своим милым животиком: к тому времени она была беременна. Приехала и стала приходить на все наши репетиции, наблюдать. Я говорю: «Женька! Ты хоть на любовных сценах дай нам друг на друга посмотреть!» А она: «Мне интересно!» А пузо такое большое, что не поспоришь!

По сценарию у нас должна была быть одна постельная сцена. Но шёл же 1977 год, нужно было её сыграть так, чтобы секса там как бы и не было. Нас закутали в простыни: Саша лежит, я на нём. «Вы смотрите на меня не творческим взглядом», — замечаю ему я. Нас начинают снимать, я работаю. А потом Саша мне вдруг заявляет: «А я вижу эту сцену совершенно по-другому». Ах, он ещё мне что-то подсказывать пытается! Разозлилась я страшно: «Не ты работаешь, а я! Лежи спокойно и молчи, я сама всё сыграю».

Мы как дети обиделись друг на дружку, после этого он со мной поссорился. Такой был характер. Но всё же съёмки закончились благополучно, я уехала. И вдруг мне сообщают, что срочно надо приехать, чтобы озвучить фильм. Я пытаюсь вырваться, но никак не могу: съёмки, гастроли, работа в театре. Прошу их меня подождать... Не подождали, взяли дублёршу, даже ничего мне не сообщив. Мне только потом рассказали, что за два дня работы над дубляжом она посадила себе голос. Я просила: «Давайте переозвучим, я приеду, сделаем всё так, как нужно». Но меня даже слушать не стали.

«Собака на сене» с Боярским

Что касается меня, то партнёр по фильмам или спектаклям воспринимается мною как товарищ в самом исконном смысле слова. Влюблённость мне всегда мешала в работе. Так что с моей стороны к Мише был интерес, но о любви и речи быть не могло — я с ним только по делу общалась. Влюблённость с его стороны, может быть, и была, потому что, мне кажется, Миша влюбляется во всех партнёрш, с которыми работает. Вообще, он очень влюбчивый...

У Боярского в «Собаке на сене» была первая серьёзная роль — роль романтического влюбленного юноши. До этого он играл либо котов (как в сказке «Голубой щенок») либо волков (как в детских фильмах «Мама» и «Новогодние приключения Маши и Вити»). Сначала Мише дали маленькую роль смешного пылкого жениха (её потом сыграл Караченцов), а затем ему предложили роль Теодоро. Потом у Боярского решили её отнять, посчитав почему-то, что роль героя-любовника ему не даётся. Но это была действительно самая первая его большая роль, поэтому, наверное, он был немножечко растерянный...

...Когда Теодоро говорит Диане о своей любви к служанке Марселе, Диана, ревнуя, восклицает: «Мошенник! Дрянь! Я бы должна убить такого!», и бьёт его по лицу. Ян Фрид (режиссёр картины — Ред.) говорит мне: «Ударяй его легонько, едва касаясь». И Миша должен был отступать, прикрываясь ещё и плащом. И тут началась борьба с режиссёром, потому что я эту сцену видела совсем иначе. Ян Борисович был всегда такой изысканный, элегантно одетый, если бы я ему заранее начала говорить свои предложения, он бы просто повернулся и ушёл. Это можно было решить только на площадке. Я ему: «Как вы себе это представляете? Мы же любовь, страсть, ревность настоящую играем!» А в это время зрители стоят и наблюдают за процессом. Я поворачиваюсь к ним, кричу: «Товарищи! Если мы играем настоящую любовь, должна я бить по-настоящему?» Они мне: «По-настоящему!!!»

Когда я ударила Мишу рукой, у него аж слёзы из глаз брызнули! Оказалось, что до этого его никто и никогда по лицу не бил. Когда он немного оправился, мы сняли ещё несколько дублей. Но думаю, что Миша Боярский всё-таки на меня за это не в обиде. Это же работа...

Миледи навсегда!

Образ Миледи — особый для меня. Вот с чего всё началось. Помню, на территорию двора нашего театра въехала машина, такой маленький «Уазик», и остановилась перед служебным входом. Меня вызвали с репетиции, говорят: «Тебя там ждут». Вышла я, но автобус увидела не сразу. И слава Богу! Оказывается, оттуда меня внимательно разглядывали. Оглядываюсь, ищу, пытаюсь понять, кто же пришёл. Наконец, из автобуса выходит Юра (Юнгвальд-Хилькевич вообще-то Георгий, но все его знакомые его зовут Юрой) и говорит: «Рита, выручай». Он и рассказал мне, что снимается фильм «Три мушкетёра».

Первоначально на образ Миледи претендовала Светлана Пенкина, но Хилькевичем она не была утверждена. Потом прошла кинопробы Елена Соловей. Пробы были замечательными, но от роли ей пришлось отказаться то ли по причине беременности, то ли потому, что Михалков собрался снимать её в фильме «Несколько дней из жизни Обломова». В итоге роль была предложена мне. Чтобы познакомить с музыкальным материалом, меня привели на студию и дали послушать песни, которые я должна была исполнять в фильме. Я слышу гнусный-гнусный варьетешный голос и жуткий текст: «Я с са-а-амого детства обожаю злодейства!» Тут я, конечно, встаю и говорю: «Всё, до свидания!» За мной встает Хилькевич, подаёт мне руку и восклицает: «Спасибо, Рита! Теперь нас уже двое. А то я прежде был единственным, кто говорил, что это пошлость!» От неожиданности я замолчала. Тут он начал меня убеждать, что песни перепишут, и что из-за такой ерунды отказываться от роли не стоит. На этом мы и сошлись...

...Атмосфера на площадке была изумительной. На съёмках действительно словно мушкетёрский дух витал. Буквально в первые дни съёмок мы разделились на «злодеев» и «добродеев». «Злодеи» были абсолютно целомудренны, вели безобидный образ жизни. Собирались отдельной командой и играли в детские игры по вечерам, чинно ходили на море купаться: я, Трофимов-Ришелье и композитор Макс Дунаевский. А наши мушкетёры… Пусть они сами расскажут, как жили, как себя вели, как резвились.

...Мы все, снимавшиеся в этом фильме, работали словно на одном заряде, был настоящий творческий импульс. Многое для нас создавал в ходе работы режиссёр Юнгвальд-Хилькевич. Например, он придумал
прическу для моей Миледи. У нее должны были быть роскошные и пышные волосы, какие и были, слава Богу, у меня тогда.

До сих пор многие не верят, что у меня в картине свои волосы, а  не парик. Мне там, кстати, их сожгли почти все, ведь каждый день перед съемками их завивали горячими щипцами. На «Мушкетерах» я все свои волосы и оставила, к концу работы над фильмом они стали как солома. Но, слава Богу, их на фильм хватило. Волосы я закидывала под шляпу, вскакивала на лошадь и мчалась по пыльным дорогам...

…В период работы над ролью Миледи вокруг меня как будто стали вихриться силы зла. Иначе я не могу объяснить то, что происходило. Скажем, мне нужно было нарисовать клеймо в сцене, когда тайну
миледи случайно узнал д'Артаньян. Нарисовать захотел сам режиссёр Хилькевич, он ведь ещё и художник. Юра говорит: «Сейчас я тебе нарисую», вдруг замолкает, а потом начинает всех созывать: «Посмотрите, у неё на плече красное пятно в форме лилии — его нужно только обвести!» Представляете?!

Он позвал всех и просто обрисовал лилию, выступившую на моём плече. Я женщина нервная, мне это показалось странным. Сыграли мы эту сцену. Но чем дальше, тем страшнее. Начали происходить какие-то необъяснимые вещи: волосы у меня стали выпадать пучками, сумку потеряла, потом потеряла билет, с которым должна была лететь на гастроли.

Мне кажется, что это и есть тот самый натуральный замес эмоций, энергии и каких-то потусторонних явлений, на котором и держалось всё. После появления фильма дети часто спрашивали меня: «Зачем ты убила Констанцию?» А я им всегда отвечала: «Ничего подобного, никого я не убивала и не травила! Можете сходить в театр Ленком и посмотреть на Констанцию — Иру Алфёрову. Всё в порядке. Работает, прекрасно себя чувствует, слава Богу!» Но уж если дети так спрашивают, а они прекрасно чувствуют любую фальшь, значит, люди поверили мне, моей Миледи…

Благодарим автора-составителя книги «Маргарита Терехова. Из первых уст» Марию Воробьёву за предоставленные материалы.