Бессменный лидер группы «Ногу свело!» Максим Покровский пишет стихи, рисует, сочиняет частушки и анекдоты, снимается в кино... Он покорил «Форт Боярд» и выжил в «Последнем герое». Недавно начал сольную карьеру. Что за допинг помогает Максиму постоянно находиться в движении?

Беседовала Анна Гоголь

Об испорченном детстве

— Максим, как возникла идея стать музыкантом? Мечта детства?
— Не могу сказать, что с самого детства я мечтал только об этом. У меня было две мечты — стать музыкантом и пилотом, причем лётчиком гражданской авиации. Именно гражданской, потому что самолёты очень красивые.

— Но вы всё-таки выбрали музыку...
— В какой-то степени это был случай, а в какой-то — невозможность стать лётчиком. Профессия эта связана с прохождением медосмотра, а у меня с детства шумело сердечко: из-за этого затаскали по врачам. Меня довели уже до того, что каждый раз, когда я вижу «белые халаты», у меня учащается пульс. Недавно я ездил на съёмки шоу «Жестокие игры», а там перед каждым испытанием надо пройти два теста: на алкоголь и измерение давления. Я очень боялся, что у меня будет нечеловеческое какое-то давление, но бог миловал: давление было нормальное, но при этом пульс был повышен всё равно. Мне спортсмены советовали: дыши ровнее!.. И вот с этими сердечными шумами я отлично себя чувствую, но детство мне испортили в какой-то степени. (Смеётся.)

О книгах

— Как-то вы сказали, что популярность такая шутка: первую неделю дуреешь от счастья, вторую — поменьше, через месяц уже всё равно, а через 10 лет звереешь. А что через 20 лет?
— Я часто мысленно моделирую какие-то ситуации — так их легче потом переживать. Конечно, целиком всю ситуацию не смоделируешь, но это мне помогает. И популярность я тоже давным-давно для себя смоделировал, поэтому на сегодняшний день ощущаю её по-другому. Кроме того, я не отношусь к популярности наплевательски, хотя всегда есть оборотная сторона. И в нашем обществе это связано с тем, что люди в большинстве своём, как правило, невоспитанны. Тем не менее, популярность — это благо, потому что это результат твоего труда. А результатом труда не надо ни в коем случае бросаться. Популярность является частью моей профессии. С ней нет смысла бодаться.

— «Ногу свело!» уже 21 год. В связи с этим вы собирались выпустить книгу «Очко назло шоу-бизнесу». Что за странное название?
— Сначала у этой книги было рабочее название «20 лет назло шоу-бизнесу», но когда мы всё благополучно просрали и стала актуальна цифра 21, а это и есть «очко», она стала называться так. У меня до сих пор, если честно, нет уверенности в том, что эта книга выйдет, потому что я пока не готов дать «добро».

— О чем вообще эта книга?
— О том, как делать шоу-бизнес через одно место и при этом столько лет быть на сцене и чувствовать себя хорошо. Мы хотим создать занимательное учебное пособие, чтобы было интересно отвечать на вопросы, смотреть в конце книжки ответы, разгадывать ребусы. По моей задумке, каждая глава — это урок, а в конце урока — вопросы, задания, выводы. Это, на мой взгляд, единственно возможная форма, в которой могла бы существовать книга о группе «Ногу свело!» Потому что какие-то воспоминания, биографии, автобиографии и вообще книги о коллективах — это, по-моему, самое скучное, что может быть на земле.

О безобразии

— Почему вы не начали свою карьеру за рубежом? Вы ведь писали песни на английском.
— Для того чтобы начать карьеру за рубежом, нужно быть востребованным там, а это с каждой секундой всё сложнее и сложнее. 20 лет назад это было практически невозможно. А 15 лет назад это было сделать достаточно легко. Но нам чего-то не хватило: ума, прозорливости, везения. Попытки были, но неправильные.

— Если попытаться определить стиль музыки «Ногу свело!», что это такое?
— Определение стилей — это такая скука! Не хочу этим заниматься, хотя понимаю, что людям интересно знать.

— А как вы относитесь к тому, что вас называют рок-группой?
— Нас ведь надо как-то называть. В этом есть большая доля правды, ведь мы изначально всё-таки из рок-среды. Среда эта тоже сама по себе странная. Только что хотел назвать её расплывчатой, неявно существующей, но, наверное, это было бы неправильно, ведь фикция под названием «русский рок» как-то существует. Или делает вид, что существует.

— Вы себя к ней не относите?
— Вот уж к чему-к чему, а к этому безобразию — точно нет.

О Филиппе Киркорове в гневе

— Вы так негативно говорите о русском роке! Неужели не дружите ни с кем из его представителей?
— Я в принципе не замечен в близкой дружбе. Есть многие люди, которые мне очень симпатичны, но мы с ними общаемся редко.

— Но партию ПОЧЕЛДОС вы же создали с другом?
— С Лехой Михалевым, да. Это Партия Охраны Человеческого Достоинства.

— Каков её манифест?
— Не знаю. Манифеста нет, но у меня есть идея сделать некую песню. Эта идея вряд ли осуществится, это скорее шутка, но можно заморочиться. Песня под названием «Эй, вы!» Там должно быть такое «чу-чу-чу-чу», сыгранное на тяжелой mute-гитаре (mute — это когда гитарист кладёт ребро ладони на гриф рядом с порожком, а медиатором играет, получается закрытый звук). Это будет потрясающе сложный ритм, потому что он должен полностью соответствовать строчке: «Эй вы, упыри и оборотни, идите занимайтесь своим скотоложеством». Это против «плохих». Мне кажется, это должно иметь форму акции, и песню должны исполнить разные певцы. Первой звездой комплексного проекта я вижу, конечно, Филиппа Киркорова. Чтобы гневный Филипп под дробь барабанов — с форшлагами «туф-туф-ту-ту-ту-туф»... Филипп в гневе — это нечто! Я открою его с новой стороны.

— Может, вам заняться политикой?
— Разве что в той форме, в какой я уже подался в политику: некая партия ПОЧЕЛДОС, в которой два человека. Мы говорим, что существуют два члена и один сочувствующий — это Марианна Максимовская. Наша партия самая малочисленная, и в ней самый высокий процент приличных людей. (Смеётся.) Ни одного случайного говнюка нет, все свои, проверенные.

— Смотрите, после этого интервью начнут люди вербоваться!
— Нет проблем. По крайней мере, если это произойдет, мы устроим Интернет-историю из этого. Во! Классная идея! Мы организуем Интернет-партию! Отбор будем осуществляться всё равно жёсткий, случайных людей не будет.

— За что будем бороться?
— За человеческое достоинство. Будем бороться, например, за то, чтобы при встрече говорили «Здравствуйте!», а не «Здорово!» Чтобы мне, например, не говорили на улице: «Слышь, ты чё, ногу свело?» Чтобы за это сразу подъезжал такой исполинский подъёмный кран, крючком за губу, как рыбу, поднимал бы человека и куда-нибудь в специальную резервацию, где очень добрые, порядочные люди вежливо заставляют работать. А работы какие-нибудь жуткие. Не садистские, но грязные. Десять часов в сутки работа и четыре часа — учить правила поведения. Представляете, когда 4 часа подряд «з-д-р-а-в-с-т-в-у-й-т-е!»... После этого будут выходить шёлковые люди, как у Фрекен Бок.

О допинге

— Вы выглядите лет на 25! В чем секрет?
— Я тронут. Вы хотите мне приятное сделать, но на 25 лет я точно не выгляжу. Может быть, на 30 с небольшим. В чём секрет — не знаю. Есть некое подозрение, что в интересе к жизни. Если говорить о работе, то планов громадьё, и понятно, что я не угомонюсь. Если я так скептически высказывался по поводу перспектив развития за пределами родной страны, это совершенно не значит, что не делается никаких шагов. Просто эти шаги не афишируются, не освещаются. Нет смысла афишировать то, что не принесло результата. Это сотрясание воздуха.

— В песне «Шопинг» вы поёте, что «людям нужен допинг». Каков ваш допинг, который позволяет вам столько лет делать замечательную музыку для «Ногу свело!» и ещё затевать сольный проект?
— Частично ответ был уже вам дан, когда я говорил об интересе к жизни. Я немножко переформулирую вопрос сам для себя, но мы вырулим на вашу тему. Меня часто спрашивают: зачем сольный проект? И я отвечаю, что если бы я пытался делать нечто похожее, что я делаю для «Ногу свело!», но ради самоутверждения назвал бы это сольным проектом и делал бы это с посторонними людьми, может, это и имело бы право на жизнь. Однако было бы не изящно. А вот сделать музыку, которую я сделал, по-моему, изящно, потому что она другая. В определенный момент я понял, что не могу этого не делать. Я никогда до этого так чётко не формулировал мысль, а сейчас сформулирую: я танцевальный человек. Люблю танцевальную музыку, электронную музыку. Это вовсе не означает, что моя музыка претендует на танцевальность, но она так или иначе была и будет ещё более подвижной.

— Сейчас мода на «восьмидесятые». С «Шопингом» вы попали в эту струю.
— Мне кажется, музыку нужно писать из пустоты. Любимое выражение сейчас: «компьютер сказал, компьютер решил». «Максим, компьютер посоветовал: на данном этапе, учитывая твой возраст и пол, возраст и пол твоей аудитории, учитывая все последние хиты и анализ популярности, тебе было бы неплохо написать ритмичную композицию в темпе 125 ударов в минуту, рассчитанную на девушек от 19 до 24 лет. Тема — о вновь обретённой любви». И вот с такой рекомендацией я должен сесть и начать писать. После этого песню написать, по-моему, невозможно. А многие так и пишут. И я над ними не издеваюсь, они успешнее меня, и не факт, что песни плохие. Просто люди умеют, а я — нет.

О частушках

— Вы не только занимаетесь музыкой, но ещё и пишете стихи...
— Очень мало, я вообще бросил писать стихи. Я в последнее время очень люблю сочинять частушки.

— Ну-ка, поделитесь!
— Из не матерных? (Долго думает. — Авт.) Одна из последних:

Мы зашли с тобой в бистро,
Съели много суши.
Было в трусиках мокро —
Стало много суше.

Ещё первая классическая не матерная:

Нюрка голая летала
Между небом и землёй,
А потом всю ночь вздыхала
Между Федькой и Кузьмой.

— Хотя и без мата, но всё равно неприличные.
— Я вам авторитетно заявляю: непошлых частушек вы не найдёте. Их не будет и не должно быть!

— Скоро ваши на свадьбах будут исполнять.
— Меня зовут в Питер на концерт частушек. Я пока боюсь, потому что мата много. А они без мата никуда. Заявляю вам: я лучший частушечник в стране! Ещё я рисую на компьютере, в Paint.

Об удовольствии

— Какова судьба вашего сольного альбома?
— Я не спешу с ним. Медленно-медленно один за другим появляются миксы, ни один из них я не могу назвать окончательным. Да и потом с «Ногу свело!» сейчас много дел. Я вчера ругался, называл себя «избушкой на курьих ножках». Нам надо смикшировать 15 композиций. Это старые композиции, переделанные до неузнаваемости, и одна совершенно новая песня «Марсианский вальс» — романс в трёх четвертях, то есть ритме вальса. Надо полагать, у неё будет очень тяжёлая радиосудьба.

— Можно считать новый альбом «Ногу свело!» эдаким сборником лучших хитов?
— Я думаю, так его и без нас обзовут, особенно те журналисты, которые не захотят вникать, а захотят слить желчь. Они, естественно, обсосут тот факт, что есть старые песни. Но этот альбом делался ради другого звучания, ради нового взгляда. Такую «Сибирскую любовь» или «Из Алма-Аты» ещё никто и никогда не слышал!

— Вам это интересно, но будет ли интересно слушателям?
— Нельзя создавать, ориентируясь на слушателей. Я свято верю, что искренне любимое дело должно в первую очередь тебе самому приносить большое удовольствие. В итоге радость, увлеченность перенесутся на запись. Это реальное творчество, и вот с этим мы приходим в студию, выходим на сцену. Мы радуемся тому, что мы делаем. В самом хорошем смысле слова: какая на фиг разница, понравится это слушателю или нет? Ведь я это делаю с удовольствием!