Он мечтал о воинской славе и обладал всеми качествами, чтобы его имя было записано на скрижалях истории. Судьба приняла во внимание стремления отважного маркиза. Он стал знаменитым, но не победы и завоевания принесли ему славу, а... брюки оригинального покроя.

Текст: Марина Иванова

День и месяц рождения «ушастых штанишек» определить сложно, хотя, наверное, в каких-то старых газетах и сохранилась дата бала, который ежегодно давало правительство Франции для лучших представителей нации. Именно на этом мероприятии в 1879 году миру были явлены брюки очень широкие вверху и узкие внизу — фасон, которому предстояла удивительная судьба перевоплощений и «переориентаций». По воле рока триумфаторами стали они галифе, а не тот, кто их создал. Тот, кто почти полвека поднимал в атаку кавалеристов и самолично крошил врагов на трёх континентах. Есть повод поразмыслить над ироничным итогом долгой жизни.

Может, не стоило Гастону Огюсту проливать столько крови в поисках славы, тем более что далеко не все его воинские деяния оцениваются сегодня положительно. Например, в Большой советской энциклопедии генерал Галифе упоминается как военный министр и один из самых жестоких палачей Парижской коммуны. Может, орудуй он не саблей, а портняжными ножницами, всем бы лучше было?.. Впрочем, это дамские заключения. Но ведь и история — дама, а потому так распорядилась, что эти оригинальные брюки, изначально задуманные для военных кавалеристов, нынче носят эпатажные молодые женщины. Зачастую, кстати, пацифистки.

Большие надежды

...Мальчик родился холодной январской ночью 1830 года. Новоиспеченный отец, маркиз Александр Огюст де Галифе, был немолод, тщедушен, а появившийся на свет младенец был его единственным ребёнком. Родитель возлагал на сына большие надежды. Маркиз назвал его Гастоном и определил, что ему предстояло сделать блестящую военную карьеру. В этом духе он с рождения и воспитывал отпрыска. Мать Гастона умерла от скоротечной чахотки, когда малышу едва исполнилось 3 года. Рос он без женского влияния в окружении игрушечных солдатиков и деревянных лошадок. Когда мальчику минуло 7 лет, его отец получил знак свыше, пророчество старой цыганки: «Ваш сын прославится, сударь. Много раз будет на волосок от смерти, но доживёт до глубокой старости».

По одёжке встречают...

Гастон вышел из палатки и направился к лошадям. У костра сгрудились солдаты, которым через полчаса предстояло сменить караул. Над французским лагерем и, казалось, над всем миром расстилалось чёрное небо. Даже луна была блёклой, словно на неё накинули вуаль. Младший лейтенант де Галифе грустно улыбнулся, поймав себя на таком сравнении. Он вспомнил густую вуаль, скрывавшую лицо прелестной Луизы де Гранон в день их знакомства. Сколько ему тогда было? Кажется, 16. Тогда его сердце впервые учащенно забилось при виде девушки, а не породистой лошадки. А когда она взглянула на него тёмными бархатными глазами, это было полное поражение. В прямом смысле этого слова, увы. Можно ли винить отца в том, что, обучив сына многим наукам, умению пользоваться всеми видами оружия, он не подумал, как сделать из него галантного кавалера, лёгкого и в танцах на паркете, и в светских беседах? При встречах с Луизой Гастон лишь краснел и заикался. И однажды Луиза позволила себе нарочито громко воскликнуть: «Ах, этот молодой Галифе так скучен и неловок! Видимо, правду говорят, что воспитывался на конюшне...» В тот день он, кажется, впервые в жизни плакал. Вскоре Луиза вышла замуж за 40-летнего щеголя. Об этом Гастон, встречавший соперника на балах и в театре, судил по его нарядам — слишком пёстрым и дорогим. Впрочем, возможно, в юном маркизе говорила ревность. Но определенно, судить о человеке по его костюму, а потом проверять, верны ли умозаключения, было увлекательно. Тем более что выводы обычно оказывались верными. Особенно Гастона занимали наряды дам. Женщин молодой де Галифе отныне сторонился, да и среди юношей-ровесников друзей не приобрел. «Моя судьба — военные кампании, дальние походы, бой барабанов и ржание коней», — думал он, а потому с радостью сменил танцевальные залы на полигоны кавалерийской школы, где быстро стал лучшим из лучших.

...Небо над французским лагерем просветлело. Рождался новый день, в котором молодому офицеру предстояло получить боевое крещение. Главное — не струсить, выполнить приказ и остаться живым. Гастону удалось и первое, и второе, и третье. Ему было 23 года. Крымская война, в которой коалиция Франции, Англии и Турции сражалась с Россией за право господства на Ближнем Востоке, только началась. Но за три года кампании маркиз де Галифе показал себя блестящим кавалерийским офицером. Одним словом, отец, если бы не ушёл в мир иной за год до войны, мог бы им по праву гордиться.

Забытая Изабелла

Влажная серая простынь сбилась в кучу — ночью раненого донимал жар. Надо же, столько раз побывать в сражениях, воевать в Алжире, чувствовать, как смерть дышит в лицо, и не получить ни единой царапины, а здесь, за океаном, в первом же бою — ранение. Причём пулевое, а не сабельное, обычное для кавалеристов. Хорошо, что пуля прошла навылет. Но в этом климате так медленно затягиваются раны! Ради чего они оказались здесь, в Мексике? Неужели Франции, Англии и Испании так важно, кто будет главенствовать в этой американской стране?.. Гастон застонал — рана дала о себе знать. И тут же, как белый ангел, появилась в проходе между кроватями сестра милосердия. В госпитальной палатке, где лежали с десяток раненых офицеров, Изабелла для всех была действительно ангелом. Раненый с нетерпением ждал минут, когда сестра приходила делать перевязку. Физически это доставляло муку, но компенсировалось нежными прикосновениями женщины, которая стала вдруг дорога. Свои чувства он так и не решился открыть. Поправившись, вернулся в часть, к привычной жизни. Воспоминания притупились, и маркиз даже стал стесняться своих сентиментальных порывов. «Нет, — думал он, — женщины — это лишнее. В моей судьбе им не суждено сыграть никакой роли». До высоких ли чувств тому, кто вечно кочует, сражается, чьи помыслы заняты исключительно лошадьми и кавалеристами? А что касается всякой другой любви, то отважный офицер, стройный, приятный лицом да к тому же богатый и родовитый, всегда её имел, когда в том нуждался.

Парижская коммуна

Изуродовавшее его фигуру ранение в бедро полковник Гастон де Галифе получил 1 сентября 1870 года в битве у крепости Седан. Хорошо, что лучший армейский хирург успел извлечь пулю и наложить повязку до того, как император Наполеон III со всей стотысячной армией сдался в плен немцам. Это произошло уже на следующий день после проигранного сражения. Так бесславно для Гастона и его соотечественников закончилась франко-прусская война. Плен для маркиза не был тягостен. Зная о его боевых заслугах, немцы приставили к полковнику лекаря. Будущее было покрыто туманом. Который, однако, вскоре рассеялся...

После заключения мира между Францией и Пруссией маркиз де Галифе оказался на свободе благодаря настойчивым хлопотам Версальского правительства, нуждавшегося в его военном таланте и опыте. На то имелась веская причина, имя которой — Парижская коммуна. Чтобы подавить революцию, необходимо было объединить силы, верные республиканцам, вокруг уважаемых в войсках командиров. Таким и стал прославленный кавалерийский полковник. Впрочем, когда Гастон повёл свою бригаду на Париж, он уже имел звание генерала. Сохранились воспоминания свидетелей, утверждавших, что генерал де Галифе жестоко расправлялся с коммунарами и особенно — с пленными. «У него слишком умный вид — расстрелять!» — эту фразу ему долго не могли простить соотечественники. Что испытывал сам Гастон, нам не узнать никогда. Мемуаров он не оставил.

Прелестная Анна-Мари

Полковник Ковенкюр, боевой товарищ, с которым Галифе воевал ещё в Алжире, предупредил о своём визите письмом. Предстоящей встрече Гастон искренне обрадовался. Маркиз так и не стал светским человеком, жил, погружённый с головой в разработку новых маневров, в задуманную им реорганизацию кавалерии, в казарменные хозяйственные заботы. Ни семьи, ни близких друзей, ни развлечений. А с Ковенкюром можно за рюмочкой доброго коньяка предаться воспоминаниям. Правда, приедет он, скорее всего, не за этим, а чтобы поздравить его, Гастона, с недавно полученной должностью председателя Кавалерийского комитета. Ну и пусть.

Надо сказать, ещё до франко-прусской войны, прославивший в сражениях своё имя офицер Гастон де Галифе редко, но всё же, случалось, посещал балы. Он ловил на себе восторженные взгляды женщин и уважительные — мужчин. Правда, как и в юности, предпочитал лишь молчаливо разглядывать наряды присутствующих. Но последнее ранение так вывернуло его бедро, что маркиз, столь щепетильный во всем, что касалось внешнего вида, вовсе отказал себе в выходах в свет. И потому особенно был рад гостю.

Гость прибыл не один. «Позволь представить тебе мою дочь Анну-Мари. Она непременно хотела познакомиться с самым прославленным генералом нашей армии!» — пробасил Ковенкюр. Вечера воспоминаний двух старых вояк не получилось. Но Анна-Мари была так прелестна! Нежным овалом лица и гладкими чёрными волосами, уложенными на прямой пробор, она напомнила генералу Изабеллу.

Славные брюки

Гастон, разглядывая своё отражение в зеркале, был удовлетворен. Необычные брюки, облегающие голени и расширенные на бедрах, отнюдь не делали фигуру смешной. Маркизу казалось, что есть в этом фасоне что-то мужественное, военное. Он придумал такой крой, чтобы скрыть увечье, но обнаружил, что в этих брюках удобнее ездить верхом, чем в облегающих рейтузах кавалеристов. И вот теперь Гастон решал, идти ли в них на бал. Но эта девочка Анна-Мари так трогательно уговаривала его!

Генерала и его наряд откровенно разглядывали, но без усмешек. В этих брюках Галифе выглядел бравым и даже мужественным. 20-летняя дочь полковника Ковенкюра танцевала в тот вечер только с одним кавалером... Через несколько месяцев маркиз уже был счастливым молодожёном. Счастливая судьба ожидала и придуманные им брюки, полюбившиеся сначала французской знати, а потом и бравым кавалеристам. Их так и назвали по имени создателя — галифе. Брюки стали широко распространены не только во Франции. В начале ХХ века, когда генерал уже доживал свой век (он умер 8 июля 1909 г.), их стали носить и в России. Галифе были «на вооружении» примерно до середины прошлого века. «Ушастые» перекочевали и в дамский гардероб. А ещё словом «галифе» стали называть некий исключительно женский недостаток фигуры. Но это, как говорится, уже совсем другая история...