В 1991 году они разыграли всю советскую тогда ещё страну. Два Сергея: телеведущий Шолохов и музыкант Керёхин. Молодые, задорные и наглые. С экрана телевизора эти двое всерьёз рассуждали о том, что Ленин, великий и непогрешимый вождь мирового пролетариата, на самом деле — гриб... Тот выпуск «Пятого колеса» стал культовым и ещё дол­го был предметом всеобщего обсуждения. Народ, как ни странно, телехулиганам поверил. Но забавно дру­гое. Сегодня, спустя 19 лет, в канун 140-летия Ильича, Шолохов и не ду­мает разоблачать тот сеанс «чёрной» магии. К абсурдной, на первый взгляд, теории, он до сих пор относится со всей серьёзностью. Или снова разыгрывает. Не поймешь...

Беседовал Дмитрий Тульчинский

— Сергей, памятная передача вышла 17 мая 1991 года. Вообще-то, поздновато для пер­воапрельской шутки, вам не кажется?
— А кто сказал, что мы шутили?

— Сейчас, по прошествии лет, вряд ли у кого-то могут быть в этом сомнения.
— Нет, в нашей передаче была только правда. Курёхин изло­жил мне факты, которые после проверки ока­зались весьма убедительными. В частности, что мухоморы в местах дислокации Владими­ра Ильича во время ссылок имели повышен­ный галлюциногенный характер. И что бы­ло впоследствии подтверждено микологами, с которыми я встречался. Те провели соответ­ствующие исследования и совершенно опре­делённо установили, что чем ближе к Шушен­скому, тем больше содержание в грибах гал­люциногенов. А то, что Курёхин обнаружил в трудах Владимира Ильича, только закрепи­ло эту теорию.

— Имеете в виду прозвучавшую в програм­ме фразу из переписки Ленина с Плехано­вым: «Вчера объелся грибов, чувствовал себя изумительно»? Так она тоже ничего, кроме смеха, вызвать не может.
— Нет, всё бы­ло очень серьёзно. Курёхин поразился то­му новому знанию, которое ему открылось, поделился этим знанием со мной. Я обнару­жил дополнительные факты — уже общаясь с микологами и представителями общества «Грибы в защиту мира». Всё вместе это вы­глядело очень убедительно. Кроме того, мы разыскали внука грибника, который носил грибы Ленину, и его мемуары открыли мно­го интересных ритуальных фактов на тему «Ленин и грибы». А то, что рассмеялись в конце программы, то кто сказал, что смеш­ной может быть только неправда? Правда тоже бывает смешной. А это — гиперправда. Поэтому она гиперсмешная.

— Изначально кому принадлежала идея этой «грибной» передачи?
— Идея принадлежала Курёхину, который, вернувшись из Мексики, поразился идентичности фресок мексикан­ских храмов и тех сцен революции, которые мы привыкли видеть в отечественном кине­матографе. То есть у него сложилось полное ощущение того, что всё это где-то уже было оцифровано. А поскольку единственным Ин­тернетом на ту пору являлась мировая гриб­ница, которая получала и распространяла сигналы из космоса, — выводы последовали сами собой.

— Хотите сказать, по «грибному» Интернету информация из Мексики поступила в доре­волюционную Россию?
— Может, и не из Мек­сики, а из космоса. Потому что у мексиканцев своя грибница, а в Шушенском — своя. Глав­ная теза Курёхина в том, что грибы обладают космической личностью, а личность отдельно взятого человека слабее, чем личность космического гриба. Человек, который употребляет в пищу специальные грибы, постепенно теря­ет свою личность, она вытесняется личностью гриба. Отсюда логично заключить, что индей­цы, употреблявшие в пищу грибы и кактусы, получили определенную информацию из кос­моса и отобразили её в виде фресок. А Ленин, будучи в Шушенском, приобрёл это знание через местные мухоморы, во время поедания которых надо петь мантры.

— И вы сейчас, спустя 19 лет, относитесь к этой теории со всей серьёзностью?
— Её пока никто не опроверг.

— Может, никому и в голову не приходило заниматься подобного рода опровержения­ми? Но как цензура в своё время пропустила подобное?
— Наверное, что называется, про­тив лома нет приема. Против правды не по­прёшь. Та версия, которую мы изложили — с убийственными комментариями специалистов, с доказательной аргументацией, — была очень убедительной. Начальство посмотре­ло готовый материал и только развело рука­ми. А таинственные цензоры так и не появи­лись со своими умозаключениями, они просто не стали с нами связываться, отошли в сторонку.

— Удивительно, ведь тогда ещё был Совет­ский Союз, а то, что вы в передаче говори­ли, — глумление над вождём пролетариата.
— Почему глумление? Мы сказали правду. Более того, мы образ вождя мифологизировали, и Ленин, таким образом, вписал своё имя в историю космических цивилизаций, а мог бы остаться всего лишь вожаком отдельной горстки землян.

— Вы с Сергеем Курёхиным догадывались, что готовите некую «бомбу»? И что она взор­вет мозг советским гражданам?
— Разве что «грибную» бомбу. Обратите внимание, как выглядит огненный столб после взрыва са­мых страшных бомб: он имеет вид гриба. В тот день, кстати, когда была показана пере­дача, президент США Джордж Буш-старший объявил войну Ираку. И было много разго­воров, какое оружие использовать против Хусейна. Если туда высаживать морских пе­хотинцев, то могут быть жертвы. А вот ес­ли применить «грибную» бомбу, начинён­ную порошком из специальных грибов, то население Ирака обратится в состояние ра­дости, и оккупационные войска смогут вой­ти в Багдад, не встречая сопротивления. И это предположение я обсудил тогда в ка­дре с нашим ленинградским прокурором...

— Если бы сейчас вышла подобная пере­дача, многие бы решили, что ведущие сами объелись грибов.
— Ну, у каждого своё может сложиться впечатление... Я считаю, что пере­дача была геометрически абсолютно строй­ная, абсолютно гармоничная, сделанная по законам цифры, и никаких следов безумия в ней нет.

— Да, особенно если вспомнить ваш разбор портрета Владимира Ильича. На столе во­ждя Курёхин обнаружил некий предмет, «на­поминающий мелокактус с цефалием навер­ху». Весьма здравая мысль.
— Ну да, Курёхина немножко несло тогда по поводу кактусов, после возвращения из Мексики он был ими увлечён. И поэтому к этим его рассуждени­ям я относился несколько скептически. Но по поводу грибов он говорил точно.

— У вас не было неприятностей после той пе­редачи?
— Да нет. Нагоняй от старых большеви­ков получила заведующая отделом идеологии обкома партии Баринова. На следующий день после эфира к ней пришли и спросили: правда ли, что Ленин — гриб? Она сказала: «Неправ­да». Большевики возмутились: «Как же! А вче­ра по телевизору сказали, что гриб». На что го­спожа Баринова выдала сакраментальную фра­зу: «Он не гриб, потому что млекопитающее не может быть растением».

— А выступлением старых большевиков де­ло и ограничилось? Наверняка же были мешки писем после эфира — в те годы теле­видению ещё верили.
— Были конфликт­ные письма от людей, которые повери­ли нам, а потом наткнулись на мнения скептиков, утверждавших, что всё это шутка. И они писали: представляете, ка­кие недоверчивые люди есть! Мы-то вам верим, а вот Клава из соседней кварти­ры говорит, что всё это ерунда. И они у нас пытались добиться подтверждения того, что все сказанное нами — правда.

— Можете сказать, что после той про­граммы пробил ваш звёздный час?
— Ну, в общем, да. Потому что передачу смотре­ла вся европейская часть страны, рейтинг был 99 процентов. Но я всё время рабо­тал, всё время ездил, снимал передачи, монтировал. Поэтому всю прелесть об­рушившейся славы ощутить не смог. Тем более что до этого четыре года вёл автор­ские выпуски «Пятого колеса», каждый из которых, как говорится, открывал что-то новое. Так что внезапной славы не было, а было какое-то новое её качество — слов­но из заслуженного стал народным. А вот знакомые за передачу только благодарили, говорили, что пережили сильное художе­ственное впечатление.

— Всё, абсурд достиг своего пика!
— Да. И нас с Курёхиным это задело за живое. Потому что битый час мы доказывали, что грибы — отдель­ное царство, и к растениям они не имеют никакого отношения, это вам подтвердит любой ми­колог. Но мы не стали опровергать утвержде­ние Бариновой, что Ленин — млекопитающее, ей было виднее, а мы вступились за грибы. И отстаивали потом их самостоятельное значение.

— Сами-то как свою передачу оцениваете? Неужели не как шутку? Пусть и гениаль­ную...
— Я к этой передаче отношусь не просто серьёзно, а как к событию, которое поверну­ло колесо истории. И мне кажется, что в дан­ном случае это уже не просто шутка. Пото­му что когда мы прикасаемся к гомеостатическому мирозданию и нарушаем баланс (а я сейчас говорю терминами Стругацких), — в нём обязательно что-то происходит. В дан­ном случае на суд зрителей была выставле­на не просто какая-то маленькая правда, а сверхправда. Может быть, в виде забавного исследования. И поскольку суть этой правды серьёзна, то и относиться к ней я могу толь­ко серьёзно. И то, что во время передачи я получал удовольствие от процесса и веселил­ся, а Курёхин приводил такие факты, от ко­торых меня просто распирало, — нисколько этого не отменяет.

— Судя по всему, в 1991 году никакого трепе­та перед вождём мирового пролетариата вы уже не испытывали. А будучи пионером?
— Я всегда относился к Ленину как к «священно­му животному». Но когда нас водили в музей, меня очень удивляло, что в рабочем кабине­те вся мебель — в чехлах. И эти чехлы вообще не снимались никогда. То есть меня смуща­ло противоречие между торжественностью, с которой нам предъ­являли Владимира Ильича, и чехлами, которые говорили о скукоженном, затра­пезном, мещанском быте. В таких чехлах могут жить только маленькие жалкие недотыкомки, герои гоголевской «Шинели». А потом я понял, что никакого противоре­чия нет, что только отсюда, из маленькой своей каморки, он и мог вырваться ин­теллектуальной жар-птицей к космиче­ским просторам.

— Как сегодня вы ска­жете о том, кто такой Ленин?
— Конечно же, космический посла­нец, никакого отно­шения к землянам он не имеет. А космиче­ский посланец разве может быть великим или мелким? Важ­но то, что он другой. Иной. Все остальные, вся эта камарилья, они плоть от плоти. А Ленин — из космо­са. И сейчас у меня отношение к Влади­миру Ильичу самое торжественное. Бо­лее того: кроме как к Ленину, такой степени торжественности я не испытываю ни к кому. Потому что только он смог услышать сигнал, который шёл из космоса, и вписаться во вселенскую косми­ческую историю.

— Впоследствии имя Ленина в вашей работе ещё как-то фигурировало?
— Нет, я сделал всё, что мог. Я свой респект вождю оказал...