Настоящая красавица. Со звонкой и такой игривой фамилией. Однако не стоит думать, что жизнь Сати Казановой — сплошная «Тысяча и одна ночь». Прежде чем стать всероссийской Шахерезадой, девочке из Нальчика пришлось пройти через тернии. А пробившись в звезды, она решила... начать все сначала.

Беседовал Дмитрий Тульчинский

Именно теперь судьба Сати висит на волоске. Быть или не быть, пан или пропал? Объявив об уходе из группы «Фабрика» и старте сольной карьеры, она все поставила на одну карту.

«Не получится — все продам и уеду на Бали»

Вообще, я дико устала, двое суток уже не спала, первым делом пожаловалась она, едва мы «приземлились» за столик одного из московских кафе.

— Ну извините, Сати, немножко помучаю. Так у вас началась сумасшедшая жизнь?
— У меня последние полгода такие, с тех пор, как решила уйти из «Фабрики» и начать сольную карьеру. Все это связано с очень сильным напряжением: физическим, моральным...

— Может, жалеете уже о содеянном?
— Нет, надо просто свыкнуться с действительностью, научиться отдыхать, расслабляться. Не принимать все так близко к сердцу. Думаю, где-то через год все устаканится, и я буду чувствовать себя как рыба в воде. Но пока, честно говоря, немного волнуюсь.

— Мысли о сольной карьере давно появились?
— Лет пять назад. Вообще, я всегда об этом мечтала. Даже когда попала в группу, мысли порой возникали: это не мое, должна одна петь. Но в скором времени поняла, что я «овца неблагодарная» и об этом даже думать не вправе. Потому что, положа руку на сердце, мало кому повезло так, как мне.

— Амбиции, значит, всему виной. Ну, и возраст, быть может, — до 30-ти «девочкой фабричной», наверное, не хо-телось скакать?
— Само собой, вы абсолютно правы. Я себе определила срок, после которого, что называется либо-либо. Либо туда, либо в никуда. К тому же я максималистка страшная, стараюсь не размениваться на подачки судьбы, не соглашаюсь на все готовое. Я не осуждаю людей, которые говорят: «тише едешь — дальше будешь», «риск — удел дураков». Но сама я считаю, что риск — дело благородное, плыть по течению — не для меня. И сейчас я плыву против течения.

— Действительно, с другой стороны, — куда рыпаться? Группу знают, все уже налажено-отлажено, гастрольный график расписан на годы вперед. А тут одиночное плавание, и неизвестно, что из этого выйдет. Сомнений много было на этот счет?
— Открою вам свои мысли. Я настолько уверена в том, что сделала правильный шаг. В том, что должно быть так, а не иначе. Настолько убеждена, что тихо сидеть и ждать у моря погоды — не мое. Ну, не имею я на это права по отношению к себе и к Небу, как ни патетично это звучит. И совершенно я не думала о какихто стратегических вещах и последствиях... Хотя Игорь Матвиенко до сих пор мне говорит: «Ну, ты понимаешь степень риска?»

— А обратного пути нет? Он не сказал: попробуй, не получится — вернешься назад?
— Даже мысли такой не допускаю. Жизнь, конечно, вносит свои коррективы... Но, знаете, однажды, по своей импульсивно- сти, я даже рубанула сгоряча кому-то из друзей: если не получится то, что задумала, если пойму, что это либо не нужно, либо не могу воплотить, — да я с чистой совестью уйду вообще...

— Куда?
— Да в никуда! Сказала: «Продам здесь все свое имущество и уеду на Бали». Один раз всего там отдыхала и влюбилась в эти места, они мне просто снятся...

— Что ж, в любом случае внакладе не останетесь: сложится — замечательно, нет — ждет райская жизнь на Бали.
— Да. То есть я не думаю так: ой, если не случится, то все пропало, катастрофа, я умру... Убиваться в любом случае не стану.

«Неприятно вспоминать себя прежнюю»

— Когда в Москву приехали, сколько вам было?
— 17.

— С легким сердцем родители отпускали?
— Как можно с легким сердцем отпустить 17-летнего ребенка в Москву? Тем более что у нас тут был один-единственный знакомый, который обещал помочь, и, кстати, сдержал свое обещание, за что ему огромное спасибо. То есть я практически в никуда ехала, в неизвестность. Была уверенной в себе девчонкой, но очень боялась. И плакала, и отчаивалась. Помню испытанное впервые чувство безумного одиночества. Я вам расскажу, как это было. Всего два месяца в Москве, в октябре мне исполняется 18. Уже какие-то знакомства по учебе были, но близко еще ни с кем не подружилась. Прихожу в институт. С одной стороны, радостная, а с другой — такая печальная: у меня день рождения, а никто не знает. Встречаюсь с ребятами: «Привет». И каждому: «А у меня сегодня день рождения!» — «О, поздравляю!» — «Спасибо!»...

— Как же отметили?
— После учебы купила себе бутылку шампанского, маленький тортик. Пришла домой грустнаягрустная. Села на диван. Крохотная квартирка, я одна. И мне так стало одиноко! Вот тогда я впервые поняла, что такое одиночество. Сижу, пью это шампанское. И плачу. Вдруг мама звонит. «Ма-ма-а!..» — я даже не смогла сдержаться — так хотелось, чтобы меня кто-то пожалел. Она услышала, что я реву, — тоже стала плакать: «Что тебе эта Москва? Прошу тебя — возвращайся, не мучай себя и нас...» И тут папа взял трубку: «Ну-ка прекратили истерику. Решение принято? На путь встала? Вперед!» И за эти слова я отцу очень благодарна.

— А были мысли: все, завтра собираю вещи и уезжаю?
— Было всякое. Думала, плакала. А когда плачешь много, такой слабой становишься. Но самое страшное — когда просыпаешься на рассвете, в пять-шесть утра. Сна ни в одном глазу. И — страх. Он сковывает сердце, леденит все внутренности. И так на протяжении недели, двух, трех. Представляете, как изматывает?

— Страх из-за чего?
— Из-за этих всех переживаний: получится — не получится, уезжать — оставаться... Или вот банальный пример. Неделя до оплаты квартиры — денег нет. И ты просыпаешься посреди ночи, лежишь, и от комка в горле даже дышать толком не можешь, просто погибаешь: страшно, жутко. А потом весь день ходишь разбитой.

— Знаю, вы прошли море кастингов, проб. Где бы могли оказаться при удачном раскладе?
— Я чуть не стала участницей группы «Любовные истории» — уже был контракт на руках, месяц репетировала с девочками. Потом ходила на кастинг в мюзикл «Чикаго». Но мне сказали: вы очень молодо выглядите, нам это не подходит.

— Лично Филипп Бедросович отсматривал?
— Нет, я думаю, Филипп отбирал из тех, кто был уже отобран... Я везде мыкалась, всюду ходила, пыталась куда-то устроиться. Однажды даже достала номер покойного Юрия Айзеншписа, позвонила ему, говорю: «Здравствуйте, я талантливая, молодая, красивая. Вы должны меня послушать». И, вы знаете, он меня пригласил. После прослушивания сказал, правда: «Ну, будут деньги — заходи».

— Вообще, то время: в чем-то сложное, а в чем-то романтичное, свободное — как сейчас вспоминается? Это было прекрасно, это было ужасно?
— Нет, это не было прекрасно. Много ошибок совершала. Вот именно от этого страха и отчаяния. Такие по-ступки, такие мысли себе позволяла! Это очень личное, не хотела бы вдаваться в детали. А если говорить общо, то характер тогда у меня был просто наисквернейший. Выработала в себе такое отношение к жизни, типа: «кто первый встал — того и тапки», «с волками жить — по-волчьи выть». И даже в группе «Фабрика» первые несколько лет была такой, считала, что надо быть нахрапистой, наглой, ставить себя. Сейчас вспоминаю себя прежнюю — неприятно становится.

— Каких поступков того времени сейчас стыдитесь?
— Ой, был случай, года четыре назад, когда в Домодедове на начальника службы таможни, замечательного интеллигентного молодого человека, очень грубо накричала. Мы летели с другом из Германии, я была не-выспавшаяся. Кроме того, спешила на концерт, прямо с самолета надо было туда ехать. Нас спросили: «Что везете?» — «Да у нас шопинг был!» — отвечаю я с гонором. «На какую сумму?» — «Три тысячи евро». — «А вы знаете, что, если больше полутора, надо заполнять декларацию?» И такая началась истерика! Бедного молодого человека покрыла просто вдоль и поперек, даже позволила себе нецензурные выражения. Как за это может быть не стыдно?

— Это что было, звездная болезнь?
— Нет — просто нервы, психоз. Срыв. Не выспалась, плохое настроение...

«Больше не хочу быть роковой женщиной»

— Сейчас вы тоже невыспавшаяся...
— Сейчас бы села и заплакала. Да я вообще другая теперь. Может, оттого, что стала вегетарианкой — очень многое поменялось в характере в связи с этим.

— А как же шашлычок из кабардинского барашка?
— Ну, папа меня немножко журит за это, говорит: ты худая слишком стала, на тебе лица нет, изможденная. А я последние полгода реально измождена физически и морально, думаю, мясо мне не поможет.

— Фамилия у вас от слова «казан», так я понимаю. А готовить вы умеете?
— Вообще-то, моя фамилия не от слова «казан». Я не самый шедевральный кулинар, быть может, но какието простые блюда могу приготовить. Сациви, конечно, не осилю, но курочку в сметанном соусе пожарить — не проблема.

— А как насчет более привычного для нас — «Казанова», с ударением на предпоследний слог? Мне кажется, это вам ближе.
— Хорошо это или плохо, но — да. Себе и вам врать не буду, есть в моем характере такое. Раньше ужасно гордилась — ах, я такая кокэтка, такая кокэтка, роковая женщина. Теперь-то понимаю, что это не те ка-чества, которые нужно выпячивать. Да, куражилась, игралась. И наигралась. Больше не хочу быть роковой женщиной, разбивающей сердца.

— Много разбили?
— Не сказать, что много. Просто у меня было, что называется, редко, да метко, каждый раз все по-серьезному. Но чувство вины до сих пор гложет... Как вам сказать, чтобы никого не обидеть?.. Вот я познавала, раскусывала, съедала — дальше мне было не интересно. Я уже чувствовала слабость этого мужчины. И силу другого. И когда такой момент наступает, меня уже не удержать... Нет, то были не трофеи, как у мужиков, знаете: первая ночь случилась — и «досвидос». Я каждый раз верила, что это в последний раз. Но когда страсть заканчивалась, пелена спадала, и на многое открывались глаза. Я понимала, что этот мужчина недостаточно силен для меня, он не то, что я себе придумала. И тогда я либо сама буду несчастлива, либо уничтожу его. Понимаете, если женщина не восхищается, не преклоняется перед мужчиной, то она его рано или поздно уничтожит.

— А у вас была несчастная любовь? Чтобы не вы оставили мужчину, а он вас?
— Разве что в школе... К нам пришел мальчик. Такой красивый, необычный. Девчонки ахнули. Но все они вздыхали про себя, а я сказала: девочки, он мой. Написала ему записку: «Я люблю тебя, только никому не говори». А он, гад, тут же, на следующей перемене стал показывать на меня пальцем: мол, вот эта. Ах, ты, думаю, такой-сякой! Но года три страдала, видя его то с одной, то с другой...

— Сати, вам 27 лет. Наверное, все подружки в Нальчике давно уже замужем, нарожали детей...
— А, я старая дева?

— Не то что бы... Но родня не возмущается?
— Прошлым летом приезжала домой на свадьбу младшей сестры...

— Так нельзя же! По мусульманским обычаям сначала старшая сестра должна замуж выйти.
— Нет, если родители и сама старшая сестра не против, — то можно. И родня не сильно меня напрягает, понимая, так сказать, нестандартность ситуации. «Ну, у тебя, конечно, работа...» — говорят тетушки, как бы извиняя меня за несовершенный брак. А папа с мамой, хоть и переживают, но подбадривают: ничего страшного, и в 30, и в 35 создают семьи и рожают, главное, чтобы ты была счастлива.

— А сколько раз вам предлагали руку и сердце?
— Не так часто, на самом деле... Вы знаете, первая серьезная любовь у меня случилась в 15 лет. Самая чистая и романтичная — с прогулками под луной и со всем, что описано в любовных романах. Он потом ушел в армию, на этом фоне мы расстались, но не суть. Однажды мне приснилось, что я выхожу за него замуж. Проснулась — рыдая, в холодном поту. Настолько меня эта мысль ужаснула. Так что я не страдаю от того, что не замужем... Бывают, конечно, тяжелые периоды. Помню один такой, когда мне так мучительно хотелось любви, так я ее искала, что даже со сцены всматривалась в зал: «Ну, может быть, ты? Нет, не ты...» Это смешно, конечно.
Но женщина всегда ищет любви... С Ксюшей Собчак, кстати, недавно эту тему обсуждали. Я говорила, что счастье женщины в том, чтобы быть женой, матерью. Ксюша отвечает: ну что мне делать, если у меня не такие критерии счастья. «Вот что лучше, — спрашивает она, — быть ухоженной, лощеной, загорелой, подтянутой старушкой, которая добилась всего, или пухленькой бабулькой, стригущей газон под смех своих внуков? Я еще не определилась...»

— А вам что ближе?
— В этом как раз и вопрос, можно же включить фантазию. Ухоженная, лощеная богатенькая старушка внутри может быть иссушена одиночеством и злобой. Пухленькая бабулька может стричь газон под смех своих внуков, а при этом думать: эх, жизнь моя прошла, ничего- шеньки я не сделала. Так что ни того, ни другого не хочу, вообще я против крайностей. Если мне посчастливится встретить такого мужчину, с которым я буду абсолютно свободна, с которым буду иметь возможность развиваться. Огромными буквами напишу это слово: РАЗ-ВИ-ВАТЬ-СЯ...

— Да где ж такие водятся?
— По правде сказать, надеюсь, что уже встретила. Но больше ни слова...