Иван Иванович? Отец Иоанн? Как обращаться к Охлобыстину — такому парадоксальному, единому во всех лицах? Улыбается, а глаза серьёзны… Его называли и талантливым самородком, и бесталанным отморозком. Последнее — это, скорее всего, от зависти.

Беседовала Ольга Генина

Удивительный человек. Родился прямо посреди сеанса фильма «Этот безумный, безумный, безумный мир». В детстве решил стать волшебником и поэтому выбрал для себя кино и режиссуру. Всё правильно — это занятие сродни магии. Но в один прекрасный день рокер по духу, бунтарь, модный сценарист и режиссёр Иван Охлобыстин остался в прошлом — его место занял священник Иоанн. Без Охлобыстина было скучно и пусто. Пока на экране не материализовался доктор Быков...

Большая проблема — небольшая зарплата

— Иван, вы не раз говорили, что вернулись в шоу-бизнес не по зову сердца, а потому что нужно кормить семью, обеспечивать детей. Как же так, разве творчество может быть вынужденным?
— Эк завернули... Зарабатывать на жизнь творчеством вполне может быть делом вынужденным. Будучи «заштатным» священником, содержать шестерых детей, супругу, домашних животных и себя в придачу не так-то легко. Это иллюзия, что духовенство может достойно жить на доходы от продаж свечек, отпевания или венчания. Большая проблема многих священнослужителей — небольшая зарплата. Я думаю, самое время сейчас поднять вопрос о финансировании духовенства: можно перенять опыт западных коллег, которые получают достойную фиксированную зарплату или в будние дни могут спокойно трудиться на светской работе. Я зарабатывал порядка 20 тысяч рублей — это при 9-часовом рабочем дне и мощнейшем душевном напряжении. Этих денег категорически не хватало, просто катастрофически. Мы с женой продали машину, кое-какие драгоценности, но и эти деньги быстро закончились. Мои дети отлично знают, что такое жить на хлебе и воде, — долгое время нашей основной едой были макароны с томатным кетчупом, фасоль или рыбные консервы. Когда дочки начинали ворчать, мол, опять макароны, жена говорила: представьте, что мы итальянские фермеры. А у них спагетти - основная еда. Сегодня с чесноком, завтра с томатным соусом... Дети смеялись, а я понимал, что ещё несколько месяцев, и нам реально будет нечего есть. Творчеством я занимался всегда, не переставая, а вот вновь зарабатывать этим на жизнь стал сравнительно недавно.

Господь постоянно говорит с нами, но мы не слышим Его, поскольку наша голова наполнена бесконечным потоком обрывчатых мыслеформ. Только молитва способна, словно плотина, остановить этот грязный поток и услышать музыку Небес. Высшая форма молитвы — молчание разума.

— То есть, если бы не сложная материальная ситуация, вы не вернулись бы на экраны?
— Нет, не вернулся бы. Быть священником, отцом Иоанном, венчать, исповедовать — это моё. Это высшая точка, величайшая награда. Но я отец, муж — это первично. Мне доставляла невыносимую боль мысль о том, что мои дети не могут получить чего-то, что доступно другим. Не говоря уже о насущной необходимости. Обучение ведь сейчас платное. Лекарства, развлечения, одежда стоят денег.

— В момент очередной макаронной трапезы вы поняли, что дальше так жить нельзя?
— Безденежье продолжалось довольно долго. Несколько лет помогал в материальном плане мой друг Рашид. Человек редкой породы, уникального, непостижимого жизнепонимания, благородства. В какой-то момент он просто стал давать мне деньги — ему было всё равно, как это выглядит, а я понимал, что больше помощи ждать неоткуда. До сих пор радуюсь парадоксу — мусульманин обеспечивал семью православного священника. Но постоянно жить на чужие средства в квартире площадью 48 квадратных метров на восемь человек невозможно. Сначала я написал письмо патриарху с просьбой разрешить мне сниматься: так и так, предлагают выгодную работу, которую я умею делать хорошо и почти профессионально. Других приработков нет, а семью кормить надо. Ответ патриарха Алексия с положительной резолюцией до сих пор храню — он написал, что обеспечивать семью — это святой долг каждого мужа. И почти сразу мне предложили роли в фильмах «Заговор» и «Царь».

— Говорят, фильм «Царь», попавший под шквал критики, был снят с благословления патриарха Алексия.
— Да, Павел Лунгин отдал патриарху сценарий. И только после его благословления начались съёмки. С точки зрения ответственности перед Богом я был чист — фильм благословили, меня на роль тоже.

Всю жизнь я посвятил тому, чтобы не стать начальником, организатором, ответственным лицом. Это называется быть свободным художником. Где хотел, там себя и реализовывал, не зависел от женщин, ночных клубов, прессы. Если меня называли идиотом, мне нравилось, молодцом — тоже. А если не называли совсем, то я воспринимал происходящее как добрый повод к дальнейшему развитию.

— И несмотря на такое двойное благословление, именно после этого фильма вас отстранили от служения. Почему?
— Фильм вызвал много противоречий, нареканий, а моя работа не понравилась многим уважаемым людям, в том числе и священнослужителям. Я крепко задумался. Любое моё действие автоматически проецируется на церковь. Ведь в первую очередь я священник, а не актёр. И я написал письмо Святейшему о том, что лучше всего на сегодняшний день мне дистанцироваться. Моя необходимость в заработке не должна ни в коей мере влиять на восприятие церкви людьми. Его решение было грустным, но справедливым и мудрым — оно позволило и мне прокормить своих детей, и оградить церковь от критики, успокоить прихожан.

Знакомство с родителями

— Скажите, почему у бунтаря и инноватора Ивана Охлобыстина возникла потребность обзавестись шестерыми детьми?
— Вы думаете, что я р-р-раз так — и родил шестерых? Решил, а на следующий день нарожал? Для этого как минимум нужна была женщина, и совершенно определённая. Моя Ксюха, Кыса. Только она и никто другой.

— Как вы ухаживали за будущей женой Оксаной Арбузовой?
— Просто посмотрел на неё в ресторане и понял — я женюсь на этой женщине. У меня будет семеро детей, стиральная машинка и склонность к гипертонии. Это было не понимание и не мечта — это было знание, я бы даже сказал, точное осознание. Оксана сидела за столиком с двумя бородатыми мужчинами и хохотала как сумасшедшая. Сейчас рассказывает всем, что, впервые увидев меня, поняла, что мы созданы друг для друга. Я был в шортах, татуировках и мотоциклетной куртке. Что она могла во мне увидеть?..

— А как родители Оксаны отнеслись к такому сомнительному ухажёру?
— Какому ещё ухажёру — я сразу претендовал на роль жениха, и ни каплей меньше! Никаких глупых ухаживаний. В первый же день нашей встречи мы с Ксюхой решили венчаться, в первую же ночь я сделал ей предложение, в первую же неделю мы поняли, что приняли абсолютно верное решение. Когда я поехал к родителям Оксаны, понимал, что нужно постараться произвести максимально приятное впечатление — эта девочка была мне ужасно дорога. Я оделся более-менее прилично, прикрыл татуировки, купил ящик вина и взял гитару. Валентина Степановна, мама Кысы, оказалась чудеснейшей женщиной. Даром, что юрист в генеральском чине. Я, признаться, решил не рисковать и сразу же сыграть на слабых струнах всех
женщин — на гитаре. Мама растаяла, и в тот же день я забрал Оксану к себе домой. А через неделю пришёл официально просить её руки. После очередной рюмки водки расхрабрился, встал из-за стола и пафосно объявил, что родители моей половины должны знать обо мне всё. И снял рубашку, обнажив все татуировки. «Какой ужас!» — воскликнула мама. «Какая прелесть», — поддакнул папа. И одобрение на брак было получено.

Счастье авансом

— Как вам удалось повенчаться и пожениться в один день?
— Благодаря ослепительному обаянию... Димы Харатьяна. Он умеет общаться с чиновницами всех возрастов и всех уровней. В день свадьбы мы с Оксаной сделали одинаковые татуировки — в виде единорога. Единорог — символ чистоты.

Из многочисленных своих проектов я, по большому счёту, доволен только детьми. Говорят, что у нас итальянская православная семья — дети кричат, всё вверх дном. Недавно мы с друзьями смеялись: обычно дочери выбирают женихов, похожих на отца. Представляешь, если мои приведут троих таких, как я? Нам останется только вывесить чёрный флаг и отправиться в море.

— Вернёмся к вопросу о детях — как же вы решились?
— Знаете, когда история складывается правильно, почти хрестоматийно, человеку не надо ничего решать. Наша Анфиса родилась ровно через девять месяцев после свадьбы. Здоровый, крепкий, подвижный ребёнок, от занятий с которым я, признаюсь, отлынивал по-страшному. Оксана, правда, долго меня не уговаривала — укладывала без лишних разговоров поперёк кровати и отрабатывала на мне приемы пеленания. Потом то же самое с ней проделывал я, но. получались лишь морские узлы. Через год родилась Дуся, потом Варя. Дальше — Васька, Ионанна и Савва. Когда Бог даёт детей — разве можно раздумывать? Нет, о смелости здесь говорить глупо, право. Можно говорить о подарке Всевышнего, который я, скорее всего, не заслужил.

— Почему не заслужили? Пили-гуляли? Наркотиками баловались?
— Пил. Гулял. Дрался. Наркотиками не баловался — не сложилось просто. Попробовал курить анашу в студенческие времена, но под её воздействием плохо писалось. А на тот момент ночные бдения над очередным сценарием были для меня важнее всего. Не убивал, но и не вёл праведный образ жизни — однозначно. Любое счастье, любое чудо надо заслужить. А моя семья — это счастье, данное мне, видимо, авансом. Буду отрабатывать.

— А вам никогда не хотелось развестись?
— С Кысой? И с шестью детьми? Да что вы! Наши родственники одно время кастрировать меня хотели, но я увернулся. Нет, не хотелось развестись. У меня теперь другой план — седьмого родить.

Слухи о моей эпатажности сильно преувеличены. Если в поисковой системе вы наберете мою фамилию, то убедитесь, что о моих подвигах никогда не говорят очевидцы. Всё — через третьи руки. Я не бунтарь, я одиночка, живущий по принципу «надышаться можно только ветром».

— Иван, даже будучи в сане священника, вы не отказывались от слабостей — ювелирных украшений, дорогой обуви. Не свели татуировки.
— Это мелкие человеческие слабости — любовь к комфортной, но, заметьте, отнюдь не дорогой одежде. Перстни, которые вы видите у меня на пальцах, я мастерю сам — паяю, придумываю, скручиваю. Этот процесс моделирования интересен и приятен. Коллекция ружей, вызывающая у многих вопросы, — это не модные и дорогие экземпляры, а действующие, рабочие ружья. Как-то позвонили из мужского издания и попросили разрешения сфотографировать мою коллекцию дробовиков. Пошёл я, посмотрел на сваленные в ящик ружья, обмотанные масляными тряпками, запертые за замок от детей, и понял — и показать-то нечего. Нет стендов с подсветкой, нет дорогих экземпляров — все рабочее, действующее, не для фотографий. Обожаю часы — это какой-то мистический предмет. Они меряют то, чего нет.

— А пять мобильных телефонов?
— Это да. Это, пожалуй, объяснить сложно. Ну не наигрался в детстве! Для меня эти гаджеты — как волшебные существа. Играюсь и не могу оторваться. Но я здравомыслящий человек и могу управлять таким мелким пристрастием, как любовь к побрякушкам. Да тут ещё Мишка Ефремов детей моих подсаживает на эту гаджетоманию. Подарил Анфисе айфон. Следом за Анфисой пришлось дарить Дусе — иначе передрались бы девчонки. А там и Варя ресницами захлопала — тоже пришлось тратиться. Зато теперь я могу контролировать, что они смотрят. Закачиваю им в телефоны «правильные» фильмы, хорошую музыку.

— А что, девочки дерутся?
— Ха. Они у меня кикбоксингом занимаются. Отпор могут дать любому. И друг другу. Надо ещё, чтобы танцевать хорошо научились — вальс для школьного выпускного, танго для мужа.

У меня и сейчас все руки зататуированы. Я вырезал одну — обнажённую женщину — так на её месте остался чудовищный шрам. У меня есть ещё дракон, череп в цветах, кельтские письмена. Но убрать цветную татуировку очень сложно — сидит глубоко, вырезать надо чуть ли не до кости.

— Они и вас побить могут?
— Меня не могут. У меня чёрный пояс по каратэ и айкидо. Они нашли к папе другой подход — подбираются ко мне сзади и чешут спинку, а я таю, как мороженое на солнце. Устоять перед женщиной, а тем более перед женщиной-ребёнком — невозможно. Хочется её баловать каждую секунду. Кто знает, будут ли их мужья такими же заботливыми и любящими, как я?..

— Кто же тогда у вас в семье «тиран»? Неужели супруга?
— Конечно. Ксюха тиранит и меня, и детей. По её примеру мы все постимся, она же заставляет меня читать всем шестерым на ночь книги. Это может быть и Библия, и Кир Булычёв. Оксана учит с ребятами уроки и запрещает мне возить их в «Макдоналдс». Три раза в неделю она встаёт в 6 утра и везёт детей причащаться. Я наедине со своими «приматами» долго оставаться не могу — у меня начинается нервный тик. Все вокруг кричат, свистят, носятся, задают вопросы, требуют участия, заботы и ласки. А меня на всё не хватает, я даже порой понять не могу — кому из моих детей и что именно нужно. И кто из них вот сейчас перегрызает провод интернета. Именно в такие моменты понимаю, как Оксане трудно. И тогда мы вызываем няню, поручаем ей весь наш питомник и уезжаем куда-нибудь подальше на несколько дней. Но на следующий же день начинаем скучать. Например, 10-летие нашей свадьбы решили отметить в Венеции. Походили по всем музеям, покатались на гондоле, напились изумительного итальянского вина и наелись спагетти. Сидим в шикарном номере отеля и скучаем — шлем эсэмэски детям. Оксана ворчит по поводу моего возвращения в кинематограф. Её не раз приглашали в кино, но она свой выбор сделала давно — она мать. Все предложения отвергает. Несколько лет назад пошла учиться иконописи, да так в этом занятии преуспела, что её работы даже на выставки стали брать. Сейчас она пишет для друзей и категорически отказывается брать за это деньги. Вот рассказываю о ней, матери моих шестерых детей, и сердце до сих пор замирает — откуда и за что у меня такое чудо появилось? Называть наши отношения любовью как-то пошло. Это что-то большее, чем любовь. Я иногда даже не совсем понимаю, где Оксана, а где я — мы с ней одно целое. Одна несовершенная, но удивительно цельная субстанция.

«Пап, давай всё-таки утопим котёнка»

— А вы можете дома позволить себе такие высказывания, как ваш доктор Быков в «Интернах»?
— Я вам больше скажу: иногда доктор Быков не может позволить себе того, что я позволяю себе дома. «Нюша, слезь со стола! Сломаешь ногу — я тебе врача вызывать не буду. Нам с мамой легче новую Нюшу сделать!» Дети понимают значение здорового чувства юмора в жизни — они и сами не прочь пошутить. Варя записала мне на телефон фразу: «Папулечка, любименький, пора косить бабло!» — звонким таким пионерским голосом. А ещё позорящий меня рингтон: «Пап, давай всё-таки утопим котёнка. Он непородистый».

— В сценарий «Интернов» вы вносили правки?
— Как ни странно, нет. Прочитал и понял, что не хочу ничего править. Все сценаристы сериала в прошлом — врачи, они и шутить умеют, не переступая грань приличия, и врачебно-этические нормы соблюдают. Могу отсебятину во время съёмок прогнать — если нравится, оставляют. Сниматься в «Интернах» сплошное удовольствие. Ребята работают отлично, увлечённо. У меня много друзей-медиков, фанатов своего дела, которые разрешали мне присутствовать на своих операциях и бывать в сумасшедшем доме. Мне это интересно.

Существует закон шоу-бизнеса: хочешь остаться в обойме — шуми. Возбуждай интерес к себе, питай его. У меня это идеально получается. Я дядька скандальный по жизни.
Говорю сразу и кому угодно всё, что думаю.

— Наверное, гены отца-хирурга дают знать о себе?
— Отец был удивительным человеком — фантазёром, балагуром и просто неземным специалистом. Он прошёл четыре войны, и, если бы не фронтовые ранения, он бы не умер так рано, в 80 лет. Все мои предки по мужской линии доживали до ста лет. Отец не был идеальным семьянином, безупречным отцом и мужем. Он встретил маму в 62 года, а ей тогда едва исполнилось 19. Что могла найти молоденькая студентка в дядьке втрое старше себя? Через год после их встречи мама родила меня — прямо посреди сеанса кинофильма «Этот безумный, безумный, безумный мир». Еле успела выбежать из кинотеатра, а там и папа подоспел и сам принял роды. Даже в свои 60 он был статным красавцем — его любили все. Не любили — боготворили. Мужики, женщины, дети, животные, молодые и старые, богатые и бедные. Отец был хирургом от Бога и всю свою жизнь спасал людей. Мне тоже прочили карьеру врача, но я в детстве увидел фильм «Обыкновенное чудо». И решил, что буду волшебником. А поскольку похожей профессии в институтах не нашёл, то решил, что кино и режиссура наиболее близки волшебству. И я стал тем, кем стал.

— Как только закончатся все ваши контракты на телевидении, будете проситься обратно, в духовенство?
— Конечно. Сейчас я не могу служить. То есть я остался отцом Иоанном, но я не могу крестить, венчать. Уже готовлюсь бить челом и думаю, как буду в случае положительного решения зарабатывать на жизнь. Этот вопрос даже не обсуждается — дело решённое.