Анатолий Кашпировский: «Больной долбили кость, а мы с ней шутили»
Недавно самому знаменитому психотерапевту Советского Союза исполнилось 75 лет. Трудно поверить, ведь годы его почти не меняют. Тем интереснее заглянуть в прошлое, вспомнить каким был Кашпировский 25 лет назад, о чём говорил, к чему стремился.
Беседовали Никита Барашев и Николай Гоголь
Эта беседа состоялась ещё до знаменитых телесеансов, мы обсуждали его фантастические операции без анастезии, которые шокировали весь мир, безграничные возможности «саморегуляции» и искренне верили, что уникальные способности этого человека помогут многим людям обрести здоровье.
— Анатолий Михайлович, до недавнего времени о вас практически никто не знал. И вдруг явился миру Кашпировский, который в буквальном смысле поразил воображение людей: участие в сенсационных операциях по телевидению, исцеление тяжёлых заболеваний. Неужели подобные феноменальные способности вы открыли в себе только сейчас?
— Нет. Всё это было и раньше. Только об этом не знала широкая общественность. Что же касается моих способностей, то это, скорее, профессионализм. Основанный на интуиции, чувстве обратной связи с пациентом и громадном опыте, который складывается из наблюдений и выводов за более чем двадцатипятилетнюю практику. Это применение гипноза, внушения и других методов, которые испытаны как в условиях клиники при лечении, так и при проведении лекций-сеансов по линии общества «Знания». А их было почти тысяча семьсот. Всё это дало огромный материал.
Работа в психиатрической больнице обогатила меня знанием крайностей человеческого поведения. Поездки же по стране с демонстрацией психологических опытов, а мне пришлось побывать в разных регионах: Дальний Восток, Север, Украина, Молдавия, Грузия, — помогли лучше увидеть человека вообще, создать для себя банк характеров, натур. Должен сказать, что столкновения с разнообразными людьми разрушали стереотипы, понятия о человеке и общепринятых в психотерапии способах воздействия.
— И каков ваш способ воздействия?
— Традиционно орудием психотерапии считается слово как основной фактор воздействия. Однако человек обладает не только органами слуха. Поэтому лечебное воздействие, и вообще любое воздействие, могут оказать и жест, и взгляд, и даже молчание. Так почему же этим не пользоваться, раз этими средствами воздействия можно дать человеку определённую установку? В том числе и установку на исцеление. Как и в какой пропорции применять слова, жесты, молчание, подсказывает интуиция. Важно чувство обратной связи, то есть как бы «чтение» другого человека. Тонкий расчёт на его саморегуляцию.
— Что вы подразумеваете под этим термином?
— Способность организма к саморегуляции, на мой взгляд, наименее изученная, но наиболее важная проблема психотерапии. Саморегуляцию я бы условно разделил на биологическую, рефлекторную, как высшую форму биологической, и сознательно управляемую.
— Расшифруйте, пожалуйста.
— Боюсь, мы сейчас заберемся в такие дебри, что утонем в профессиональной терминологии...
— И всё же...
— Ну хорошо. Давайте попробуем. Итак, биологическая саморегуляция — это генетически закодированные сложные внутренние процессы. Лежащие в основе роста, развития, жизнедеятельности и защитных функций организма как человека, так и животных, растений. Она протекает без участия сознания. Например, при наркозе ведь сердце продолжает работать. Даже у мёртвых биологическая саморегуляция поддерживает рост волос и ногтей.
Рефлекторная саморегуляция реагирует на восприятие через органы чувств, сигналов внешней среды. Например, работа сердца может изменяться от резкого стука, от воспринятого зрительного образа и даже запаха. Это свойство организма — через чувство менять биологическую саморегуляцию, и лежит в основе феноменов внушения, гипноза и других способов влияния, в том числе, так называемого, экстрасенсорного.
— А что же тогда по-вашему внушение?
— Это целенаправленное психологическое воздействие на личность с целью вызвать через органы чувств изменение биологической саморегуляции в желаемом направлении.
— Тогда что лежит в основе исцеления?
— Сам человек со своей сложной фармацевтической системой, которая способна вырабатывать внутренние лекарства. А чтобы эти лекарства выработались, необходим сильный авторитетный импульс, возбуждающий саморегуляцию.
— И как же её возбудить?
— Вы касаетесь самого сокровенного и самого сложного, ибо воздействие психотерапевта на пациента — процесс творческий. И разложить его на все составляющие трудно. Но главное в том, чтобы врач сумел заставить пациента поверить в успех.
— А как быть с теми, кто не верит?
— Я считаю, что есть вера сознания и вера подсознания. Мой метод — скорее воздействие на подсознание. Именно через подсознание я даю установки на исцеление. Поэтому пациент может мне не верить умом.
— А чем тогда берут экстрасенсы?
— Верой людей в их якобы исцеляющие жесты и пассы. Эта вера иногда возбуждает саморегуляцию. Ведь это своеобразный, но примитивный психотерапевтический метод.
— Чем в таком случае вы отличаетесь от экстрасенсов?
— Прежде всего тем, что нет ни одного экстрасенса, действия которого я бы не смог повторить. И нет ни одного экстрасенса, который бы повторил то, что удается мне. Действие экстрасенса чересчур однобокие, рассчитаны на слепую веру людей в исцеляющие свойства их самых обыкновенных рук.
— В 1988 году вы провели уникальные телемосты Киев — Москва. А в 1989 году Киев — Тбилиси, во время которых производили обезболивание при хирургических операциях. Это видели миллионы. Можно ли это считать началом телевизионной психотерапии, и будет ли она поставлена на конвейер?
— Началом телевизионной психотерапии я считаю 1986 год, тогда на Алма-Атинском телевидении была проведена запись моих первых телесеансов. Но тогда эти телепередачи не пошли в эфир. Наверное, сказалась боязнь всего неизвестного, необычного. А на операции по телевидению я пошёл, чтобы доказать возможность психотерапевтического влияния на человека с помощью телевидения. Идея не случайна. Она продиктована огромным спросом населения на нашу помощь. Ведь до сих пор в СССР нет ни одного современного, хорошо оборудованного психотерапевтического центра, в то время, как, например, в США их насчитываются сотни. Поэтому телевизионная психотерапия могла бы в какой то мере восполнить этот дефицит.
— Как известно, телемосты закончились успешно. Однако всё равно некоторые учёные считают, что ваши действия были рискованными, утверждая, что если бы, например, отключили электричество, то неизбежно бы наступила смерть пациента.
— А что если во время обычной операции рухнет потолок? Что если землетрясение? Риск присутствует всегда, даже если вы идёте просто по тротуару. Без риска не рождается новое.
Впрочем, я и тогда просчитал все варианты. И если бы отказала телетехника, я вёл бы связь по телефону. И кроме того, в моей методике есть ещё ряд психотерапевтических тонкостей, позволяющих обезболивать операции даже без моего телевизионного присутствия. В Киеве недавно проведены три такие операции. Одна из них была сделана спустя три дня после моей установки на обезболивание и длилась полтора часа. Но всё же на поток подобные операции ставить не намерен. Это не самоцель.
— Не мешают ли «срывание покровов», объяснение всего и вся вашему делу? Ведь таинственный «демонический» взгляд может быть эффектнее любой логики.
— Но разве я бросаю демонические взгляды, разве я строю из себя волшебника?
Я уже приводил примеры, доказывающие, что видеть меня при обезболивании совершенно необязательно. Была такая ситуация. Во время одного из сеансов в зале, в тёмном заднем ряду, встала женщина и сказала: «Обезбольте меня». «Уже» — мгновенно отвечаю ей и продолжаю сеанс, тут же забыв о происшедшем. Через две недели она появляется: «Люди добре, а мне зробилы операцию, дивитеся», — и показывает перебинтованное место в области ключицы. Удаление поражённых лимфоузлов было проведено безо всякого наркоза.
Главное — установка. Взмах руки, слово, даже едва заметный, но точно выверенный жест психотерапевта запечатлеваются в сознании человека словно на видеокассете. А включается она в тот момент, когда больной ложится на операционный стол. «Ну что, начнём?» — спрашивает хирург. «Начнём», — отвечает пациент. Всё! Кнопка нажата, тут же в организме выделяются необходимые вещества.
Другой случай. Мужчине, инвалиду второй группы, предстояла операция на носовых раковинах — очень болезненная процедура. В конце сеанса он подходит ко мне: «Обезболь». А мне некогда. Я оборачиваюсь, резким движением провожу ему по лицу. И пошёл. А он бегом к операционному столу — установка ведь получена. Мой жест он расшифровал как обезболивание и записал его на своём «видеомагнитофоне». Хирургу говорит: «Кашпировский сказал, что будет не больно. А сам аж похолодел от страха — это он потом мне рассказывал. «Вижу, — говорит, — здоровую железяку, вроде долота, и знаю, что сейчас она будет у меня в носу. Её действительно вводят, начинают долбить кость, а боли... нет». Так с операционного стола и прибежал ко мне с двумя тампонами в носу: «Ни грамма не больно!»
В психиатрии, как и в любом деле, существует жест, движение мастера. Вот работает плотник. В одной руке он держит крошечный гвоздик, да ещё в самом неудобном месте, в другой — молоток. Как же ты в него попадёшь? А он раз — готово. А я бы наверняка не попал.
Была у меня в Виннице операция. Женщине должны были удалять косточку на ноге. Только наложили жгуты, она мне шепчет, что ей больно, потом уже кричит. Что делать? Явная боль, а ведь операция ещё не началась. Я говорю: «Резать!» Как она закричит! Стоит оператор программы «Взгляд» с видеокамерой... Поражение. И тут я взрываюсь: «Что я, каждого обязан обезболивать, ёлки-палки!» Хирург остановился, больная тоже замерла. Ситуация, которая требует немедленного разрешения. Я говорю: «Всё, сдаюсь. Ну вас к чёртовой матери, иду домой». Поднимаю руки — снимайте! Вижу, у больной лицо вытянулось, она в смятении. Делаю шаг, другой, третий и резкий разворот и жест в сторону её ног: «Резать!.. »
И всё пошло. Больной резали кожу, долбили кость, под ноготь загнали вот такой штырь, фиксирующий палец, и всё это с шутками-прибаутками... Когда хирург подошёл к кости, я взял больную за ногу: «Коленка на пять баллов». «Ну-ну», — смеется. А я рассуждаю так: сейчас её подбросит от удара, и может быть непредвиденная реакция. Хирург берёт долото, а я её спрашиваю: «Ну что, Галочка, какие туфельки будем носить?» Подмигиваю. Хирург ударяет долотом, нога отдает мне в ладонь — ха! Ещё удар — ха! «Да итальянские, наверное», — после некоторого раздумья отвечает Галя. Кость срубили. Всё, кажется, мне было больнее, чем ей.
— После телевизионных передач о дистанционном обезболивании вы стали популярной личностью. Вас узнают на улице, караулят в подъезде дома. Как это для вас — приятно, тягостно, безразлично?
— Для меня известность становится всё более тяжкой ношей. Раньше это было в короткие периоды: приезжаешь на выступление — за тобой толпа, сел в автобус, поезд, самолёт — там тебя уже никто не знает, отдыхаешь. А сейчас невозможно спрятаться даже дома. Телефон, видите, звонит непрестанно, а я ведь уже четвёртый номер за полгода сменил. Звонки в дверь. Толпа на лестничной площадке. Мольбы, требования, проклятия...
Как помочь всем нуждающимся? Собственно говоря, с этого вопроса, который я задал себе, всё и началось. Десяткам, сотням тысяч людей можно скорректировать здоровье через психологическое воздействие. Но как это осуществить на практике? Через телевидение — понял я. Но как только я это апробировал, больные обратили взоры на меня...
А помочь можно только телевизионным способом. Дело не в том, что я хочу «с минимальными затратами» охватить сразу огромную аудиторию. Телевизионное воздействие нередко даже эффективнее, чем непосредственное общение. Приведу в пример свою дочь, которая лечебный эффект ощутила, присутствуя на телевизионном сеансе.
— Ваше отношение к таким фигурам, как граф Калиостро, Григорий Распутин?
— Своё отношение я могу высказать лишь к литературным описаниям этих людей, которые наверняка не являются абсолютно достоверными. Убеждён, что это были незаурядные личности.
На своих сеансах я обычно говорю о таланте пациента, способности его организма к саморегуляции. Но существуют также талант и умение человека, «включающего» этот процесс у другого. Роль его проста лишь на словах. Вот акробат делает тройное сальто. Спросите его, как он это делает. Он вам скажет: я разбегаюсь, подпрыгиваю, три раза переворачиваюсь и встаю на ноги. А теперь вы попробуйте сделать то же самое!
Я думаю, что и Калиостро, и Распутин большое значение придавали внешним факторам, таким как облик, жест. Первый, судя по всему, был талантливым фокусником, второй — незаурядным актёром, выступавшим под маской старца. Но и тот, и другой хорошо знали, как подойти к человеку и чём на него воздействовать... Хотя не уверен, что кто-то из них смог бы обезболить хирургическую операцию.
Подражал ли я кому-то из них и вообще кому-то? Нет, потому что всегда, видимо, от природы, имел критическое отношение ко всему происходящему, по принципу «во всём сомневайся». В то же время всегда из всего стараюсь извлекать уроки. А учиться, как известно, можно постоянно, было бы желание. Толстой когда-то учился у вороны. Долго стоял и смотрел, как она ходит, лапами разгребая землю. Его спросили: «Что вы делаете?» А он: «Учусь». «У кого?» — «У вороны». «Чему?» — «А вот она целый день разгребает землю, она меня учит: работай, работай...»
— На своих сеансах вы даёте как общие установки в плане отношения к жизни, болезням, так и конкретные, например, для желающих похудеть. А как вы сами живете? Хотя бы несколько слов о себе, о своем образе жизни.
— Женат, имею двоих детей. Что вас ещё интересует?
— Отношение домашних к тому, что вы делаете.
— Дочь относится с восхищением и удивлением. Сын безразлично, на грани презрения.
— А как вы воспринимаете столь суровый взгляд?
— Стараюсь работать ещё лучше. Вообще-то мне его позиция понятна, потому что и сам, как я уже сказал, в его годы и позже критично относился к данной теме. С возрастанием понимания это проходило.
— У вас есть домашние обязанности?
— Множество! В своё время я взял на себя полностью воспитание детей. Учил с ними стихи, водил во всевозможные спортивные секции. Несмотря на занятость, всегда уделял этому большое внимание.
Люблю приготовить утром завтрак, хотя в основном занимаюсь не приготовлением, а добыванием пищи. Мою посуду, вообще слежу за чистотой в доме. Не выношу грязи. Скажу больше: если в комнате хотя бы малейший беспорядок — книга не так лежит или ещё что-то, — я уже не работоспособен.
— Ваш распорядок? Сколько времени уделяете спорту?
— Режим у меня непоказательный, вряд ли стоит ему подражать, тем более больным. Ложусь поздно, в два, в три часа ночи. Встаю, как правило, в семь утра. Обычно мне этого хватает.
Физзарядкой занимаюсь не менее одного часа в день, с перерывами. Поскольку подходящие условия для занятий бывают довольно редко, создаю их себе сам. Есть у меня упражнения «лифтовые» — то, что я делаю в лифте, есть «тамбурные». Есть целый комплекс упражнений, который я выполняю в купе поезда: хорошо изучил все его углы, знаю, как и за что можно уцепиться.
Тело просит нагрузки, очевидно, сказываются многие годы занятий спортом. Кроме того, физические упражнения для меня — одно из самых больших удовольствий.
— Вы не курите, не пьёте. Аскетизм в вашей жизни — это насилие над собой или внутренняя потребность?
— Скорее внутренняя потребность. Мне никто никогда не говорил: не пей, не кури, но до тридцати трёх лет я не выпил ни капли вина. Возможно, интуитивно уже готовил себя к будущей работе, в которой самодисциплина до самоистязания — важнейшее условие.
Кроме того, были для аскетизма и объективные причины. В детстве я покалечил левую ногу, она была намного тоньше правой, к тому же — страшные боли. Практически это стало толчком к серьёзным занятиям спортом, которые не допускают послаблений. Если на первом курсе мединститута я приседал со штангой весом 125 килограмм, то уже через год штанга весила 220. Делая «пистолет» на левой ноге, держал штангу в 100 килограмм... Так и исцелил ногу.
— Читательница из Житомира пишет: «Я узнала по телевизору, что тов. Кашпировский дал согласие на выезд за границу. Вношу 100 рублей на постройку клиники в нашей стране, только чтобы он не уехал»...
— Спасибо автору письма за участие, но дело в том, что «выезжать» я никуда не собираюсь. Вот съездить за границу намерен уже в ближайшее время, таких предложений немало. Мы их изучаем на предмет проведения в ближайшем будущем международного сеанса обезболивания хирургической операции на расстоянии.
Для чего это нужно? Хочется привлечь внимание людей к проблемам психотерапии, разбудить интерес к психологии в целом. Моё участие в телемостах заставило многих в стране поверить, что воздействуя на психику, можно добиваться очень сильного эффекта. Авторитет психотерапии значительно возрос, но её возможности, а также процессы, происходящие в человеческом организме под воздействием психотерапевта, ещё далеко не изучены. Для этого требуются усилия специалистов разных стран.
Кроме того, хочется, как говорил, Никита Сергеевич Хрущев, «показать кузькину мать» тем, кто считает, что наша психология и психотерапия остались далеко позади. Я с этим совершенно не согласен. Более того, считаю, что отечественная психотерапия, в лице отдельных её представителей, таких, как Райков из Москвы, Довженко из Феодосии, Рахманов из Днепропетровска, в какой-то степени и меня, — это самые передовые позиции, на Западе еще не достигнутые.
— И всё-таки, если посчитать, особенно в сравнении с другими странами, психотерапевтов у нас чрезвычайно мало... Зато экстрасенсов полно. Почему?
— Во-первых, потому что стать экстрасенсом очень легко: достаточно объявить себя таковым и со значением махать руками. С другой стороны, как вы правильно заметили, в стране ощущается острый дефицит психотерапевтической помощи. Спрос рождает предложение. И вот на место специалиста, пустующее место, становится дилетант. Использует он всё те же способности человеческого организма к саморегуляции, но обвалакивает это покровом таинственности, мистики.
Казалось бы всё очевидно, но вот парадокс: экстрасенсы утверждаются едва ли не на государственном уровне, а психотерапевты остаются в тени, как какие-то замухрышки. Потому что первые более активны. Но сейчас в моём лице они получили очень серьёзного антагониста. Я не собираюсь с ними соперничать, но не могу скрывать правду.
P.S.
Буквально через считанные недели после этой публикации в газете «Правда» на канале Центрального телевидения начались «Сеансы здоровья врача-психотерапевта Анатолия Кашпировского». Через несколько лет он переедет в Польшу, где также проведет серию телесеансов, и сам президент Лех Валенса выразит благодарность Кашпировскому «за оздоровление польской нации», а затем в США. Как утверждает сам Анатолий Михайлович, он никуда не эмигрировал, приезжает и уезжает то в Россию, то в Америку, то на Украину. По иронии судьбы, место Анатолия Кашпировского на телевидении вакантным не осталось, его на разных каналах плотно оккупировали всевозможные маги и экстрасенсы, те самые, к которым знаменитый психотерапевт относился с нескрываемым презрением.
Смотрите также:
- Будь в движении
- Дмитрий Хворостовский: Тайна белого мага
- Премьеры Елены Летучей
- Конкурс для подростков
- Бизнес на все 100
- Кристен Стюарт: Тёмная лошадка
- Егор Кончаловский: «У нас в семье нет близких отношений»
- Идеальная фигура
- Ксения Собчак: «Про меня говорят: таких в детстве убивать надо!»
- Илья Лагутенко: Очарованный странник