Её называют новой Пугачевой. Да, вот так — ни больше, ни меньше. Талантливая, яркая, нестандартная. Что называется, с перчинкой. Ею восхищаются, её обсуждают, осуждают — мишень то, что надо. Песни Ваенги — на главном канале. На концертах — разве что на люстрах не висят. Ну и сама Лена подбрасывает в топку угля. Новая Женщина, Которая Поёт, и говорит ярко. Прямо, без обиняков. Не в бровь, а в глаз. «Мне, — объясняет, — стесняться нечего. Я девушка сельская».

Беседовал Дмитрий Мельман

— Лена, ну и как вам живётся в ранге суперзвёзды?
— О, хороший вопрос!.. Плохо.

— Хороший ответ. Почему плохо?
— Ну, во-первых, потому что мне не очень нравится понятие «звезда» применительно к России. Суперзвезды — это суперзвезды. Джон Леннон был звездой, Майкл Джексон, Эрик Клэптон...

— А у нас что же, одна Пугачёва?
— Нет, у нас есть звёзды. Но очень многие — дутые. Поющие под фонограмму, уделяющие внимание в первую очередь своей внешности, своим костюмам, пиару — неважно, на чём он построен: на трусах, извините за выражение, или на каких-то скандалах. Таких людей я не считаю звёздами. Так скажу: на Западе 90 процентов настоящих звёзд и 10 липовых, а у нас 90 процентов липовых и 10 настоящих. А насчёт Аллы Борисовны — меня почему-то часто с ней сравнивают...

— Такое сравнение польстило бы, наверное, любому.
— Да, это комплиментарное сравнение. Но я ещё не достигла её уровня. Алла Пугачева — это звезда. София Ротару — звезда, Анна Герман... А я себя звездой не считаю.

— Но есть же специально обученные граждане, которые «цыплят по осени» считают. В новом рейтинге знаменитостей «Форбс» у вас 9-е место. Это же суперзвезда!
— Да? Я даже не знала... Но ничего страшного. Как я говорю, от этого у меня укроп на даче выше не стал, и курицы чаще не несутся. Рейтинги меня не особо волнуют. Как, кстати, и мнения музыкальных критиков... Позвонил недавно один, спросил про какую-то музыкальную фишку, говорю ему: мы эту песню немножко прифанковали. «Что сделали?» — спрашивает. — «Прифанковали. Ну, фанк». — «Простите, — говорит, — а фанк — это что?» — «До свидания, дурак», — только и оставалось сказать. После чего, конечно, я у него стала «хамкой»...

— О, это отдельный разговор! Про «Форбс» пока хотел спросить. Ваша 9-я строчка там — это 6,4 млн. долларов в год. Как относитесь к тому, что вся страна теперь знает, сколько вы зарабатываете?
— Я, конечно, человек, платящий налоги... Но вы знаете, мне так обидно это слышать. Вы в курсе, что я снимаю квартиру? Это правда. И сегодня, кстати, воевала с «Макдоналдсом» очень серьёзно, — потому что снимаю квартиру в доме, возле которого «Макдоналдс» разгружает продукты. И то, что они вытворяют в шесть утра!.. А я, извиняюсь, спать ложусь порой в два часа ночи, потому что с концерта приезжаю в час.

— А вы подайте на них в суд. Сразу взлетите в рейтинге «Форбс» ещё на несколько пунктов.
— Нет-нет, ругаться я не хочу и в суд подавать не буду. Зачем? Мы все живые люди, и я знаю, что им сказать. У них же есть дети, есть родители. И если, глядя в лицо, они мне заявят, что им всё равно, будет ли нарушаться сон их детей и родителей в шесть утра, — тогда, наверное, я от них отстану.

«90 процентов того, что обо мне пишут, — вранье»

— Но эта проблема, так понимаю, не единственная — раз сказали, что плохо живется суперзвездой.
— Вы знаете, мне не нравится повышенное внимание. Вот напишите, пожалуйста, чтобы все прочитали: мне очень не нравится повышенное внимание непрофессиональных и некомпетентных в вопросах музыки журналистов. Каждый второй почему-то считает себя большим специалистом. Но ведь так не бывает — образование нужно, призвание. А писать о нижнем белье и сексуальных связях, которых, к сожалению, даже не бывает... То есть 90 процентов того, что пишут обо мне журналисты, — это правда вранье. Представляете, как смешно звучит: «правда враньё». Но это действительно вранье, неправда.

— Жёлтая пресса вас так достала?
— Достала, и сильно. Я просто очень ранимая особа. Когда вижу враньё, сразу вспыхиваю. Мне даже серьёзные люди, настоящие звёзды говорят: «Лен, да не обращай ты внимания». А я не могу...

Я надеюсь, что не помру, как Листьев, от чьей-то руки. Серьёзно говорю, я порой этого побаиваюсь

— До сих пор не можете привыкнуть?
— Нет. И не привыкну никогда. Ну не могу я, когда посторонний человек, который не знает ни о моей жизни, ни о моих близких, ни о моих любимых людях, ни о моей душе — ни о чём вообще абсолютно — начинает что-то про меня сочинять, при этом подписывая: «Она дала мне интервью». А я этого человека видом не видывала, слыхом не слыхивала и не разговаривала с ним никогда.

— А вот теперь про «хамку». Какие слова вас ранят? Что может задеть по-настоящему?
— Очень многие вещи меня задевают. Например, был такой момент. «Когда даму культурно попросили уйти со сцены, — это по поводу «Славянского базара», — она устроила целый скандал, заявляя, что не намерена петь под фонограмму»... А теперь настоящую правду могу сказать. Может быть, рублю сук, на котором сижу, но я всё равно скажу. До меня все исполнители репетировали под фонограмму. Так смешно: даже великие звёзды репетируют под «фанеру»! Я пропустила вперед старших товарищей, вышла на сцену, чтобы спеть. И тут мне обрубают звук и рукой показывают, чтобы я пошла вон, так как время вышло. Вот это называется «культурно попросили уйти»?.. Тогда я не выдержала: «А можно мне, единственному человеку, который в концерте будет петь вживую, чёрт возьми, немного порепетировать?»... Ну, что я могу сказать? Конечно, меня взорвало. И за это меня стали клевать журналисты. Когда господина Соседова спросили: «Вы будете писать о Ваенге?», он ответил: «А разве о ней надо писать? Не о чем писать — это пустое место». Вот что меня по-настоящему смертельно обижает.

— И когда высоколобые критики пишут, что, дескать, кабацкая певица, хабалка...
— Конечно, мне это не нравится. Любому человеку неприятно слушать неприятные вещи, приятно слушать приятные. И когда люди говорят: «Ой, ей не нравится — льстить ей только надо», мне хочется сказать: родная моя, если к тебе подойти и сказать, что ты плохо выглядишь, ты очень толстая, у тебя некрасиво накрашены ногти, и вообще, ты неприятный человек, — тебе это понравится? Родная моя, это же критика, что ты так переживаешь?.. Так вот: никому это не понравится, ни-ко-му.

«Я вспыльчивая девочка, это факт»

— С такой ранимой, чувствительной душой сложно в шоу-бизнесе?
— Вы знаете, тут очень простой ответ. Наверное, с такой душой ранимой, как вы говорите, и с такой чувствительностью вот такие песни и пишутся. Была бы я другая — не было бы этих песен.

— Понятно: каждый пишет, как он дышит. Но вы действительно такая вспыльчивая, как описывают?
— Да, я очень вспыльчивая девочка, это факт.

Вы что, хотите, чтобы я приехала в Питер и сразу стала питерской? Но я из Мурманска — не путайте!

— И в этом смысле история концерта в Барвихе, которая получила определённую огласку...
— Поняла. Давайте я вам быстро объясню. Такая ситуация. То, что зрители из вип-ложы принесли с собой спиртные напитки, и то, что они распивали их, — не страшно. Но вы бы видели, что они натворили! Выходит моя бэк-вокалистка Аня Мушак, поёт старинную белорусскую народную песню. Очень серьёзную. О том, как мама отправила своего сына в царскую армию. Тот вернулся и спрашивает: мам, ты мне рада? «Да я тебе, сыночек, рада, только жёнке твоей не рада». И посадила его во главу стола, а свою невестку — в самый куточек. И налила сыну чарку водки, а своей невестке — яду намешала. Когда они стали чокаться, вино из бокалов перелилось... И в этом месте какая-то сволота начала ржать. Вы знаете, я очень точно сейчас выбираю слова: какая-то сволота начала ржать. То есть эти люди не слушали, что поёт девочка...

— Ну, они пришли в ресторан.
— Даже хуже. Я говорю: «Вы перепутали, наверное, концерт с кабаком!» В который я тоже хожу, я живой человек, — с друзьями ходим, отдыхаем. Но, вы знаете, мы очень трепетно относимся к артистам, которые там выступают. И ржать им в лицо!.. Опять-таки я очень точно выбираю глагол. Можно хихикать, можно смеяться. А можно - ржать. Вот они именно ржали. И я впервые в жизни позволила себе сказать: «Пошли вон отсюда!» Они не пошли. Я попросила охрану: «Ребята, выведите их, пожалуйста!» Они не вывели, испугались. И тогда я прочитала этим обладателям миллионных билетов мораль. Сказала, что они — уроды, натуральные уроды, и что им надо собраться и пойти вон отсюда!.. Да, меня понесло. Но я выбирала выражения, не ругалась матом, не сквернословила. Я правда по жизни не сквернословлю — раньше выражалась, теперь нет. Поэтому без всяких выражений я попросила пойти их к чёртовой матери!.. Видите, я опять завелась.

— Лен, а как же продолжение этой истории? Писали, что, узнав, кто это был, вы стали извиняться, пригласили человека на следующий концерт... Кстати, а кто это был?
— Я так и не поняла, что за фамилия и что за человек.

— Фамилию не помню, но это человек, который устраивает самые крутые корпоративы в Москве.
— Я не знаю, был этот человек на моём концерте или не был. Мне по барабану, даже если был. Тому, кто ржал, могу в лицо ещё раз повторить: то, как вы вели себя, молодой человек, говорит о том, что вы хам и быдло... Короче, я очень зла на этих людей. И поверьте мне, клянусь вам Христом Богом, и своей мамочкой, и своим здоровьем, — я никому не звонила и ни перед кем не извинялась. Чтобы я перед кем-то извинялась!.. Ха, они думают, что они элита. Но деньги не определяют элитность. Если эти люди полагают, что за деньги можно купить элитность и благородство, то они глубоко ошибаются.

— А я-то уж думал: прогнулась Ваенга.
— Ой, я вас умоляю! Я такая зануда! Такая упёртая девка! Ой-ой-ой! Я только надеюсь, что не помру, как Листьев, от чьей-то руки. Серьёзно говорю, я порой этого побаиваюсь.

«Гламур и шоу-бизнес мне по барабану»

— Ну да, вы вся такая принципиальная, исконная, народная...
— А вот ещё, кстати, — меня всегда позиционируют как девушку из народа. Поэтому хочу сделать заявление. Дорогие люди, скажите, пожалуйста, а какой должна быть певица, если она родилась на самом побережье Кольского полуострова, в посёлке, где жило пять тысяч человек?.. Вы знаете, я приехала в Питер, и когда увидела человека с мобильником, подумала, что он просто дурака валяет — без провода по телефону разговаривает. Вы поймите правильно: я не сельская девочка. Но — я сельская девочка. Я приехала из посёлка, крохотного. У нас всё было очень просто. Но у нас были воспитанные, интеллигентные и очень образованные люди. Потому что посёлок наш — это судоремонтный завод «Нерпа», обслуживающий атомные подводные лодки. И там были собраны определённые люди, определённые мозги, скажем так... Поэтому что вы хотите от меня? Чтобы я приехала в Питер и сразу стала питерской? Я питерская — певица. Но я из Мурманска — пожалуйста, не путайте. И у нас там все такие. Знаете, у меня есть две подруги из Североморска, и если когда-нибудь вы возьмёте у них интервью, то улыбнетесь, подумаете: ой, как же они на Ваенгу похожи. Потому что у них такой же тон речи, такая же быстрота разговора, тот же говор. То есть всё то же самое.

— Но если такая народная, почему же билеты на концерт в Барвихе стоили 50-80 тысяч? А вип-места, как сами сказали, даже миллион?!
— А я скажу по этому поводу. Мой гонорар за концерт в Барвихе не отличается ничем от гонорара за концерты в любом уголке России. Вы поймите: мой директор заявляет один и тот же гонорар. Цены на билеты устанавливают организаторы, это их заработок. Я в Барвихе заработала ровно столько же, сколько в Самаре и в Уфе. Вот в Кремле, врать не буду, у меня был хороший заработок. Откройте мой сайт, — вы там увидите письмо, где я написала: дорогие люди, сегодня я купила новую машину, эту машину я купила на деньги, которые заработала за кремлёвский концерт... Я просто подумала: люди заплатили за билеты, получается, они подарили мне машину, и должны знать, на что я эти деньги потратила.

Большинство артистов просто испугались: ой, если Ваенгу люди любят, надо её тоже любить

— Вы знаете, народ у нас достаточно консервативный. Уже многие десятилетия популярны одни и те же исполнители: Пугачева, Ротару, Леонтьев, Долина... Что вы скажете тем, кто говорит, будто Ва-енга — это ненадолго: загорелась и погасла?
— Я хочу им сказать, что они взяли на себя большую ответственность. Функцию Бога практически. Не боятся они на себя такое брать? Не тяжело, нет?

— Но есть такие прогнозисты, вы же знаете.
— Пусть эти прогнозисты своим детям прогнозируют, а мне не надо, я и без них обойдусь.

— Но почему именно сейчас в фаворе Михайлов и Ваенга?
— Не знаю...

— Почему 10 лет назад у вас не получилось?
— Ну, 10 лет назад была ещё популярна... даже не помню, какая певица. Которая пела: «Я люблю тебя, Дима»...

— Лариса Черникова.
— Да. И я не могу понять, что с людьми тогда было. Потому что со мной и с моими родителями было всё по-другому: мы слушали Высоцкого и Кукина, Бичевскую и Шарля Азнавура. Я не понимала, как люди слушают такое!

— Почему же сейчас люди не хотят «Я люблю тебя, Дима»?
— Потому что «Я люблю тебя, Дима» — это глупая песня. Тогда пытались навязать людям глупость. Правильно кто-то сказал, что 90-е — это музыкальный выкидыш.

— А может, люди просто наелись гламура? А вы такая не гламурная...
— Я не гламурная — потому что такая и есть. Но, поймите, я не против гламура. Мне, если честно, по барабану, есть он или нет. Нравится Тимати разрисовывать себя синей краской по всему телу — пусть разрисовывает. Нравится дураком выглядеть — ради Бога.

«Боженька не захотел, чтобы я стала звездой в 22 года»

— Тогда, 10 лет назад, когда не получилось, когда пришлось вернуться, — было сильное разочарование?
— Нет, абсолютно. Я пошла в театральный институт, стала учиться, вот и всё... Люди, я в Бога верю очень сильно! Боженька не захотел, чтобы я стала звездой в то время, — и правильно сделал, не надо было мне становиться звездой в 22 года... Послал меня домой, учиться. На повышение квалификации, можно сказать. Меня Боженька любит, он знает, что мне надо.

— Не думали тогда с песнями завязать? Шоу-бизнес встретил же неприветливо.
— Нет. С песнями я никогда не завяжу. Я песнями думаю. Даже если у меня не будет эфиров, концертов, я всё равно буду ими думать. А разочарование меня постигло другого рода: как много в шоу-бизнесе низкопробных людей. Почему-то они думали: чтобы клип снять, надо с кем-то переспать...

Я вас разочарую: никто меня не продвигает. Народ меня продвигает, все вопросы к народу

— Законы такие были.
— Не знаю, у нас с дядей Ваней (так Лена называет своего мужа Ивана. — Ред.) таких законов не было. Мы смеялись в лицо этим неполноценным людям, которые думали, что если они заплатили деньги, то кто-то с ними должен спать. С ними, видимо, все женщины спят только за деньги. В моём мире всё по-другому, всё по-честному и по любви, и не важно, сколько ты зарабатываешь и какое у тебя положение.

— Я впервые увидел вас в программе «Достояние республики», где все, вы в том числе, пели песни Пугачевой. И нынешний шоу-бизовский народ смотрел на вас с восхищением...
— Нет, не надо путать. Какое там восхищение?! Они просто против народа переть боятся — это две большие разницы. Увидели, как народ меня любит, и побоялись против народа переть — ведь, если попрут, народ перестанет на их концерты ходить. Есть, конечно, артисты, которым я искренне нравлюсь, но большинство просто испугалось: ой, если Ваенгу люди любят, надо её тоже любить.

— Так в шоу-бизнесе 99 процентов неискренних.
— Ну и пусть живут себе дальше. Вы знаете, мне надоело даже про них говорить. Мне не интересны эти люди, я не слушаю эту ерунду, я слушаю настоящую музыку. И как принял меня шоу-бизнес, мне совершенно по барабану. Кто они такие, чтобы на них равняться? Вот я должна думать, что обо мне скажет Тимати! Я вас умоляю! Я представляю, что батька мой скажет, когда его увидит. Или мой дядька в Ростове-на-Дону. Даже говорить не буду, а то засудят.

«Счастлива я буду, когда детки родятся»

— 10 лет назад вы не приняли законы шоу-бизнеса, и он вас отверг. Сейчас, насколько можно судить, вы так же их не принимаете. Почему же всё-таки сегодня всё сошлось? Что случилось, что вдруг вы стали общенациональной величиной?
— Да нет, я против шоу-бизнеса ничего не имею. Я его не хаю, не проклинаю, не порочу. Мне просто всё равно: есть он или нет. Есть я, и есть народ, который меня слушает. Если шоу-бизнес не вписывается в эту систему, то это проблема шоу-бизнеса, не моя. А что случилось? Не знаю, не понимаю, честно. Наверное, что-то случилось. От меня только это не зависело — я как пела, так и пою. Просто сняли и показали... Да, вот! Сняли и показали! Только во мне ничего не поменялось. Многие говорят, что я изменилась после этого. Потому что они знали меня никому не известную, а тут оп, на Первом канале показали дескать, она другая. Нет, это они другие, а я не изменилась ни капельки.

— Но народ у нас ещё и подозрительный очень, силен задним умом. Теперь многие гадают, откуда растут ноги вашей внезапной популярности. То ли Кремль вас продвигает, то ли «Лукойл», то ли цыганская мафия. А может, и сама Алла Борисовна...
— Послушайте, давайте я вам скажу. Цыганской мафии — не существует. То есть цыганская мафия властна только над людьми, которые стоят на перекрестках и требуют денег.

Ваня захотел, чтобы я досталась людям и музыке. И он понимает, чем сейчас жертвует

— Ладно, цыганская мафия не в счёт, это несерьёзная версия.
— Конечно — им не дотянуться до шоу-бизнеса, так что давайте оставим цыганскую мафию, я не знаю, что это такое. «Лукойл» я в глаза не видела. Кроме серьёзных людей, которых знаю, но они к моему бизнесу не имеют никакого отношения.

— Остаются Кремль и Пугачёва.
— Ни то, ни другое. Алла Борисовна не будет этого делать, она простая женщина вы чего?.. Не, успокойтесь, даже не думайте об этом! Наверное, я вас разочарую, но меня никто не двигает. Народ меня двигает, все вопросы к народу.

— А можете сказать, что вас сделал муж Иван?
— Да. Дядя Ваня и народ... Нет, не так: мама, папа, дядя Ваня и народ. И я своим трудолюбием, наверное.

— Иван, можно сказать, вылепил вас как Галатею Пигмалион. Он ещё не пожалел о результате?
— Этот вопрос надо задавать дяде Ване, я отвечаю только за себя.

— Но вы как-то признавались, что семейной жизни, в общепринятом понимании, у вас, можно сказать, и нет.
— Нет...

— Вы мотаетесь по гастролям, муж сидит дома. Мужу дома нужна жена. А суперзвезда — это чужая женщина.
— Да... И я думаю, что он меня бросит.

— Да ладно! Вы серьёзно говорите?
— Я серьёзно говорю. Я знаю, так и будет. Он не станет жить со мной... Вот вы мужчина, скажите: вы будете ждать женщину, которая проводит дома три дня в месяц?

— Сложно сказать, я просто не представляю подобной ситуации.
— Он меня бросит, не будет жить со мной. У меня пока есть, наверное, только я и музыка... И самый хороший человек — дядя Ваня. А потом уж — будь как будет. Потому что музыку я не могу бросить, не могу..

— Дядю Ваню, получается, можете?
— Я его не брошу, он меня бросит. Не сможет жить со мной.

— А вы не хотите измениться? Для семьи?
— Вы вообще понимаете, что такое «измениться»? Измениться — это значит бросить музыку.

— Многим удается совмещать. И потом, семья для женщины главное.
— Согласна... Но он сам так захотел. Захотел, чтобы я досталась людям и музыке. И он понимает, чем сейчас жертвует.

— А как же ваша мечта стать мамой?
— ...Я не хочу об этом говорить.

— Задам последний вопрос. Десять лет назад, когда Москва не покорилась, какой вам виделась слава, популярность? И чем та фантазия отличается от реальности?
— Не знаю... Я не знаю... (У Лены на глазах выступили слезы. — Авт.)

— Я расстроил вас?
— Нет, вы тут ни при чём... Я не шла на Олимп и не шла к славе. Я просто пела. И продолжаю это делать, и буду это делать. Но у каждого своя судьба, у каждого свои проблемы, у каждого свои слёзы. А счастлива я буду, когда детки родятся. Тогда вообще суперженщина буду...Надо остановиться, понимаю, и я чуть-чуть остановлюсь. Я много радости людям подарила. Теперь хочу себе радость подарить...