Сильный, мужественный, сдержанный. Александр Иншаков как-то обмолвился, что сериал «Бригада» — и про его жизнь. Но всех карт не раскрывал. А тут разоткровенничался. Про то, как в лихие годы назначал «стрелки», ездил на «разборки». И почему ФБР до сих пор считает его крестным отцом русской мафии.

Беседовал Дмитрий Тульчинский

У Иншакова вообще жизнь непростая, забористая.

Каратист — пыл которого не остудила даже полученная на татами инвалидность.

Каскадёр — для которого чем сложнее трюк, тем он интереснее.

Продюсер, «Бригада» которого держала в напряжении всю страну, а теперь возвращается на экраны второй своей частью.

Бизнесмен, сильный человек.

А у сильных людей не только друзья верные. Но и враги серьёзные.

— Александр, в Интернете посмотрел — вы четырежды президент: и Федерации карате, и Ассоциации каскадёров, и так далее, и тому подобное. Как правило, на такие позиции приглашают людей либо богатых, либо со связями. В вашем случае?
— Ни то ни другое. Не могу сказать, что я богатый. А связи? Что значит связи? Наверное, возможности какие-то имеются — решать вопросы, которые передо мной стоят. Но если говорить о карате, то это не олимпийский вид спорта, поэтому сравнивать меня с тем же Прохоровым, который возглавляет Федерацию биатлона, в общем-то, не стоит. К тому же на данный момент я уже не являюсь президентом Федерации карате...

— А что случилось?
— Просто что мог, я в своё время сделал — ребятам помог, поддержал их. А сейчас, видимо, нужен другой человек, который будет дальше тащить этот воз. У меня, к сожалению, нет ни времени, ни возможности.

— Насчёт связей вы, наверное, всё-таки поскромничали. Видел фотографии с вашего 60-летия — кого там только не было.
— Ну, конечно, — отношения за долгие годы были наработаны, у меня много товарищей на разных уровнях: начиная с аппарата президента и заканчивая спортсменами, каскадёрами, собаководами.

— Помню слова Александра Абдулова, который тоже был вашим другом. Он рассказывал: с друзьями как-то собрались, один спросил: ребята, а есть ли вопрос, который мы не можем решить? И они поняли, что нет такого вопроса.
— Наверное, так оно и есть. Я вспоминаю замечательный фильм, где один из героев сказал: в этой жизни для меня невозможного мало. На самом деле, если собрать все свои ресурсы, друзей-товарищей, можно порешать действительно серьёзные вопросы.

«Если техника боевая, она должна убивать»

— Со связями человек, богатый — ладно. Сильный человек — этого же не отнять. До сих поддерживаете себя в форме?
— Да, два-три часа на татами в день работаю.

— Айкидо?
— Ну, айкидо в том виде, в котором вы его себе представляете, — это не моё. Честно говоря, заниматься я им начал только для того, чтобы немножко расширить видеоряд в кино — в то время Стивен Сигал в своих фильмах уже что-то подобное показывал. Необычная, своеобразная техника, достаточно интересная — по крайней мере, внешне. Но как боевое искусство айкидо всегда у меня вызывало лишь улыбку. В самом деле, это чистой воды Ванька-встанька, игра такая: люди прыгают, кувыркаются, получают удовольствие — ну и ради бога. Я снимал картину одну, пытался привлечь мастеров этого единоборства. И ничего они не могли мне показать. Говорю уж: вот я руку даю, ногу даю — хватайте, я хочу для себя понять, что это такое. Но предупреждаю: буду бить. Никто не захотел со мной связываться. Тем не менее я начал потихонечку заниматься айкидо, стал общаться с мастером — на тот момент самым известным в России. Месяца мне хватило, чтобы понять, что человек не владеет тем, чем должен владеть. Потом я начал изучать видеоматериалы настоящих японских мастеров, основоположников единоборства. Стал получать удовлетворение, интерес появился — поначалу чисто спортивный, то есть по-обезьяньи всё повторить: правильно, красиво. А прошло лет 6–7, и я вдруг начал понимать, что вижу и у них ошибки: где-то недорабатывают, где-то чего-то фантазируют...

— Может, вам возглавить всемирную ассоциацию айкидо, чтобы всех научить Родину любить?
— Нет, я никого поучать не собираюсь. Каждому своё. Устраивает их та техника, которой они владеют, ну и слава богу. Кстати, кончилась та история вообще комично. Приехал серьёзный японский учитель в Москву — седьмой дан, любимый ученик Годзи Шиода, великого мастера. Пригласил его провести семинар в моей школе. По окончании семинара обычно демонстрируется техника — я вышел со своими ребятами, показал. То, что сам считал техникой на тот момент. И тут я увидел, как у японца просто расширились глаза. Он смотрел и не мог понять, что происходит. А после меня ему же выступать. И, представляете, он отказался. Но это ещё что! На следующий день у нас совместное чаепитие намечалось. Приезжаю. И вдруг этот японец бежит через весь зал — тапочки мне подаёт, чай наливает. Он потом долго меня ещё пытал, где я занимался, откуда, что и как. Когда рассказал ему, какую школу я прошёл, ему сразу всё стало ясно. Покачал лишь головой: ну, вы, русские, максималисты. Для них же айкидо — это шоу больше, бизнес.

— А для вас: если единоборство, значит, должен быть победитель и проигравший?
— Для меня так: если техника боевая, она должна убивать. А если нет, то какой интерес? Чего ради время терять?

— Когда последний раз вам приходилось драться?
— Так, чтобы по-настоящему. Года четыре назад. Гулял с собаками, вдруг из кустов выскочил питбуль. Пока я кричал: «Где хозяин?» — собаки сцепились. Потом выбежали какие-то поддатые ребята, один сказал: сейчас я их разниму, с ноги ударил моего пса. Ну, и мне пришлось ответить. Причём ребят сначала двое было, а затем к ним на помощь выбежала целая футбольная команда. Ну, что сказать — всем было хорошо.

— Александр, кто же в детстве вас так обидел, что пошли заниматься восточными единоборствами?
— Во времена моего детства главенствовал культ силы. И человек, который не мог за себя постоять, был никто. Поэтому у меня с малых лет практика драки была очень серьёзная. И во дворе проблем не наблюдалось, даже старших лупил. У меня во время драки что-то включалось, я психовать начинал, даже зубы стучали. Возбуждение было такое, что не мог остановиться — что было под рукой, всё шло в бой. Поэтому со мной не сильно хотели драться.

— Каратэ вы застали в переломный момент. Его запрет в СССР стал для вас трагедией?
— Не могу так сказать. Просто ещё так совпало, что на тот момент, когда каратэ запретили, я получил серьёзную травму — товарищ «обозначил» сзади. У меня было расслоение сетчатки, фактически я потерял зрение, стал инвалидом. Больше года я выходил из этого состояния, то есть было немножко не до того. А потом, ну что — каратэ? После первого чемпионата Москвы, где я стал абсолютным чемпионом, я понял, что всё это немножко не то. У нас всё-таки не каратэ было — физкультура. И у меня пропал интерес к этому виду спорта, я перестал выступать. А когда восстановился после травмы, уже начал заниматься тем каратэ, которое считал для себя приемлемым.

«Мы сделали трюк. А оператор поседел»

— А в каскадёры как попали?
— Да попросили где-то сняться, нужно было моё умение. Хотя в кино я и до этого работал — ради заработка в массовке снимался. Ведь где тогда можно было заработать? Благодаря ребятам старшим протоптаны были дорожки — на «Мосфильме» пробежался где-то, в Суриковском училище попозировал.

— Вы и натурщиком были?
— Конечно. Как спортсмен я получал небольшую ставку, денег всегда не хватало. Поэтому мы с ребятами всегда подрабатывали — где можно было заработать, туда и бежали.

— Интересно, в каком-то музее имеются картины с вашим изображением тех лет, не видели?
— У Шилова есть мой портрет, он как раз тогда учился в Суриковском. Скульптура ещё есть — отец моего товарища Саши Рукавишникова по мне лепил статую Данко в Ульяновске.

— Но каскадер — это ведь особая профессия, ею надо было ещё овладеть.
— Конечно. Чем она мне и понравилась. Настолько разнообразно приложение сил и возможностей. Правда, поначалу я отказывался. Говорил: ребят, да у меня другие задачи, другие проблемы, я весь в спорте, весь в единоборствах. Но в конце концов меня уговорили, а потом и сам почувствовал интерес к этой работе.

— Ваша служба и опасна, и трудна. Были случаи, когда — ну просто на волосок от смерти?
— Тяжёлых травм не было. Конечно, и бился, и ломался, но это, я считаю, в порядке вещей, издержки производства. Скажем, вспоминаю фильм, который снимался по событиям смерча в Иванове, когда погибло много людей. Нужно
было повторить эту историю с ураганом, но как сделать — тогда же ни техники соответствующей не было, ни компьютерной графики. Как только не изгалялись, но всё же придумали. Собрали несколько реактивных установок — тех, которые выдувают снег на аэродромах. Ветер оттуда идёт с такой силой, что подкидываешь бочку 50-килограммовую — улетает на несколько десятков метров. Во время съёмок кто-то из ребят зевнул и направил на меня целую поленницу дров. Ощущение не из приятных.

— Долго после этого лежали в больнице?
— Да более-менее удачно всё обошлось. Очухался, помню: лежу — вроде живой. Открываю глаза — Коля Губенко, который снимал ту картину, подбегает ко мне синий весь, дрожит. И такие случаи были не раз. Как, например, на фильме «Борис Годунов», когда меня накрыло лошадью. Ну, можете себе представить, какой силы удар. Спасло только то, что снег был — меня вдавило просто в сугроб. Или ещё там же. Генуэзская пехота палит из пушек, а мы, порядка 50 всадников, должны были попасть под залп и рухнуть одновременно. Понимаете, насколько это опасно, да? Мы вышли, сделали. А оператор поседел...

— Но сейчас, так понимаю, с каскадёрской работой покончено?
— Не совсем. Вот сейчас я закончил картину «Мальтийский крест», и там я всё делаю сам. А так, в общем-то, я давно уже не работаю как каскадёр. Ни времени нет, ни возможности — занимаюсь уже другими проблемами, другие задачи решаю.

«Один ездил на разборку с люберецкими»

— Когда «Бригаду» снимали, думали, что будет культовое кино?
— Я знал, что стыдно не будет. Но, конечно, не ожидал такого резонанса.

— Столько дискуссий вызвал ваш фильм, страна, такое впечатление, разделилась на два лагеря.
— Да, и я выдержал серьёзный бой, у меня был прямой эфир на телевидении, где оппонентом в числе прочих выступила Майя Плисецкая. Но кончилось тем, что мы победили. Друзья мои, сказал я, а «Крестный отец»? Тема ведь та же самая. Ни у кого после просмотра той картины и мысли не возникло обвинять режиссёра в популяризации криминала, наоборот — сколько «Оскаров» фильм собрал.

— Вы ту жизнь, которая была показана в фильме, знаете изнутри?
— Да, конечно. Я же не из колбы. Наблюдал, видел, принимал участие каким-то образом. В «Бригаде» есть история и из моей жизни — когда главный герой едет в Люберцы, встречается с людьми и разбирается. Практически аналогичная ситуация была у меня в конце 80-х.

— Просто в Интернете столько всего противоречивого про вас написано. Недвусмысленно намекают на ваши связи с криминалитетом.
— Знаете, Иосифу Кобзону тоже много чего приписывается.

— Кобзон достойно на все эти нападки отвечает. Вы что ответите?
— Точно так же могу ответить, как и он. Я стал узнаваемым и популярным ещё в 80-е, знакомился с очень многими людьми. Вот мы сидим с вами сейчас в ресторане: ко мне подходит знакомый и представляет своего приятеля: «Познакомься, это Сергей, он хочет у тебя заниматься». «Очень приятно, — говорю, — приходите». Человек приходит, занимается. Потом выясняется, что это криминальный авторитет. И что мне после этого, вешаться? В конце концов, я же не сотрудник правоохранительных органов, чтобы задавать человеку вопросы: а кто вы? А покажите паспорт сначала.

— Но нет же дыма без огня. Не секрет, что многие бывшие спортсмены в лихие времена уходили в криминалитет.
— Ну, я же по поводу люберецкой группировки вам рассказывал, это было в моей жизни. Один товарищ мой служил в западной группе войск: чего-то привозил оттуда, здесь продавал. На него наехали люберецкие, он пожаловался мне, говорит: просто не знаю, что и делать. «Ну что, — отвечаю, — давай вместе съездим, в конце концов». Я в то время был чемпионом, драться — не проблема. Поехали, встретились с человеком — был такой Ваня Цыган, лидер люберецкой группировки. Чисто визуально мы были знакомы, я его попросил: это мой товарищ, ты его не обижай, пожалуйста. В тот же вечер люберецкие поймали моего приятеля, избили. И обещали побить меня. Ну, пришлось снова ехать, находить этого Ваню и на глазах у всех «опускать» его, макать мордой в унитаз. Несмотря на то, что он был мастер спорта по боксу. Этот поступок прозвучал тогда настолько громко, настолько неожиданно для всех. Я вышел против них один. И разобрался. Потом меня приезжали убивать. Ночью. И я опять вышел один. И дал ещё раз Ване в пятак. Это произошло на глазах у людей, которые сейчас очень серьёзные авторитеты. И у них с тех пор ко мне такое отношение. Как к человеку, как к мужику. Который вышел один и не прогнулся. Вот и вся история. И что здесь криминального?

«В ФБР считают, что я правая рука Япончика»

— Просто у вас на дне рождения, если опять о нём вспомнить, и Михась присутствовал, и Тайванчик...
— Тайванчик — он же не криминальный человек. Он — игрок, в карты играет. А из него делают уголовного авторитета. Какой он уголовный авторитет?.. Я тоже про себя читаю разные статьи: и что мне присылают большие деньги, и что являюсь чуть ли не киллером страшным.

— По кличке Иншак.
— Да, по кличке Иншак. Вот надо же было кому-то такое написать. Можете себе представить: 93-й год, я должен был лететь в Сан-Франциско со своим фильмом. И меня не выпускают из страны. Я не могу понять, в чём дело.

— Но американцы же серьёзные ребята. И если не дают визу, то имеют на то основания.
— Вы знаете, в Москву как-то раз приехал Дон Дракон Уилсон. Мы с ним познакомились, и у нас возникла идея сделать совместный проект: один фильм здесь снять, другой там. Но я ему сразу сказал: знаешь, я же невыездной. Он удивился: да не может быть — поехали вместе. Приезжаем с ним в американское посольство. Мне задают вопросы, я на них отвечаю. «Какие претензии?» — спрашиваю. Говорят: «По данным нашего департамента вы в США будете заниматься другими вещами». — «Какими другими? Кино, спорт — этим я всю жизнь занимаюсь. У меня нет ни одного привода в милицию, ни одной судимости, ни одного задержания. С чего вы взяли, что я криминальный авторитет? Потом, чтобы быть криминальным авторитетом, нужно время свободное. Или вы думаете, что я ночью выхожу с топором на большую дорогу?» Посмеялись. Но воз и ныне там.

— Кобзон в суд подавал на ФБР.
— Да, я бы много дал за возможность пообщаться с этим неведомым мне агентом ФБР Нэстором Макналти, который под присягой дал показания, что здесь в Москве я являюсь правой рукой Япончика. Что на моем счету пять или шесть убийств лидеров ОПГ, что все самые серьёзные операции провожу здесь я, за что получаю каждый месяц по сто тысяч долларов от лидеров солнцевской группировки. Вы понимаете, на тот момент прекратил существование Советский Союз. Угроза коммунизма пропала. Надо было придумать нового врага. Вот и придумали «русскую мафию». А кто в русской мафии? Ну, давайте известных людей туда засунем.

— Вас беспокоит такая дурная слава?
— Никоим образом. Знаете, собака лает — ветер носит. Если на всё, что пишут, реагировать, — долго не проживёшь.

— О собаках, кстати. У вас, насколько знаю, собак много, и все они бойцовых пород. Это о чём говорит?
— Я собак завожу не для того, чтобы за их счёт подняться, быть в своём кругу более значимым. Собаки — мои любимцы, и они живут у меня только потому, что это доставляет мне удовольствие. А что значит «бойцовые»? Я с большим пиететом отношусь к так называемым бойцовским собакам. Потому что это замечательные, спортивные, энергетически очень сильные собаки. Но я их не держу, потому что с ними проблем много. Они не воспринимают своих сородичей, а у меня собак, как правило, несколько. И у меня нет желания устраивать из дома бедлам. До недавнего времени у меня было три собаки, но недавно азиатская овчарка умерла, остались южноафриканский бурбуль и дог.

— Да уж, не самые страшные собачки, не питбули.
— Питбуль — не страшная собака. Эти породы, — условно говоря, бойцовские, — выводили всегда в любви и уважении к человеку. Ну, представляете: два пса дерутся, а люди должны находиться между ними: разводить, сводить. Просто у нас такая собака попадает в руки идиота, он начинает травить её на людей — и у пса срывает крышу, он становится опасным. Это ведь как оружие. А оружие в руках дурака всегда должно сработать. И виноваты в этом люди, а не собаки.

— В том же компромате на вас написано, что организовываете собачьи бои. Это так?
— Нет, я являюсь президентом Российской кинологической федерации. Что само по себе является несовместимым с такими боями. И эту ложь про меня писали как раз те люди, которых в своё время я выгнал из федерации. Они решили просто мне нагадить, подумали: если появится такая информация, меня быстренько снимут с поста. Не получилось.

— А много у вас врагов, как думаете?
— Судя по всему, хватает. В спорте, слава богу, недоброжелателей у меня нет. В кино тоже. В бизнесе, конечно, всякое бывает. Где-то кому-то перешёл дорогу. Могу только гадать.

— Таких врагов лучше знать в лицо.
— А я в принципе всех их знаю. Но как вы предлагаете с ними разобраться? Головой об стенку? Этого, наверное, от меня и ждут...