К нему можно относиться как угодно, но стоит признать одно — последователей у Геннадия Малахова огромное количество. «Народный целитель» в его случае звучит почти как «народный артист» — ведь это он в своё время «подсадил» страну на здоровый образ жизни. Сегодня телепрограмма «Малахов+» уже часть истории, теперь Геннадий Петрович «лечит» по телевизору соседнюю Украину. И тем не менее в России его не забывают. Кто добрым словом, а кто и не очень...

Беседовал Дмитрий Тульчинский

Мы встретились в издательстве, где Геннадий Петрович готовил к выпуску свою очередную книгу. Места поговорить там не нашлось — рабочий день был в полном разгаре, мы решили никому не мешать, вышли на улицу. «А поедемте в акадэмию», — со своим знаменитым малороссийским говорком предложил Малахов. В акадэмию так в акадэмию, подумалось тогда, на то он и целитель. Интересно, в какую? В Медицинскую или, может быть, в РАН?.. «Лексус» народного целителя остановился минут через семь. «Приехали», — дал команду Малахов. «Странно. — удивился я. — А какая здесь академия? Чего-то шпилей не видать»... — «А вон, кафе так называется, — кивнул на солидную вывеску Геннадий Петрович. — Там отличные блинчики с мёдом подают»...

Никто не верил, что я — плохо говорящий, нефактурный — могу стать телеведущим

— Геннадий Петрович, задам вопрос, который многих интересует. Полтора года уже нет программы «Малахов+», телезрители теряются в догадках: где Геннадий Малахов, куда пропал?
— Ну, я здесь, никуда не пропал. Продолжаю заниматься тем, чем занимался: пишу книги, снимаюсь на телевидении — теперь уже на украинском, делаю свою газету. То есть я постоянно в делах и заботах. Все хотят меня видеть, приглашают, а я только отбиваюсь, потому что надо делать свои проекты, а все предлагают чужие.

— На российское телевидение тоже зовут? Почему предпочли украинское?
— Ничего я не предпочел, просто с украинского телевидения поступило предложение, и я на него согласился.

— Ещё одна загадка природы. Когда закрылась программа, никто не мог вас найти. Журналисты искали, звонили на Первый канал — безрезультатно: исчез, испарился... Время прошло, сейчас вы можете сказать, что тогда случилось?
— Я отвечу так, как написано на сайте Первого канала: «Передача временно находится в  отпуске»... Просто-напросто кончился контракт. Программа поменяла своё название: была «Малахов+», стала «Малахов+Генералов», «Малахов+Морозова»... Раз программа изменилась, на неё надо составить новый договор. Этого сделано не было. Вот так я вам отвечу.

— Здесь вопросов куда больше, чем ответов. Первый канал тогда заявил: Малахов самовольно покинул проект и за несоблюдение контракта должен заплатить солидную неустойку. Этот вопрос как-то уладился?
— Ну так программа была изменена — какие претензии могут быть? Одно дело, если бы я отказался вести «Малахов+» — тут да, и штрафы надо было платить. А раз другая программа — всё, до свидания. И никаких судебных разбирательств нет. Ещё раз могу повторить то, что написано на сайте Первого канала: программа в отпуске. Кто там её ждёт, я не знаю...

— Когда же отпуск закончится?
— Не знаю. Это к Первому каналу...

— Многие решили, что у вас был нервный срыв. Действительно, усталость накопилась? Потому что четыре года по четыре съёмки в день...
— Накопилась усталость, да. Но усталости не чувствуешь, когда работаешь в охотку, когда знаешь: за тобой коллектив, ты ответственен. А когда программа коренным образом меняется, и ты не знаешь, что, как и почему, для кого работать, зачем, — действительно, трудно удержаться от срыва.

— Вообще, от предложений Первого канала не принято отказываться. Вам было легко сделать этот шаг?
— Да как-то само собой всё произошло. И тут разные можно назвать аргументы. Одно дело, если действительно для денег работаешь — деньги там хорошие. Другое дело — ради славы, третье — хочешь самореализоваться, четвёртое, пятое...

— Но здесь же и первое, и пятое, и десятое. И деньги, и слава, и самореализация...
— Насчёт самореализации, продвижения какой-то идеи — у меня, например, большие сомнения. Как бы вам лучше сказать. Когда человек чувствует в себе силы, он думает: лучше я сделаю что-то другое, полезное, нежели повторять одно и то же, — то, что сделано было давным-давно и тысячу раз. И ведь действительно — вышло более тысячи программ. И всё это стало повторяться. Смысла уже не было.

«Меня заново учили русскому языку»

— В 2006 году, когда всё только начиналось, какой видели смысл?
— Да практически никакого. Я даже не понимал, что такое телевидение. Возможно, если б знал, то не пошёл бы.

— Почему?
— Потому что это действительно очень сложное, очень трудоёмкое занятие. Одно дело, если человек к этому стремится, готовится, учится.

— Как ваш однофамилец знаменитый?
— Не знаю его жизненный путь, не интересовался. И другое дело, когда тебя берут с улицы и начинают учить чуть ли не русскому языку. Конечно, очень много сил вложила продюсер Марина Петрицкая, сделала из меня звезду. А поверил в меня и, можно сказать, нашёл — Константин Львович Эрнст, за что ему, конечно, особая благодарность. Потому что никто, кроме него, не думал, что этот проект выстрелит, и я — плохо говорящий, нефактурный, ещё какой-то — могу стать ведущим.

— А как он вас нашёл?
— Скорее всего, мои книги попались ему, и по ним он узнал, что существует оздоровление, здоровый образ жизни, и можно попробовать сделать такую передачу.

— Первые эфиры как сейчас вспоминаются?
— Ужасно, ужасно! Ужасно тяжело. Потому что я не привык читать тот же «суфлер», я ошибался, и пока не приспособился, перечитывал раз десять, а то и тридцать одну и ту же фразу. То есть первый этап, этот курс молодого бойца телевизионного фронта, был очень и очень тяжёлый.

— У вас пытались убрать это ваше «гэкание» знаменитое?
— Ну, «гэкание» у меня не убрали, но многие слова я переговаривал неоднократно. Мне, например, нравилось и нравится слово «кушать», а там почему-то надо говорить «есть». Что такое «есть»? Что есть? Есть я, есть вы... Многое заставляли переговаривать, и это шло до последнего дня — то и дело я что-то не так говорил. Даже сейчас на Украине иной раз что-то переговариваю. Правда, не так часто.

— Действительно, когда взрослого сложившегося человека начинают переучивать, точить под себя, невольно он может взбунтоваться. Часто за эти четыре года думали — да пошло оно куда подальше, это телевидение, эта слава?
— Ну, конечно. Неоднократно. Тут же надо понимать, что одно дело — ты ведущий, а другое — что над тобой стоят люди, которые не разбираются в оздоровлении, ничего не понимают в этой науке, а тобой командуют. Это тоже очень сильно меня возмущало. Но, с другой стороны, надо понимать, что режиссёр должен участвовать в процессе, иначе все заснут, и съёмка будет продолжаться о-го-го сколько.

— Эти четыре года изменили вас? И как?
— Изменили. Я думаю, что добавилась какая-то мощь духовная. Силу в себе и до того чувствовал, но прибавилось ещё больше. Скажу так: на телевидении человек либо ломается, либо очень многое приобретает. В первую очередь, это происходит из-за внимания, которое обращено на тебя — в нём есть и положительный момент, и отрицательный, всё это надо выдержать. Но моя сила со временем соединилась с мягкостью и пониманием. Я стал лучше понимать людей, совсем по-другому к ним относиться, мягче. Например, обычно я отказываюсь от всех этих интервью — вам не отказал. Я стал более, можно сказать, человечным. Ко мне часто подходят, просят совета, и если время есть, стараюсь людям не отказывать.

— Хорошее качество. А несколько лет назад, получается, вы были совсем другим? Жестким, грубым, колючим?
— Не то что бы. Я так хочу сказать: человек, если понимает, что он живёт для того, чтобы развиваться, если он совершенствуется — в духовном, а не в материальном плане, то ему посылаются те или иные испытания. Взять, например, мой город Каменск-Шахтинский — там, где я родился и живу до сих пор. Людей, которые могли меня зацепить, вывести из себя, там уже попросту не осталось. Я их всех уже знаю, привык к ним, понял, и они перестали на меня влиять. Для дальнейшего роста духовного должна была произойти какая-то серьёзная встряска. Этой встряской как раз и стало телевидение. Конечно, оно очень сильно повлияло на меня и закалило. Это совсем другой мир, совсем другие отношения...

«Если бы слава пришла лет в 30, — точно сорвало бы крышу»

— А известность как на вас повлияла? Ладно Каменск-Шахтинский, но в Москве, где живут 20 миллионов, любой мог окликнуть, подойти, сказать: «Пойдём выпьем»... Хотя это, наверное, не про вас.
— Почему? И это тоже. И выпьем, и шашлыков поедим, и в баньке попаримся. Расскажу вам такой случай. Как-то на Первое мая решили в парке прогуляться: выпить, тех же шашлыков поесть. Так девчонки облепили, стали со мной фотографироваться, — жена еле утащила, потом огородами уходили. Или: ловлю такси, останавливаются подвезти, и чаще всего мужики говорят: слушай, где-то я тебя видел — лицо знакомое. Как-то раз один мужчина сказал: мужик, я где-то тебя видел. Я говорю: «По телевизору». — «Да ну брось!»... То есть, конечно, очень многие узнают.

— Вообще, слава — непростое испытание. Понятно, что известным вы стали не в ранней молодости, да и вообще, оздоровлением занимаетесь. От звёздной болезни быстро панацею нашли?
— Вот как раз хорошо, что это случилось со мной уже в зрелом возрасте. Если бы мне было лет тридцать, — точно сорвало бы крышу. Вы знаете, в молодости я занимался тяжёлой атлетикой и очень долго не мог получить мастера спорта. Когда, наконец, выполнил норму мастера и получил значок, я воспринял это как само собой разумеющееся. А вот если бы сразу дали звание, мог бы и вознестись в облака. То есть прошло время, я просто уже переболел этим, перегорел... Хотя жена всё равно говорит: ты стал совершенно другим.

— Каким, интересно? Что она говорит?
— Каким-то своенравным, меньше прислушиваешься к чужому мнению... Но почему так происходит? Потому что я уже знаю себе цену. Если кто-то скажет по делу, — прислушиваюсь. А если чувствую, что чушь мелют, — пропускаю мимо ушей.

— А соблазнов за это время много было? Популярность же порождает целый ряд самых разных соблазнов.
— Да, это так. Но если соблазняешься, впоследствии ты просто начинаешь себя терять. У тебя одни планы, какие-то амбиции, свои пути реализации, — а тебя втягивают в зарабатывание денег. Звонят: давай в Сочи выступать, ещё где-нибудь, ещё где-нибудь...

— Это денежный соблазн. Он вас не зацепил?
— Понятно же, когда богат, ты хочешь стать ещё богаче. К сожалению, у меня критерии богатства довольно-таки высоки. Каждый же имеет свою планку: для одного миллион рублей — это уже богатство, для другого — десять. А по мне, по-настоящему богатый человек — это миллионов за сто долларов.

— Вы ещё не богаты в этом смысле?
— Нет, к сожалению. Хотя возможно, это и хорошо. Потому что, как показывает практика, если у тебя есть деньги, ты становишься их рабом. Деньги надо куда-то вкладывать: здесь выиграл, тут потерял, — в общем, головная боль. А получается очень интересная вещь! По себе заметил: если ты делаешь нужное дело, правильное — пишешь книгу, рассказываешь об оздоровлении или ещё что-то, то тебе даётся ровно столько, сколько нужно. Чтобы ты жил не бедно, не думал о деньгах, но и не шиковал, конечно. То есть машину какую-то, допустим, я могу себе купить — подержанную, старую. А квартиру, тем более в Москве, — нет, не получается.

— Рано ушли с Первого канала. Ещё бы годика два и... Но деньги — это один из соблазнов, а есть и другие. Вы же четыре года снимались безостановочно, жили в Москве. Семья ваша — в Каменск-Шахтинском. Жене в этом смысле тяжело пришлось?
— Это у неё лучше спрашивать. Приезжала она сюда, смотрела: что тут да как, чем муж занимается.

— Но вас тут окружали всякие столичные штучки, женский ажиотаж был довольно-таки велик. Не ревновала?
— Ну, может быть, и возникал такой момент. Тем не менее, она всегда говорила: ну что я буду сидеть тут и сторожить его? Этим и ограничилось.

— А с вашей стороны всё было чинно-благородно?
— Вы знаете, когда женился, я сказал: будем до тех пор вместе, пока друг другу не надоедим. А дело в том, что я в основном выбираю людей, я её выбрал. И уж если я её выбрал, если дал слово, — то стараюсь слово своё держать. Пустословие как раз разрушает энергетику, твою мощь духовную. А если ты слово держишь, то наоборот, силу обретаешь. И жену я обманывать не собираюсь, свои обещания выполняю — опросите всех моих знакомых, они вам подтвердят.

«Все свои рецепты пробую на себе»

— Геннадий Петрович, вы говорите, что стали лучше понимать людей. Скажите тогда, как относитесь к тому, что многие представители официальной медицины считают ваши методы лечения, по меньшей мере, лженаучными, а то и вовсе вредными?
— Я хочу сказать следующее. Что те люди, которые так говорят, просто-напросто невежды. Попробую аргументировать. Во-первых, я ничего не выдумал. Это не мои методики, это общечеловеческие знания, которые взяты из народной медицины и подтверждены, кстати, с точки зрения науки. Я просто-напросто их объясняю: тот же метод уринотерапии, тот же метод очищения организма. Там столько было наработок — только бери и излагай.

— Чтобы «брать и излагать», надо посидеть в архивах, провести научную работу, представить её на суд компетентных органов. Говорите про невежд, но именно в невежестве вас и обвиняют, сами же знаете...
— (Смеётся.) На самом деле то, что я написал в своих книгах, — это научные труды, просто изложены они доступным языком. Это сделано так, чтобы человек мог без терминов специальных, без всяких заморочек разобраться: для чего, допустим, нужны клизмы, для чего чистка печени и так далее. И что же там псевдонаучного? Клизмы были до меня? Были. Чистка печени была? Была. Уринотерапия до меня была? Была. Что там ещё про меня говорят?

— В основном за керосин вас ругают.
— Да, керосин! А оказывается, до первых антибиотиков была эра лечения нефтепродуктами. И даже сейчас в Нефтекамске имеется санаторий, где лечат нефтью. Но в чём ещё моя сила и убеждённость? Я прочитал про керосин, я его сам попил, поделал керосиновые клизмы. И на основании всего этого у меня сложилось своё собственное мнение. Вот вам один из примеров. Моя дочка, когда ей было лет 13-14, как и любой другой подросток, взрослых не слушала, ела всё подряд, — ну и покрылась прыщами. Как-то пошли на пляж купаться, вижу — на спине у неё целое созвездие. «Катя, — говорю, — ты гниёшь заживо. Немедленно прими!.. » А керосин не надо пить стаканами — пять капель, десять, пол чайной ложки. Недельку она попила, — говорит: «Папа, смотри, у меня спина какая красивая!» То есть то, что предлагаю, я пропускаю через себя, через своих близких и знаю наверняка. Допустим, мне говорят: без воды трое суток нельзя. А я семь суток обходился. Конечно, для обычного человека это непростое испытание, но если подготовишься — выдержишь, и я знаю, как это делать. Сорок суток я голодал — знаю, как это делается. Что такое очищение полевой формы жизни с помощью дыхания? А я дышал, я знаю. Дёготь пил? Пил.

— Вы всё на себе испытываете, а для научного эксперимента статистика нужна. Может, это индивидуальные особенности вашего организма: вам помогло, другому — нет?
— Я это всё понимаю. Но я же не советую — говорю, что сам попробовал, и как на меня, а потом и на других это подействовало. И беру знания не с потолка — читаю, изучаю. И узнаю удивительные вещи! Про тот же дёготь, например. Была чума в Средние века, вымирали семьи, кварталы, города. Никто, естественно, не ходил по тем местам. И вдруг появилась шайка грабителей, которые залезали в дома умерших и при этом не болели. Их поймали, спрашивают: как же вы не боялись заразиться? Отвечают: а мы дёгтем мажемся, и чума не берёт. Представляете?! Но то в Средние века, ладно, а вот вам современный пример. Пришла ко мне женщина, очень пожилая. Во время Гражданской войны, рассказывает, я ребёнком была. Тогда тиф всех валил: вымирали семьями, заколачивали избы. И тут маме приснился сон: голос свыше ей сказал — принимай дёготь. Она нам немножечко дёгтя березового дала, смазала воротнички. И мы не заболели, в отличие от других, выжили. А почему? Потому что берёза даёт великолепные продукты, которые обладают очень сильным бактерицидным свойством и при этом не вызывают привыкания. Я попробовал — оказалось, действительно хорошая вещь.

«Неизлечимых болезней не бывает»

— Геннадий Петрович, а как вы вообще попали в эту профессию? Университетов же не кончали.
— Как занялся? Дело в том, что все мы в эту жизнь приходим. Пришли, увидели: ага, успех — вот это. И вперёд по этой дороге, глаза выпучив. Получаем образование, напористость обретаем,
зарабатываем. А потом вдруг возникает заболевание. И что делать? Все, в том числе и я, первоначально обращаемся к медицине. И тут начинается моя история. В армии у меня был аппендицит. Вырезали аппендицит — возник геморрой. После армии у меня ангины были: вырезали гланды — появился гайморит. Сейчас я уже понимаю: если имеется проблема, которая сигнализирует, допустим, через форму ангины, это говорит только о том, что ты что-то делаешь неправильно. Допустим, переедаешь, мало двигаешься, пьёшь холодное, ешь мороженое — что ведёт к тому, что у тебя накапливается слизь, слабеет иммунитет. Если будешь в два раза меньше есть мороженого, если вместо картошки начнёшь питаться овощами, если хотя бы раз в недельку будешь ходить в баню, — ангина уйдет сама собой. Так вот: все сначала обращаются к медицине. Если бы она на сто процентов работала, если бы не возникало осложнений, — всё было бы замечательно. Но! Я вам открою большую тайну — в кавычках, конечно. Медицина может хорошо лечить только острые проблемы: что-то вырезать, вывести из комы. Но те заболевания, которые возникли от образа жизни — повышенное давление, сахарный диабет, гипертония, астма, —она не лечит.

— А вы можете сказать, что лечите всё?
— Самое интересное, что я не позиционирую себя как лекарь. Я для себя — чтобы у меня не было геморроя, гайморита, ещё каких-то проблем, — занялся самооздоровлением и описал свой опыт в книгах.

— Есть ряд всем известных болезней, которые официальная медицина считает неизлечимыми. У вас другое мнение?
— Я не стану никого критиковать — просто хочу сказать, что если про какое-то заболевание говорят, что оно неизлечимо, то это значит лишь то, что медицина его вылечить не может. Возьмём, к примеру, этот стол: медики видят лишь край стола и считают, что здесь это сделать невозможно. А сюда (Малахов показывает на другой край стола. — Авт.) они же не смотрят. А может быть, здесь это вылечить можно? И так народная медицина лечит. А существует ещё и духовная медицина — то есть различные направления. И если здесь не помогает, почему не попробовать здесь? Я прошёл медицину и знаю, что она мне предложила. Как только я изменил питание — все мои болячки прошли, когда почистил полевую форму жизни — ещё лучше стало. И теперь я делюсь своим опытом с остальными. Хочу вам сказать такую вещь: у каждого человека есть дар. Мой дар — излагать сложные вещи простым языком. На передачах многие удивляются: ученые, целители говорят — никто их не понимает, а я те же вещи излагаю, и всем всё ясно. И людям интересно общаться со мной — они чувствуют, что я говорю с ними на одном языке.

«Надо мной смеются? Пускай...»

— А как вы относитесь к тому, что над вами смеются?
— Да, особенно насчёт позы льва.

— Что за поза, я не в курсе?
— (Малахов высовывает язык. — Авт.) Такая поза, вроде бы смешная. Но это является прекрасным упражнением, предотвращающим ангину. Когда вот так язык высовываем, мы напрягаем мышцы, и за счёт этого идёт мощный кровоток, который омывает гланды и вымывает инфекцию. Что хочу сказать: когда у человека есть духовный стержень, ему не надо держать лицо. Я весь такой, какой есть, я весь перед вами, и я стараюсь казаться не загадочным, не каким-то там великим, а понятным. То же самое и насчёт смеха. На первой «Большой разнице», где меня пародировали, я сам смеялся больше всех. Отношусь к этому нормально. Если чем-то меня справедливо укололи, я стараюсь принять к сведению и измениться. Если нет — просто ерунду порют — тоже не беда. В любом же случае смех — полезная штука.

— Все пародии на вас начинались с одной и той же фразы: «Моя соведущая, несравненная Елена Проклова». Откуда она взялась?
— Дело в том, что актёры заводятся от пышных эпитетов. Как я её только не называл: и великолепнейшая, и прекраснейшая... Запомнилось почему-то только «несравненная». Но это и хорошо — слово притягивает энергетику. Когда говорят: «я постройнела» — это одно, а когда «похудела», смысл вроде бы один и тот же, а энергетика уже не та, потому что «худеть» от слова «худо». И для того чтобы у нас на программе образовалась доброжелательная атмосфера, я так Проклову и называл. Это давало положительный настрой...

— Напоследок вернусь к своему первому вопросу. Если всё так хорошо, почему же ушли с Первого канала?
— Я отвечу так, чтобы никого не травмировать: программа ушла в отпуск. А уж Первый канал пусть дальше ответит: как, что и когда. Раз они сказали в отпуск — значит, в отпуск.

— Непробиваемый вы, Геннадий Петрович...