Владимир Шевельков: Путь Гардемарина

Поделиться:

В конце 80-х «Гардемаринов» смотрели все от мала до велика. Харатьян, Жигунов, Шевельков — каждый из этой троицы бравых и отважных стал секс-символом советского кино. Первые двое успешно пожинали плоды бешеной славы, а Шевельков ушёл в тень...

Беседовал Дмитрий Тульчинский

О своей нелюбви к фильму, который сделал его знаменитым, о разочаровании в актёрской профессии, о том, как на пике популярности встал за стойку бара, а потом осуществил свою давнишнюю мечту, Владимир рассказал в откровенном интервью.

— Владимир, какие у вас воспоминания о 80-х?
— Ну, во-первых, надо понимать, что в 1980 году мне было 19 лет. Что может быть лучше? А в 89-м — стукнуло 28. Что может быть лучше?..

— Но для кого-то 80-е — романтическая пора перемен, а для кого-то — ломка устоявшейся стабильной жизни.
— У меня ничего такого не было. В начале 80-х я очень комфортно чувствовал себя в актёрской профессии, понимал, что многого могу добиться. А в 87-м пришли «Гардемарины», и вместе с ними вот эта глобальная дурацкая слава. И я понял, что актёрская профессия мне уже не интересна. Я пытался писать стихи, в 88-м полгода отстоял за стойкой бара, а к концу 80-х понял, что хочу заниматься режиссурой, и открыл первую компанию по производству рекламы...

«На «Гардемаринах» я не заработал ни копейки»

— Вот вы всё и рассказали. Но давайте пока остановимся на «Гардемаринах». Так понимаю, не любите вы этот фильм?
— Не то чтобы не люблю, а просто считаю, что до них я занимался актёрской профессией, а «Гардемарины» — это уже начало шоу-бизнеса. Сказать по правде, я изначально понимал, что делается что-то не то. Плюс отношения со съёмочной группой не сложились. Прежде всего со Светланой Дружининой. Но на этом я подробно останавливаться не буду, дело давнее.

— А Светлана Сергеевна до сих пор говорит, что не знает таких актёров, как Жигунов и Шевельков.
— Ну и слава Богу. А я не знаю такого режиссёра, потому что у неё лучше фильма, чем с нами, не было... Для меня вот что удивительно: как Дружинина не поняла, что ей в руки попался бриллиант? Случайно совершенно сложился актерский коллектив! Там не надо было играть любовь — персонажи, которые должны были любить друг друга по сценарию, любили и в жизни. Все были в позитиве, в счастье. Ну, а кино... Если бы тогда мне кто-то сказал, что делается детский фильм, да ещё в стиле шоу-бизнеса, я бы, конечно, все понял и особо не парился. Но я-то пытался всё делать всерьёз, хотел, чтобы были серьёзные раны, серьёзные переживания. А их там на самом деле не было. Я даже не думал, что такое возможно! Кино же — важнейшее из искусств. А оказалось — нет, попса. «Белые розы» такие. «Белые розы», может, даже покруче. И для меня успех этого фильма был как гром среди ясного неба. Но если народу понравилось — ну ладно, ну хорошо.

— Да, в 87-м вы так просто в кафе бы не сидели — порвали бы на сувениры. Неужели слава пришлась не по вкусу?
— Да мне стыдно было. Может, оттого, что моя работа в этой картине не была достойна всей этой народной любви. Которая, к слову, мне оказалась совершенно не нужна. Когда она пришла, я вдруг понял, что желание актера быть известным, популярным — это очень неправильный путь. Для того чтобы быть известным и популярным, ничего не надо делать. Надо улыбаться, иметь хорошие зубы, надо бриться, ходить в спортзал. Надо играть всегда одно и то же, быть таким, каким тебя хотят видеть, и быть таким каждый день. Вот тогда я понял, что актерство для меня — не самый любимый хлеб. Да, это профессия, которой я владею, но она для меня отошла на второй, даже на третий план.

— «Мушкетёры», ваши предшественники, любят рассказывать о своих похождениях во время съёмок: как куролесили, пили, влюблялись. Чем-то подобным порадуете?
— Всё было: и совместные посиделки, и выпивания, и приходы в гости без спроса. Рассказывать о своих похождениях не буду просто в силу того, что так устроен. Как-нибудь напьёмся — расскажу.

— Но, судя по всему, дров в жизни вы наломали немало.
— Дров я не ломал. Позажигал поленьев достаточно. Участвовал в большом количестве весёлых историй. Но не с «гардемаринами». Тут надо понимать, что после фильма я вернулся в Питер. Вышел из картины, перекрестился и благополучно забыл о ней. И второе, самое главное: когда фильм стал популярным и начались поездки по стране с концертами, я ни в одной из них не участвовал.

— Принципиально?
— Да. Не потому, что плохо относился к Диме и к Серёге — я к ним очень хорошо отношусь. Просто я не мог петь песню «Не вешать нос, гардемарины», она меня раздражала. И ребята ездили без меня. Так что ни одной копейки, ни единой, на славе «Гардемаринов» я не заработал.

«Я увидел, как рождается бандитский Петербург»

— После «Гардемаринов» впервые подумали о режиссуре?
— Нет, всё началось значительно раньше, ещё со второй моей картины — «Приключения принца Флоризеля». Мне было 18, и тогда впервые я подумал, что хочу стать режиссёром. Понял, что заниматься мыслями одного человека мне мало, интереснее заниматься мыслями многих людей. Конечно, режиссура казалась тогда недоступной. А когда после «Гардемаринов» меня пригласили сняться в рекламе, я понял: вот то, что мне надо. Совершенно не обязательно идти кланяться кому-то в ножки и дружить с нужными людьми, чтобы тебе доверили снимать. Можно снять маленький ролик, и это тоже будет режиссура. А я уже чувствовал: пора. Это как у девушек, знаете: сначала им хочется красить губы, потом выйти замуж, потом завести ребёнка...

— Как же с такими мыслями вы очутились за барной стойкой?
— Просто получилось так, что я уже вовсю маялся этой режиссурой, понимал, что живу не так, как хочется. Когда брату дали помещение под открытие бара и появилась возможность сделать одно из первых в Ленинграде семейных кафе, я пришёл на «Ленфильм», в штате которого состоял, и попросил дать мне бумагу на работу по совместительству. «У вас какое выполнение плана?» — спрашивают. Я удивился, что у актёров, оказывается, есть выполнение плана. «Не знаю, посмотрите». Они посмотрели: «О, да у вас триста процентов выполнение плана. Дадим без проблем. В театр?» «Нет, — говорю, — в бар ресторана «Адмиралтейский»... Я просто хотел посмотреть на мир другими глазами. Ну и насмотрелся, конечно, по полной программе. До этого писал стихи, был таким романтическим юношей... А через полгода работы в баре выскочил оттуда как ошпаренный с твёрдым убеждением: больше сюда я никогда не вернусь.

— Что же такого страшного вы там увидели?
— Ну, всё и увидел. То, что в актёрском мире, если играешь главные роли, не увидишь никогда. Вообще, хочу сказать, играть главные роли в кино — это лучшая профессия из всех, которые существуют. Тебя все любят, за тобой ухаживают, провожают, встречают.

— А когда стоишь за стойкой бара, все тебе хамят, плюют и поносят?
— Была пара эпизодов. И дважды это делали люди, которых сейчас нет в живых. Ну, потому что им в принципе не надо было жить на земле — они были ужасны, и, прости господи, их от нас забрали... Но дело даже не в этом. Когда ты стоишь за барной стойкой, мимо тебя проходит огромное количество людей. И они смотрят на тебя не как на главного героя, а как на мебель, что ли. Им всё равно, какой ты, — они сами по себе. И с каждым днём всё злее и злее. Потому что страна рушилась.

— Не возненавидели людей за эти полгода?
— Нет. Я просто увидел, что можно, оказывается, не заступиться за кого-то. Можно впятером бить одного. Я увидел, как рождается вот этот бандитский Петербург, какие у него корни. Как трактористы стали ходить в тренировочных штанах, а спортсмены — в кожаных куртках. Как фарцовщики стали похожи на спортсменов, спортсмены — на фарцовщиков.

«Сказал себе: из актерства ты уходишь на десять лет»

— А сами могли пойти дальше? От стойки бара — к этим трактористам и спортсменам?
— Нет, я дошёл до самого края. И когда ушёл оттуда, открыл свою первую контору по производству рекламы. Нашёл заказ, убедил людей в том, что это им нужно. Мы сняли рекламу, все были довольны. После этого уехал сниматься в кино. Вернулся, а на месте моей конторы — руины. Люди ничего не делают, сидят без зарплаты. Тогда я взял половину гонорара, который заработал на съёмках и концертах, раздал им. И такая канитель продолжалась года три.


— Непросто было переломить натуру и стать бизнесменом?
— А для меня это был не бизнес. Для меня это была возможность заниматься режиссурой. И настоящим бизнесменом я не был никогда. С женой недавно вспоминали. Первое, говорит, что ты мне сказал, — я постараюсь, чтобы у нас в семье всё было хорошо, но я не бизнесмен. У нас действительно всё прилично, но бизнесменом я не стал. Открыл первую контору, вторую, третью и пятую только с одной целью — заниматься режиссурой. А в 91-м, после окончания фильма «Сердца трёх», сам себе сказал: всё, из актёрства ты уходишь на 10 лет. Режиссура — другая профессия, ей надо учиться. Я не пошёл ни на Высшие режиссёрские курсы, ни во ВГИК. У меня к тому времени уже появилась семья, надо было её кормить, покупать квартиру. Но я сделал такое количество режиссёрских работ — и спектаклей, и праздников, и корпоративов, и рекламных роликов, что знания пришли сами собой.

— А денег заработали? Внукам хватит на безбедную старость?
— Нет, в глобальном смысле денег я не заработал. Я отдыхал в тех гостиницах, в каких хотел. Ездил на тех машинах, на каких хотел. Жил, как хотел. И у меня на этот счёт своя теория. Вот можно купить себе квартиру в Болгарии. За сто тысяч евро, условно говоря. Но ты же не будешь ездить в Болгарию, как на дачу, на выходные. Будешь отдыхать там месяц в году. Если сто тысяч на десять разделить, то получится, что месяц отдыха в Болгарии тебе обойдется в 10 тысяч евро. А я на эти деньги предпочитаю отдыхать, условно говоря, на Сейшелах.

— С таким отношением к жизни в казино не играете?
— Нет. Я играю в компьютерные игры. У меня самый дорогой компьютер, я покупаю самые навороченные игры и играю в них.



— На что ещё любите тратиться?

— Могу рассказать вам об одной из любимых моих трат. Когда денег становится мало, я обычно покупаю жене цветы. В огромном количестве. И, как правило, после этого деньги приходят снова. Но больших денег у меня, правда, нет. Да и откуда, если третий раз в жизни я меняю профессию? Актёр, режиссёр рекламы, режиссёр кино.

— Рекламу больше не снимаете?
— Нет, не могу.

— Помните момент, когда стало тошно?
— Помню. Это был трёхминутный фильм для одной компании, которая выпускает самолётные двигатели. Мы все придумали за них, сделали очень хорошую работу. Знаю, что по результатам этой работы компания заключила очень приличные контракты с большим количеством нулей. Через какое-то время встречаю человека, который выступал от заказчиков. Заговорили о том проекте, он рассказал, как всё круто. И вдруг говорит: да, ты ведь тоже там что-то делал. Господи боже мой, думаю, я же вас и сделал.

— Это что, ущемлённые амбиции?
— Ущемлённые амбиции, безусловно! Я же не претендую на долю от продажи двигателей. Я претендую просто на здоровую оценку собственного труда. Имею я на это право?

— Сейчас ваши труды оценены по достоинству?
— Я ещё не пришёл к этому, иду.

— И какая цель видится на горизонте?
— Цель очень простая. Хочу снять кино с минимальным количеством компромиссов.

— Сейчас это не просто — время очень компромиссное.
— Да. И я такой мастер на компромиссы, потому что знаю, что такое реклама. Но вот мечта такая. Я умею снимать быстро и дёшево...

— Это уже самореклама.
— Нет, это чистая правда. Я не кривлю душой — всё-таки мне 49 лет, а не 25... Я умею снимать быстро, дёшево и хорошо. Я чемпион мира в этом виде спорта. Мало того, я могу и сам чего-нибудь сыграть — ещё дешевле обойдется. Я однажды за 12 съёмочных дней снял полнометражное кино, которое стоило 155 тысяч долларов. И картина достойная, не скажу, что говно. Многим она нравится. Это я говорю не потому что себя рекламирую, а потому что хочу сказать: я овладел профессией.

«На «Ледниковом периоде» промывал мозги»


— Зачем же тогда в «Ледниковый период» подались? Туда ходят лицом «торговать», к режиссуре это отношения не имеет.
— Безусловно. Но это всё Серёга Жигунов! Он позвонил мне и сказал: «Прими участие». Я удивился: «На хрена?» Говорит: «Надо вылезать — харэ в засаде сидеть. Это хороший пиар, тебя вспомнят люди»... А я могу сказать, что Серёга, при всех его разных качествах, — это человек, который безусловно одарён с точки зрения пиара, и я ему в этом смысле верю. Так вот: «Зачем мне это нужно, — говорю, — я кино снимаю и собираюсь снимать?» — «У тебя есть проекты, которые на каналах лежат и ждут сценария?» — «Есть». — «Они так и будут лежать. А ты приезжай, со всеми познакомишься. Потанцуешь немного. Тебя вспомнят, и ты получишь свои проекты».

— Был прав?
— Он во всём прав, кроме одного — наступил кризис, и всё кончилось. Но! До того за год я снял два фильма — один четырёхсерийный, другой двухсерийный. То есть пять часов изображения. И так устал от артистов, так устал от кино, мне так осточертело всё это!.. Думал, как бы мозги прочистить. И я прочистил их на «Ледниковом периоде» так, что ух!..

— Что же будет дальше?
— Сейчас закончу картину, которая называется «Женские мечты о дальних странах». По общим ощущениям, выйдет заметная история. А дальше. Предложений очень много. Желающих со мной поработать хватает, коллеги меня признали. И это для меня куда ценнее, чем признание зрителей. Может, ещё поэтому «Гардемарины» всегда вызывали у меня раздражение. Ведь народная любовь мне не нужна. Меня есть, кому любить: жене, детям, кошке...

Смотрите также:


Комментарии: