Музыка их связала. Но далеко не сразу. Долгих 18 лет они были знакомы друг с другом лишь понаслышке. Маргарита Суханкина и Наталья Гулькина. Золотые голоса легендарной группы «Мираж».

Беседовал Дмитрий Тульчинский

Всю жизнь они плыли в противоположные стороны. Суханкина с головой окунулась в бескрайний океан оперы, Гулькину несло бурное течение шоу-бизнеса. Судьба как будто нарочно разводила их. Заочно певиц пытались рассорить, стравить. Это было несложно — они ведь такие разные... И всё-таки они вместе. Вместе отмечают 25-летие едва ли не самого успешного и скандального проекта на российской поп-сцене.

— Рита, в середине 80-х вы отказались от «Миража», потому что карьера поп-певицы для вас была исключена?
— Маргарита Суханкина: Дело в том, что с Андреем Литягиным (руководитель группы и автор всех её хитов. — Авт.) у нас и до «Миража» было много разных экспериментов. Спела я и несколько его песен, которые шли уже под вывеской «Мираж». Но когда Литягин закричал мне в трубку: «Это то, что надо! Давай записывать дальше!» — я ответила: «Знаешь, Андрей, честно говоря, мне это уже надоело». «Как? — удивился он. — Сейчас же только всё и начинается!» — «Нет, Андрюш, вот теперь всё». К тому времени я закончила уже музыкальное училище, поступила в консерваторию. И у меня настолько хорошо там всё складывалось, так было всё интересно. Училась, скажем, у потрясающего педагога — Нины Дорлиак, жены Рихтера, которая была звездой консерватории, лучшим педагогом в стране. Конечно, мне было не до «Миража», не до эстрадных песен. Потом, правда, Андрей снова позвонил мне. «Слушай, — говорит, — давай запишем альбом, мне нужен твой голос. «Мираж» и твой голос — понятия неразделимые».

— Если в первый раз всё выглядело туманно, то тут уже ясно: «Мираж» — золотая жила. Не было соблазна ковать железо, пока горячо?
— М.С.: Вот представьте себе, не было. Причём друзья мне говорили: «Ты понимаешь, что у твоего дома давно уже должен стоять «Мерседес»? Типа, всё гремит со страшной силой, люди столько зарабатывают, а ты не получаешь ни копейки. Один мой друг прямо сказал: «Хочешь, я устрою так, что с тобой там рассчитаются от и до?» «Нет, — говорю, — не надо. Это мои друзья». — «Друзья так не поступают».

— Наталья, а у вас какие воспоминания о золотой поре «Миража»? Больше положительных или отрицательных?
— Наталья Гулькина: Сложно сказать. С одной стороны, сбылась моя мечта, а я, как и многие девчонки, мечтала стать певицей. И в этом смысле я благодарна «Миражу». В то же время в памяти осталось столько неприятных моментов...

— 80-90 концертов в месяц — это ужас?
— Н.Г.: Ну, 90 — это вы махнули, но действительно было очень много концертов: по пять, по шесть, по семь в день. Вообще, сумасшедшее, конечно, было время. Мы ездили на автобусе по городам и весям, после каждого вечернего концерта музыканты выпивали, устраивали пьяные дебоши, какие-то девчонки появлялись рядом с ними. Меня всё это мало трогало, наблюдала больше со стороны. Но была какая-то чудовищная рутина, каждый день — как день сурка. И, конечно, это стало одной из причин, почему я ушла из группы «Мираж».

— Да, шесть-семь концертов в день — это дурдом, конечно. Пусть даже под фонограмму Маргариты...
— Н.Г.: Почему Маргариты?! Меня всё время этот момент раздражает! Я не пела под фонограмму Маргариты — только под свою! А вот когда мне предложили петь под фонограмму Маргариты и сказали, что пока ты там ездила по гастролям, мы записали второй альбом... То есть одна зарабатывает деньги, другая записывает следующий альбом — всё очень грамотно делалось, без отрыва от «станка»... И когда меня поставили перед фактом: едешь дальше, вот новый альбом, — я сказала до свидания.

— Так вы не пели под фонограмму Суханкиной?
— Н.Г.: Нет, конечно. С какого перепуга?! Почему-то считается, что все в «Мираже» пели под Ритину фонограмму. Мне это слышать обидно, и ещё поэтому теперь я пою только «вживую». Потому что пою сама.

За «Мираж» порву любого!

— Вот момент, который должен был вас рассорить. Одна могла подумать: я пою, а деньги зарабатывают другие. Вторая: я корячусь на гастролях, я — солистка группы, а второй альбом пишет она.
— М.С.: Что касается меня, то должна сказать, что Андрей Литягин, конечно, уникальный человек. Потому что он меня берёг. Одно время меня очень активно разыскивал Андрей Разин. Литягин мне позвонил, говорит: имей в виду, тебя ищет Разин, мы тебя скрываем. «Ты знаешь, — отвечаю, — передай ему, чтобы не беспокоился, это бесполезно. Я оперой занимаюсь, у меня бзик.» Дима Маликов, с которым мы в консерватории учились, предлагал вместе песню записать. Тоже было неинтересно. То есть у меня шла своя, насыщенная жизнь. И чего мне было на Наташу обижаться?
— Н.Г.: А мне на Риту чего обижаться? Я обижалась на Андрея, за то, что он непорядочно со мной поступил.

— И всё равно то, что теперь вы вместе и называетесь группой «Мираж», — из области фантастики. По многим причинам...
— М.С.: Ну да, наверное. Вы знаете, когда-то давным-давно я снималась в фильме «Евгений Онегин», — он так и не вышел, только половину отсняли. Там была женщина-костюмер, потом выяснилось, что она цыганка. Как-то во время перерыва она мне говорит: дай свою ладонь. А у меня тогда сплошное «ёперное» творчество, только этим и живу. Эта женщина посмотрела на мою руку и сказала: «Знаешь, от судьбы ты не уйдёшь. От чего бежишь, то и получишь».

— Наташа, вы ведь тоже «бежали» от «Миража». И нарвались на крупные проблемы. Литягин как-то сказал: «За свой бренд я порву любого». И ведь чуть не порвал вас.
— Н.Г.: Ну да, типа того. Ну, что мне тогда было — 20 лет, честно говоря, вообще ничего не понимала в юридических тонкостях. У меня был концерт, на афише написали: «Группа «Мираж» и Наталья Гулькина». И утром ко мне в дом пришли какие-то бандиты, которые практически взяли меня за горло. Сказали: никакого названия «Мираж», и с тобой сегодня выйдет Таня Овсиенко. А Таню тогда только-только перекрасили в блондинку, и она первый раз вышла в качестве солистки группы «Мираж».

— Вы испугались?
— Н.Г.: Вы знаете, оказалось, я настолько сильный человек - родители мои просто обалдели. Я вышла из душа, обмотанная полотенцем. Звонок в дверь. Бабушка моя открывает — а она добрая душа была, царствие ей небесное: заходи, кто хочет. И я, увидев двух незнакомых парней, — уж не знаю, откуда силы взялись — сама, двумя руками, вытолкала их к лифту.

— А вам, Рита, страшно было, когда семь лет назад на вас напали неизвестные?
— М.С.: То, что тогда произошло, — большая загадка. Но я уверена, что за этим стоял не Андрей, а совсем другие люди. Ведь не один Литягин считал, что обладает правами на песни «Миража».
— Н.Г.: Как это мог сделать Андрей? Он всегда тайно был влюблён в Риту.
— М.С.: На самом деле, была такая история. Мы собрали пресс-конференцию, на которой рассказали про свой проект. Сказали, что не собираемся претендовать на название «Мираж», просто выпускаем свой новый альбом...
— Н.Г.: Там было буквально несколько римейков на песни группы «Мираж». И после той пресс-конференции на Риту напали.
— М.С.: Да, и это не пиар, на самом деле головой об асфальт долбанули. И потом в течение полугода вечерами я боялась куда-то выходить одна, меня всё время провожали. Потому что страшно было: я женщина, меня никто никогда не бил. Тем более, в такой грубой форме, когда кидают на землю, ты бьёшься головой об асфальт, пытаешься поднять голову, а тебя лупят ногой, и ты снова утыкаешься носом в асфальт. То есть там профессионально люди работали.

Фальшивая улыбка Фортуны

— Рита, вы десять лет были солисткой Большого театра.
— М.С.: Да, там все было иначе, другой уровень общения. И я, признаюсь, с опаской шла в шоу-бизнес, реально боялась и очень сильно переживала, как в совместных концертах буду общаться с людьми, которые уже сто лет в этом шоу-бизнесе. Как ко мне будут относиться? Как я буду к ним относиться? Но этот барьер разрушила Таня Буланова — спасибо ей огромное, — которая на одном из первых моих концертов подошла, взяла меня за руку и сказала: «Господи, как же давно я мечтала с тобой познакомиться».

— За эти восемь лет ни разу не пожалели о том, что променяли оперу на шоу-бизнес?
— М.С.: Просто меня зажимали в Большом театре. Как, собственно, многих, очень многих. Первые пять лет было всё шоколадно. Потом поменялось руководство, всех перевели на контракты. Конкурсы прекратились, в театр стали брать за деньги — там появилось много людей, которых никто знать не знал. Старых солистов начали потихоньку выживать, они стали не нужны. И, в конце концов, всех неугодных заставили писать заявления «по собственному желанию». Кто-то отказывался, многие судились. И они в театре сейчас: с зарплатой в тысячу рублей и без работы. Но они называются солистами Большого театра. А я, когда началась вся эта заваруха, на следующий же день подписала заявление, забрала свои вещи из гримёрки и ушла.

— Так что же страшнее: оперный мир или мир шоу-бизнеса?
— М.С.: Знаете, что страшно в оперном мире? Что там тебе очень мило улыбаются. Тебе кажется, что все — закадычные твои друзья. Помню, с «Онегиным» должны были выступать в «Ковент-Гардене». У меня — партия Ольги: уже приготовилась, паспорт сдала. Вдруг в последний момент мне заявляют: а ты не едешь, взяли другую солистку. И никто ничего не объясняет: почему так, в связи с чем. Но при этом все тебе мило улыбаются, очень любят тебя... В шоу-бизнесе хоть всё называют своими именами, здесь всё проще, честнее, что ли.
— Н.Г.: В шоу-бизнесе тоже могут тебе улыбаться, а за глаза говорить всякие гадости. Но я не тусовочный человек, меня это в меньшей степени касается. Это ведь там, на тусовках, люди лицемерят: обнимаются, целуются.

— Наташа, был момент, когда разочаровались в шоу-бизнесе?
— Н.Г.: Да, конечно. Вот как раз в период «Миража» и разочаровалась. Я была как птенец, который верил, что сейчас раскроет крылья и полетит, а ему эти крылья всё подрезали и подрезали. И всё время говорили: да ты вообще никто, сиди и открывай рот под «фанеру», ты пешка. А мне не хотелось быть пешкой.

— В конце 90-х, если не ошибаюсь, вы уже практически не пели. В редких интервью рассказывали, что рисуете, сочиняете стихи, пишете сказки.
— Н.Г.: Нет, я пела. Может, не так часто, как сейчас. В ГИТИС на режиссуру я пошла, потому что поняла: мне не хватает движения, я же двигатель вечный. Был период, когда работала в детском центре, сделала большой мюзикл «Снежная королева», для всех персонажей стихи написала. Талантливый человек талантлив во всём. А я не могу сидеть на одном месте.

— То есть вы не думали окончательно сменить профессию?
— Н.Г.: Нет, я просто хотела расширить круг своих занятий.

И дальше — тишина...

— Вы, Рита, насколько знаю, хотели бросить пение?
— М.С.: Был такой период. Я ушла из театра в никуда. Решила делать проект а-ля Эмма Чаплин: микс эстрады и классики. Начала искать людей, которые пишут такие аранжировки, думала об альбоме. На пробу пера ушли все заработанные деньги, пришлось продать машину. А потом получилось так, что человек, который с лёгкостью взялся продюсировать мой новый проект, так же легко исчез. Мой муж — очередной и последний — со словами: «Господи, когда ты уже найдёшь богатого продюсера и мы нормально заживём?» — уехал отдыхать. Я открыла рот и так с открытым ртом и стояла. Очень многие люди тогда проявились. Друзья перестали звонить, приходить. Полгода еще тянулся шлейф, меня приглашали на какие-то гастроли. Причём я как честный человек всем объясняла: «Я уже не солистка Большого театра». Мне подружки говорили: «Ты чего, дура? Многие один лишь раз по заднику пробежали в массовке и всем рассказывают, что солистки Большого театра. А ты десять лет там проработала, и теперь как ненормальная талдычишь: а я больше не в театре, мол, зачем вы меня приглашаете»... И мне стали звонить всё реже, реже. А потом и вовсе перестали. Заработки закончились. Настал момент, когда я поняла: мне уже не то что нечем заплатить за квартиру — не на что хлеба даже купить. Безнадёга. Работы нет, мужа нет, друзей нет.... Просто была на грани суицида, я этого не скрываю. Стояла перед раскрытым окном и понимала: еще чуть-чуть, я туда шагну, и всё закончится. Потом, конечно, собралась: что я делаю? У меня же родители с ума сойдут, когда узнают.

— Пытались найти другую работу?
— М.С.: Да, набрала бесплатных объявлений о работе и тупо начала обзванивать все конторы. Всё: я забыла, что я певица, у меня нет голоса. Успела даже на два собеседования сходить, когда раздался звонок от людей, которые никогда в жизни мне не звонили. «Рита, открывается очень крутой отель, надо спеть какую-то пафосную композицию, что-то типа Ave Maria, ты должна быть в золотом платье.» Золотое платье у меня было. За одну ночь подруга мне сочинила текст, композицию — современную обработку Моцарта — я нашла на диске, который в своё время мне муж привёз из Германии. Они послушали, говорят: супер, то, что надо! Я пришла, спела эту песню. Мне заплатили тысячу долларов. И я поняла, что ещё, пожалуй, попою, рано заканчивать.

— У вас, Наташа, были столь же тяжёлые времена?
— Н.Г.: Слава богу, нет.
— М.С.: Но с тех пор я дала себе слово, что у меня никогда больше такой ситуации не будет. Пока слово своё держу...

— До сих пор мы говорили о различиях между вами, но есть же и общее. Например, непростые отношения с фамилиями. Рита долгие годы была известна как Маруна, а вы, Наташа, готовы были отказаться от Гулькиной.
— Н.Г.: Не то что отказаться. Это просто не совсем сценическая фамилия, не для поп-сцены, скажем так. Помню, Олег Марусев впервые объявлял меня. За кулисами потом подошёл, говорит: а я думал, Гулькина — это русские народные песни. С такой фамилией только такие и петь». Девичья моя фамилия — Кляренок. Жутко она мне не нравилась, я понимала, что выступать под ней тоже не вариант. Когда вышла замуж второй раз, взяла фамилию Терентьева. Но, приезжая на гастроли, слышала одно и то же — что за Терентьева, мы Гулькину ждём. И у
Риты такая же ситуация, ей говорили: что за Маруна — Суханкина где?
— М.С.: И это очень хорошо, что в оперном мире меня знают как Маруну, а в шоу-бизнесе как Суханкину. Я как маска театральная: одна сторона улыбается, другая грустит.

Девчонки, хватит дурака валять!

— Ещё общее между вами — количество мужей. Счёт пока 4:4. Наверное, вы, Рита, должны выйти вперёд, поскольку незамужем.
— Н.Г.: Я тоже незамужем. Так что шансы равны.

— Но планы есть такие — пойти на пятый заход?
— Н.Г.: А кто знает, может, завтра влюбишься до потери пульса. Женщина в любом возрасте всё равно остаётся девчонкой, и она готова влюбляться, кидаться в эти отношения.
— М.С.: Я кидаться не готова. (Смеётся.) Накидалась уже.
— Н.Г.: А я готова.
— М.С.: Мы очень разные на самом деле.

— Но вот мы и подошли к «новейшей истории». Неужели за эти 18 лет вы так и не успели познакомиться?
— Н.Г.: Мы даже не виделись ни разу.
— М.С.: По телевизору только.

— Что поёте вместе — не самый большой сюрприз, но что в «Мираже»!..
— М.С.: Смотрите, тут какая история. Мы не собирались называться «Миражом», записали абсолютно нейтральный диск. Но потом, когда начались все эти неприятности, просто вынуждены были искать сильного человека, грамотного продюсера. Наташа как-то говорит: слушай, у меня был директор Сергей Лавров, кажется, этот человек может нам помочь. Мы поползли к нему буквально на коленях: умолять, уговаривать. На что он сказал: в гробу я видел ваш шоу-бизнес, не хочу больше, надоело, идите к чёртовой матери. А потом, когда меня стукнули мордой об асфальт, решил: девки плохо кончат, и просто пожалел нас. Мы стали выступать, отовсюду нас забрасывали просьбами спеть песни «Миража», мы как могли отбрыкивались. И однажды Сергей сказал: слушайте, девчонки, хватит уже валять дурака, давайте возвращаться. Начал решать все эти проблемы, и мы вернулись к Андрею Литягину.

— Многое пришлось ему простить?
— Н.Г.: Мне — да. И это было нелегко, я вообще очень мнительный и сентиментальный человек. Любая мелочь может вывести из равновесия.
— М.С.: А у меня ни на кого нет обид. Я стараюсь не держать в душе плохого — меня это разрушает, мучает. Лучше всё отпустить и забыть.
— Н.Г.: У нас были разные проблемы. Если бы с Ритой так поступили, ещё неизвестно, как бы она себя повела. Знаете, я всю жизнь ненавидела лицемерие. Но постоянно меня судьба сталкивает с такими людьми. Наверное, мне и самой нужно быть более жёсткой, циничной. Но не могу. Я искренний человек и всегда рублю правду-матку, которая никому не нравится. Ничего не могу с этим поделать, да теперь уж и переучиваться поздно... Так что это сложный момент. К сожалению, сложный. Обиды были. Забыть их не просто. Была бы кнопка REC, мы бы всё это стерли из памяти. Но не стирается, к сожалению.

— Обиды можно забыть ради большой цели, а у вас — совместный бизнес, шоу-бизнес.
— Н.Г.: Вот вы и ответили на свой вопрос. На данный момент обиды остались в стороне, потому что есть цель.

— Вам комфортно в группе «Мираж»?
— М.С.: За себя могу сказать абсолютно честно, что я рассматриваю этот проект как шоу-бизнес. Это мой бизнес, на сегодняшний день — просто зарабатывание денег.
— Н.Г.: При этом мы очень выматываемся. Пусть не 80 концертов в месяц, но 25 у нас есть. И это совсем не легче, потому что тогда была «фанера», а сейчас поём только «живьём». Бывают такие поездки, когда мы практически не отдыхаем. Да и находиться вместе 24 часа в сутки иногда бывает сложновато, чего уж греха таить. Все это действует на психику, на нервы.

— А вам не надоели старые песни?
— М.С.: А мы уже настолько привыкли, автопилот полный. (Смеётся.)
— Н.Г.: И все равно иногда слова забываем, друг на друга смотрим ошалело. И тогда народ поет в зале.
— М.С.: Ой, народ сходит с ума. И ведь действительно, когда видишь, как тащатся люди, закатив глаза, прыгают, визжат тётки взрослые и дядьки лысые, то понимаешь, что день прожит не зря — столько радости принёс.
— Н.Г.: Ага, особенно, когда эти дядьки лысые говорят, что выросли на наших песнях!