В конце 80-х вся страна сошла с ума. Когда шли оздоровительные сеансы Аллана Чумака, улицы вымирали. Люди с надеждой смотрели, как благообразный очкарик в телевизоре выводит руками кренделя. А потом — пили заряженную им воду, втирали в кожу заряженные им кремы, расставляли по квартире заряженные им фотографии. Так хотелось верить в обещанное с экрана «гарантированное» чудо.

Беседовала Ксения Позднякова

Прошло больше двадцати лет. А для него как будто ничего и не изменилось. Аллан Чумак по-прежнему проводит свои сеансы, заряжает воду, крем. Спрос рождает предложение?..

Рубрика «От первого лица» специально задумана для того, чтобы герой говорил то, что чувствует «здесь и сейчас». Мы приводим речь без купюр, чтобы не лишать её эмоционального накала. Выводы каждый сделает сам.

Редакция не призывает безоговорочно верить словам нашего героя, сомневаться — нормально для любого здравомыслящего человека.

— Аллан Чумак: Да, я продолжаю заниматься лечением, много езжу, выступаю. И люди приходят. Я ведь запустил цепную реакцию. Пусть молодые меня не помнят, но они же родились у тех, кто знает меня. То есть их родители за это время стали другими. Вы можете подумать: ну ты, брат, зарвался — хочешь сказать, что изменил целое поколение?! Но так оно и есть — я изменил сознание огромного количества людей. Они стали лучше... Жаль, что в Минздраве, который запретил мои телесеансы, этого не понимают. Пытался что-то объяснить — никто не хочет слушать. «Двумерные» люди не могут понять трёхмерный мир. Много раз я встречался с чиновниками высокого ранга из Минздрава, но для них двумерная система ближе, чем трёхмерный мир. Я знал, что так будет, я все вижу наперёд. Всегда есть два пути: изучать и запрещать. Запрещать легче. Но меня запретить нельзя. Я им так и сказал: «Запретите мне выступать на телевидении — пойду в залы. Закроете залы — буду на улице работать. Посадите в тюрьму — там тоже люди. А убьёте — народ станет приходить на мою могилу и будет лечиться». Когда-нибудь так оно и произойдёт...

«Я мог стать супербогатым»

Когда-то у меня была вполне мирная профессия: я работал журналистом на телевидении, в газете «Сельская жизнь», в АПН. Что вдруг случилось?.. Расскажу. Вы знаете, учитель приходит тогда, когда готов ученик. В 78-м, по-моему, году в каком-то журнале я прочёл огромную статью, в которой рассказывалось о том, что существуют люди, которые могут видеть на расстоянии, лечить на расстоянии. Я понимал, что это шарлатаны, мошенники. Ну как можно не видя человека диагностировать? Первая реакция, конечно, — разоблачить. Задумал серию репортажей, встретился с этими людьми. И вот тут закралось первое сомнение. Передо мной сидели добрые, на вид порядочные, приятные люди. И одна из женщин-целительниц вдруг возьми да скажи: «Слушай, Аллан, а ведь у тебя и самого очень большие способности. Вот закрой глаза». Закрываю. «Проведи рукой над столом». Провожу. И вдруг мир перевернулся! То есть я увидел этот мир. Тем самым внутренним зрением, о котором все говорят, но обладают им очень немногие. Это мир цвета, мир красок, звуков. Когда вдруг ты видишь, что всё кругом живое, и всё взаимодействует. А через некоторое время вдруг зазвучал мужской голос, который сказал: «Пора тебе начинать учиться». Вы можете предположить, что я просто сошёл с ума. Но ведь бывает же, что во сне вы с кем-то разговариваете? Вы же слышите голос, тембр? Он не звучит, но вы же его слышите! Голос сказал: «Сегодня в 11 часов вечера будь один, у тебя должна быть тетрадка и ручка». Целый день я винтом ходил. А ровно в 11 этот голос зазвучал снова: «Давай начинать». Это было настолько захватывающе — голос рассказывал о том, как работает энергия, о мироздании, о том, как вообще устроен этот мир. Что разум — не свойство мозга, а свойство Вселенной. И так каждый день на протяжении полутора лет... А в какой-то момент голос мне сказал: «Сегодня утром к тебе придёт первая пациентка — женщина с больными почками». Всю ночь я глаз не сомкнул. Ровно в 11 раздаётся звонок в дверь: стоит женщина. «Аллан Владимирович, я к вам, у меня тяжёлое заболевание почек». — «Проходите», — говорю. Посадил её на диван, сам сел напротив.

И вдруг из меня пошёл мощнейший поток энергии: всё колыхалось, вибрировало. У женщины глаза закатываются, она падает на диван. Первое чувство, конечно, — испуг. Но голос сказал: «Спокойно, продолжай работать». Проходит минуты три, она открывает глаза, смотрит на меня: «Я здорова». И уходит... У меня не было и нет медицинского образования. Я и не знал, как называются все эти болезни. Люди пытались рассказывать, всем отвечал: «А мне не интересно». Понимаете, «пересказывая» собственную болезнь, вы её только усиливаете. А мои сеансы, проходившие в полной тишине, давали потрясающие результаты — ничего подобного в мире не было и, думаю, уже не будет... Мы жили в однокомнатной квартирке, у меня тогда только родился сынишка. Жена понимала меня: утром она брала ребёнка и уходила на целый день в Сокольники. А я просыпался в 6 утра и чувствовал дыхание людей за дверью. Мы жили на 16-м этаже — так вся лестничная клетка сверху донизу была забита людьми. Я спускался вниз, становился на крыльцо, передо мной стояла гигантская толпа, и так я проводил свои сеансы... В тот период я мог стать супербогатым человеком. Ведь вся страна заряжала кремы, воду. Но мне даже в голову не приходило заниматься коммерцией. Люди приносили мне деньги пачками: приезжали ведь со всей страны. И эти деньги я раздавал. Знал же: многие приезжали за здоровьем на последнее. Разве мог я на них наживаться? Нет, конечно. Но сейчас я получил разрешение брать плату. Понимаете, я прошёл испытание деньгами и властью. Вот недавно, скажем, я вернулся из Германии, за месяц объехал 30 городов. Сколько беру за сеанс? Там билет стоит 40 евро. А здесь? Бесплатно, конечно.

«Хромые начинали ходить, слепые — видеть»

Как-то мы с женой были в гостях, вдруг раздается звонок. Каким образом нашла меня эта женщина, ума не приложу. Оказалось, её дочь лежит в коме в 9-й горбольнице. Тут же я поехал вместе с ней в больницу. Даже помню фамилию дежурного врача — Рыбакова. Объяснил ей, что занимаюсь целительством, спросил, можно ли посмотреть девочку. Говорит: «Да пожалуйста, смотрите». Зашел в бокс, вижу — могу вылечить. Сорок минут с ней работал. Внешние признаки не изменились: как лежала в коме, так и лежит. Но я вышел и сказал: «В 9 утра она придет в сознание, в 11 попросит есть, в 12 будет прыгать по койке. А я приеду вечером». Если Рыбакова прочтёт этот материал, она может позвонить в редакцию и подтвердить слово в слово, что произошло. А произошло в точности, как я сказал: когда я приехал, девочки уже не было — мать её забрала. Я могу рассказать миллион таких историй: хромые начинали ходить, слепые — видеть. Понимаете? То есть происходили чудеса... Я не возомнил себя Господом Богом, я нормальный трезвый человек. Наделённый какими-то уникальными способностями. Ведь вряд ли можно сказать, что вся страна тогда сошла с ума. Проводилось огромное количество исследований под руководством группы учёных из Института медико-биологических проблем. Причём по заказу МВД СССР. Конечно, задача была — доказать, что всё это шарлатанство. Но когда были получены результаты, оказалось, что мои сеансы помогли порядка 150-160 млн человек. Когда отчет был представлен в МВД и, конечно, в Минздрав, первая реакция была — засекретить. Ну абсурд же — сидит, понимаешь, один очкарик, и вот такие чудеса. Тогда в одной из центральных газет появилась огромная статья, где меня обвиняли в том, что после моих сеансов люди умирают, по этому поводу выступали доктора наук, академики. И на следующий день сеансы запретили. Но что было дальше?! Никто не ожидал такой реакции. Народ взял в осаду газету, вокруг Телецентра собрались толпы людей, представители трудовых коллективов. Паника была страшная. Мне звонит Сагалаев (в ту пору крупный телевизионный чиновник. — Ред.), говорит: «Слушай, тут такое творится. Приходи».

В общем, через три или четыре дня им ничего не оставалось, как вернуть меня в эфир... Высокопоставленные люди ко мне обращались. Однажды жена одного ну очень важного человека прислала своего доверенного вместе личным врачом передать, чтобы я приехал к ней на дачу. «Нет, — говорю, — поехать не могу. Вот ко мне на диванчик — пожалуйста». — Те в недоумении. «Ко мне на диван. Единственное, — говорю, — приму вас без очереди». Приехала дама, а я был занят другим пациентом. Сказал ей: «Посидите». Ей это не понравилось. Как это — я не разогнал всех и не бросился на колени. Ладно. Начинаю работать, ей стало сразу значительно легче. Закончил сеанс, говорю: «Пожалуйста, через два дня можете приехать ещё». Она вышла, надменная такая. Остается врач, и в слёзы: «Аллан Владимирович, меня уволят, ради бога, ну съездите». Я сдался и отработал на даче. После сеанса дама приглашает в гостиную на чай. В центре — длиннющий стол, и с краешку стоит одна чашка, какое-то печенье. Мне, знаете, как водителю: перед дорогой чайку налить. Спрашиваю: «А вы?» — «Ой, я не хочу». — «Знаете, и мне расхотелось». Встал и ушёл. Был ещё один случай, когда меня пригласили к члену Политбюро — приблизительно то же самое. И я дал себе слово, что никогда не буду больше ездить. Если что — на диванчик. И в общую очередь.

«Кашпировский — это зло»

Кстати, могу вам рассказать, откуда взялся Кашпировский. Когда я начал свои телесеансы, Минздрав собрал две коллегии, где обсуждалось, что делать «с этим очкариком». На одной из них был Кашпировский, дипломированный, надо сказать, психотерапевт, который сразу начал кричать: «Да я могу то же самое!» И тогда было принято решение: не запрещать, а замещать. В Минздраве понимали, что он гипнотерапевт. Понимали, что будет гипноз, массовый гипноз. Тем не менее пошли на это. Разумеется, после его сеансов вся страна начала мотать головой, впала во «внушенное» состояние, из которого сами люди выйти не могли. Началась грандиозная беда: многие сваливались с сердечными приступами, сходили с ума, в психушки попадали. Он провёл шесть сеансов, после чего Минздрав вынужден был их прекратить. Дважды в перерывах футбольных матчей, которые смотрела вся страна, Кашпировского давали в эфир, чтобы он вывел людей из гипнотического состояния. А он не мог... С Кашпировским, кстати, два раза всего виделись. Первая встреча была мимолётной, а вот вторая. Мы летели с женой в Америку. И вдруг я вижу Кашпировского.

Сделал вид, что его не замечаю, он — что не замечает меня. Ладно, думаю, летим «Боингом», в разных концах салона будем сидеть. Но вышло так, что он сел прямо за мной. Пришлось поздороваться, перекинуться парой фраз. А когда прилетели, мой знакомый говорит: «Знаешь, у Кашпировского день рождения. Давай накроем ему стол — сам-то на себя он и копейки не потратит». — «Да ради бога», — говорю. Мы сняли русский ресторан, устроили ужин. И он, знаете, как петух — кукарекал, кукарекал: я, я, я. Мы немножко выпили. В какой-то момент я не выдержал, говорю ему: «Ну кто ты такой? Вот объясни. Гипнотизер из Винницы. То, что делаешь ты, минимум сто человек повторят сразу». В общем, наехал на него по полной программе. Он даже ответить ничего не смог — понимал же, что всё я прекрасно вижу и знаю... Он не шарлатан, нет. Но то, что он делает, — это колоссальное зло. Определённо.

«Я — метод, и я — лекарство»

Через фотографии я улучшаю атмосферу в доме, снимаю сглаз, порчу, наговор... С колдовством и чародейством это не имеет ничего общего. Ведь что такое порча-наговор-сглаз? Это отрицательная информация, которая приходит к нам извне, и она материальна. Как мы в жизни-то живём? Можем обругать кого угодно походя! Мать говорит сыну: «Да чтоб ты сдох!» И тем самым «втыкает в него нож». Но когда её пытаешься образумить: «Дорогая, ты что, хочешь смерти своему ребёнку?», иной раз слышу дикую фразу — «Подумаешь, какие нежности, уж сказать ничего нельзя». Она не понимает, что своей злобой уничтожает. Если эту негативную информацию не убрать, она начнет человека ломать: он заболеет, на работе будут неприятности, с близкими поссорится. К счастью, люди не видят ауры своей — она вся в дырках. А я через сеансы, через фотографии всю эту гадость снимаю. Ведь не зря же запатентован мой метод зарядки. Аналогов в мире нет? Нет. А метод есть. И расписывать его не нужно. Я — метод! Я — лекарство! Я так создан, что умею это делать. Это мой талант — делать так, чтобы люди выздоравливали.

Правда, не скажу, что я панацея от всех бед. Я лечу всё, но не во всех случаях вылечиваю. Болезнь может уйти за грань, откуда её уже не вытащишь. Вот астма не лечится, а я прямо в зале у многих снимаю приступы. Но это не значит, что всех до единого астматиков могу вылечить. Онкология не лечится? На ранних стадиях — убираю. А когда там метастазы пошли, — не в силах. Кто-то скажет: что же ты себе зрение не вылечишь, до сих пор в очках ходишь? Отвечу: а зачем? Я и так хорошо всё и всех вижу. Да если я сниму очки, я стану другим человеком. Я к ним привык, ношу их с 20 лет. Если же у меня появляются какие-то боли. Вот сегодня утром я встал: дикая невралгия. Ну прохладно было вечером, простыл. Я поработал с собой — всё в порядке. Разве я выгляжу как 77-летний старик? Я полон сил, полон энергии, занимаюсь любимым делом. У меня есть любимая жена, которая младше меня на 20 лет, любимые дети. И если меня снова позовут на ТВ, пойду без раздумий. Другое дело, что есть закон, запрещающий телевизионное лечение. В Госдуме сидят люди, которые якобы озабочены здоровьем нации. Так они убивают нацию. Где-нибудь в Мухосранске баба Клава может получить качественное медицинское лечение? Давайте зайдём в аптеки, посмотрим на стоимость лекарств. Понимаете, медицина сейчас — гигантский бизнес. А если разрешить мои телесеансы, опустеют все эти грабительские центры, перестанут продаваться дорогостоящие лекарства. Так нужен я на экране кому-нибудь, кроме больных людей?..