Он жил всегда на пределе. Предъявлял непомерный счёт себе и окружающим. Страстно желал совершенства. Страдал. Когда выходил на сцену или на съёмочную площадку, играл так, что это казалось за гранью возможного. Он был обречён на короткую жизнь и прожил бы ещё меньше, если бы не встретил свою Лизу...

Текст: Яна Шварц

По законам того времени они просто сходили в ЗАГС, поставили подписи под казёнными бумагами, выслушали казённое поздравление от представительницы госучреждения, распили советское шампанское в компании немногочисленных родственников... Обошлись без пышной свадьбы. Да и зачем — у каждого не первый брак. И этот, в общем, вызывал сомнения: как-то все очень быстро завертелось, без ярких проявлений чувств с обеих сторон, без ожиданий безоблачного вечного счастья. Был бы союз по расчёту — тогда понятно. А тут — какой расчёт при обоюдных пустых карманах? Ему бы лучше найти невесту в Москве, где живёт и работает, а то мотайся теперь между двух столиц! Ей бы — стать женой человека надёжного, трезвого. Не девочка уже — за тридцать. И ведь какие женихи сватались! А этот, всем известно, пьёт. И вообще чаще в миноре, чем в мажоре. Но уж зато когда в мажоре — прекрасен!.. Наверное, в этом все и дело: так уж вышло, что «прекрасный» Даль открывался только ей (да ещё, пожалуй, её матери) и... миллионам простых людей, которые видели его лишь на экране и на сцене. Тем же людям, что обитали вблизи, было понятно — гений, но совершенно невыносим. (Точно так в своё время воспринимало окружение Лермонтова, любимого поэта Олега Ивановича). Но зрители, обладающие чутким сердцем, обмирали при одном появлении Даля на экране или на театральных подмостках. Худой, «мальчишистый», с невероятной, кошачьей какой-то пластикой, необыкновенными глазами. Чем он брал? Ведь не красавец, не брутал, не богатырь. Тем, что был гениально искренен, пронзительно чуток, раним, нежен, вздорен — «страдающ». Она, Лиза, наверное, и была послана Далю для того, чтобы продлились его дни. Наверное, не будь ее рядом, он не прожил бы тридцати девяти своих (всего!) лет, и мы не увидели бы многих прекрасных его ролей. Но вот что удивительно: роли помнятся, да, но еще ярче помнится он сам — необыкновенный человек Олег Даль, навеки оставшийся молодым.

Лето, море, девушка...

Родился Олег в Москве перед самой войной. У отца, железнодорожного инженера, была бронь, поэтому фронта старший Даль избежал. Мать учила детей в школе. В общем, детство — получше, чем у других, поскольку не безотцовщина. Олег рос мечтателем, хорошую книгу всегда предпочитал дворовым играм. С уличной шпаной дружбу не водил, но местные сорвиголовы его уважали. Возможно, за то, что Даль много знал о самолётах и кораблях — мечтал стать лётчиком или капитаном. Однако классе в восьмом на уроке физкультуры во время игры в баскетбол у него прихватило сердце. Родители встревожились, повели сына по врачам. Опасения подтвердились — сердце слабое. Пришлось с мечтой о военной карьере расстаться. Но это прошло, в общем, безболезненно, поскольку формировалась уже другая страсть — лицедейство. «Олег, не смеши — какой из тебя актёр? — сказал отец, услышав от сына, что тот будет поступать в театральный вуз. Мать согласно кивала. — Ты картавишь, одного этого достаточно, чтобы выбросить глупость из головы. Да и разве это профессия для мужчины? Инженер, врач, учитель — это я понимаю, но — актёр?!.. » Олег выслушал родительскую тираду, глядя в пол, сунув руки в карманы брюк. Затем повернулся и ушёл в свою комнату. Там долго лежал на диване с открытыми глазами. Думал. Принял решение. И через полгода его осуществил — полностью избавился от картавости. Какие упражнения, выуженные из медицинских книг, упорно повторял вдали от людских глаз, никто не знает. Но родители лишь руками развели, когда вновь услышали от сына: «Буду поступать только в театральный». И прозвучало это чисто, чётко — без сучка и задоринки. Дикция была идеальная, как у Левитана. Однако близкие, хотя и не стали препятствовать «дури», всё равно не сомневались: провалится с позором на первом же туре. Парень не из актёрской семьи, блата нет, даже подготовка — смех! Ну, бубнил что-то себе под нос в своём углу, а люди годами ходят в драматические кружки — и проваливаются. Известно же, какие конкурсы в эти театральные! ..Экзаменаторы утирали слёзы. Ну и насмешил парень! Монолог Ноздрёва из «Мёртвых душ» в исполнении этого «тонкого, звонкого» выглядел чрезвычайно комично. И то — может, перед ними будущий комик? «Теперь стихотворение, пожалуйста», — сказал председатель комиссии. И все приготовились веселиться дальше. И вдруг мальчишка преобразился. Он начал читать «Мцыри», и каждая строка была пронизана таким чувством и таким трагизмом! Экзаменаторы переглянулись. Сомнений не было: перед ними яркая индивидуальность, возможно, талант. Участь Даля была решена — он стал студентом театрального училища имени Щепкина. Поступил в 1959-м. А в 62-м, ещё студентом, впервые снялся в кино. Причём в этом году вышло сразу два фильма с его участием: «Мой младший брат» Александра Зархи и «Человек, который сомневается» Леонида Аграновича. В последней картине у Даля была главная роль. Это ли не удача! После окончания училища молодого актёра пригласили в «Современник». Ещё одна мечта осуществилась. Правда, в театре к нему долго приглядывались, серьёзных работ не доверяли. Зато в кино всё складывалось. Вот Исидор Анненский пригласил в свою картину «Первый троллейбус». Съёмки на Одесской киностудии — лето, море! И рядом — девушка, на которую ему так радостно смотреть. Актриса Нина Дорошина. Она тоже работает в «Современнике». И влюблена, не без взаимности, в Олега Ефремова. В театре все об этом знают. Но Ефремов женат. В общем, у Даля — смешение чувств.

С одной стороны — глубочайшее уважение к «мэтру», своему учителю. С другой — сердце бьётся при взгляде на Нину. Может, общие съёмки дурман развеют? Не развеяли. Более того — девушка наконец обратила внимание на парня. Кстати, это было не трудно. Среди молодых актёров Даль выделялся самоуверенностью в поведении и броской элегантностью в одежде. Сажени в плечах и квадратного подбородка не было, зато наличествовали ум, талант, «особость». Женщины в таких влюбляются. Но Нина не влюбилась — только увлеклась. Отношения продолжились в Москве. Почему она дала согласие выйти за Даля замуж? Скорее всего, в отместку Ефремову, который не собирался бросать жену.

Горькая свадьба

День, обещавший стать самым радостным в его жизни, стал одним из горьких. Свадебный стол накрыли в чьей-то квартире. Всё было как положено: тосты за любовь, пожелания дожить вместе до седин, крики «Горько!». Но в разгар веселья изрядно захмелевший Олег Ефремов посадил себе на колени невесту, и в воцарившейся вдруг тишине прозвучал его обворожительный баритон: «Лапушка, а ты ведь всё равно любишь меня, так?..» Даль ушёл, хлопнув дверью. Несколько дней пил не просыхая, срывая репетиции. Семейная жизнь закончилась, не начавшись. Выпивать всерьёз он начал в «Современнике». Там это было в порядке вещей. Пили практически все. Быстро втянулся и потом уже прибегал к алкоголю всякий раз, когда испытывал боль, отчаяние, бессилие. А этого «добра» хватало! Если не почитать, а только пролистнуть сохранившийся и опубликованный дневник Даля, в глазах зарябит от восклицательных и вопросительных знаков. Например, запись 1976 года: «Пусть все летят к чёртовой матери в пропасть с их «благами», званиями, орденами, медалями, прочими железками! Что вокруг? Предательства, подлости, попранные принципы, болото лжи и морального разложения!» Актёр остро реагировал на малейшую, с его точки зрения, несправедливость или глупость. Его ужасало убегающее время — убегающее впустую, потраченное на театральные склоки, на общение с недалёкими «киношными» начальниками. С одной стороны, Даля «душил» его талант, требующий реализации, выхода (а «выхода» было до обидного мало). С другой — изнутри его что-то все время подгоняло — «спеши, спеши, спеши». Отсюда острая неудовлетворенность жизнью, собой. Эдвард Радзинский совершенно справедливо сказал о Дале: «Он был болен одной из самых прекрасных и трагических болезней — манией совершенства. Он знал, как это играть надо, но нельзя было на этом безумном темпераменте, на этой беспредельной боли и нерве, на этих слезах в горле провести всю роль — так можно было только умереть». С такой меркой Даль подходил и к человеческим взаимоотношениям. А кто мог соответствовать? Поэтому многих Олег раздражал, его считали позёром, человеком с растрепанными нервами и при этом высокомерным. Он действительно мог прийти на репетицию или съёмку подшофе, сорвать спектакль, часто отказывался от предлагаемых ролей — и в театре, и в кино. Например, мог сыграть главного героя в «Иронии судьбы». у Рязанова, главного героя у Козакова в «Безымянной звезде», главного героя в «Экипаже» у Митты — не захотел. В результате на «Мосфильме» это расценили как нарушение трудовой дисциплины и решили: артиста Даля больше не приглашать. И три года длилась откровенная травля, наверняка сократившая его дни. А он просто не хотел тратить время на роли, пусть заведомо звёздные, но — чужие. Один раз дал слабину — снялся в «Земле Санникова», потом с горечью вспоминал об этой работе: серьёзный сценарий превратили чёрт знает во что! С тех пор зарёкся. А вот Женя из «Жени, Женечки и „Катюши“», солдат из «Старой-старой сказки», Тень и Учёный из «Тени», Иванушка-дурачок из сказки «Как Иванушка-дурачок за чудом ходил», Соболевский из «Хроники пикирующего бомбардировщика» — его роли. Не говоря уже о Зилове из «Отпуска в сентябре», фильма, снятого по пьесе Александра Вампилова «Утиная охота». Как мечтал Даль сыграть этого потерявшего себя несчастного человека! К счастью, сыграл. Успел.

Два «сюжета»

В общем, он не был лёгким и любезным — этаким всеобщим любимцем. И жил практически без друзей. С трудом очаровывался людьми, легко разочаровывался. Мог вогнать в краску едкими комментариями самого Смоктуновского, «развенчать» самого Эфроса (правда, лишь наедине с собой — в дневнике). Некоторые в числе друзей Даля называют Высоцкого. Но они не были близки, хотя и снялись вместе в картине «Плохой хороший человек». Однако Высоцкий — один из немногих, о ком Даль отзывался с неизменной нежностью. Оба были людьми одной редчайшей породы — гениально искренние, страдающие. Только один смог реализовать свой дар: не через актёрство — через песни, которые звучали из каждой форточки, а другой мучился, не находя выхода. Ему, конечно, хотелось любви. Близкого человека рядом, принимающего его таким, какой он есть. Брак с актрисой Татьяной Лавровой продлился немногим дольше, чем союз с Ниной Дорошиной, — полгода. Что это была за история, сказать трудно. Татьяна была роковая женщина, но совсем не романтичная, резкая. На вопрос своей тёщи (матери Лизы Эйхенбаум), почему он разошёлся с Лавровой, Даль ответил коротко: «Она была злая». Всё. Расстался — как отрезал. Впереди ждали несколько одиноких лет — с уходами и увольнениями из театров, ссорами с режиссёрами и коллегами, регулярными запоями. Тормознуть на пути вниз его заставила одна мудрая женщина, работавшая директором в картине «Женя, Женечка и „Катюша“». «Олег, — сказала она, — ты хороший парень, но вот ушёл из «Современника». Поскандалил, расстался с одной женой, с другой, хочешь совсем пропасть?» Он, как оказалось, не хотел. Начал с того, что вернулся в «Современник», старался не нарушать дисциплину и вести трезвый образ жизни. Этот факт самым неожиданным образом сыграл решающую роль в судьбе Даля. И ещё то, что... актриса Алиса Фрейндлих забеременела. Легендарный Григорий Козинцев собирался снимать «Короля Лира», и надо же случиться такой «неприятности» — актриса, которой предназначалась роль Шута, оказалась на восьмом месяце! Нужно было срочно искать замену. Перебрав в памяти подходящих актёров, режиссёр остановился на Олеге Дале: нервный, яркий, с сумасшедшим диапазоном выражения эмоций — в точку! Вот только пьёт. Однако поручил ассистенту навести справки. Вести оказались обнадеживающими: Даль вернулся в театр, работает без срывов. «Вызывайте на пробы», — скомандовал Козинцев. Пробы прошли блестяще. Чемоданы на съёмки они паковали одновременно: Олег — в Москве, Елизавета — в Петербурге. Через несколько дней им предстояло встретиться. «Ты знаешь, вскоре после приезда я шёл по улице Нарвы, увидел девушку и сказал сам себе: «Вот моя баба!» — рассказал Даль своей Лизе уже после женитьбы. Оказывается, он далеко не сразу понял, что случайная встречная в развевающемся цветастом платье и скромная «монтажёрка» в брюках и чёрной водолазке — одно лицо. Судьба взялась за дело только месяц спустя, и то — чтобы окончательно свести этих двоих, ей понадобились целых два «сюжета»! Первый: Олег зашёл поужинать в местный ресторан, а там смутно знакомая «монтажёрка» с компанией отмечала свой день рождения. Он подсел за общий стол, потом пригласил именинницу на танец. Второй: Лиза в холле гостиницы едва не споткнулась о пьяного Даля, лежавшего на полу. С трудом потащила актёра в его номер. «По дороге мы даже пару раз упали!» — смеялась, вспоминая. В номере Олег протрезвел. Они сидели у окна, лил дождь, и Даль, взяв гитару, спел ей песню — тоже что-то о пасмурной погоде. Лишь после этого случая он Лизу разглядел — начал ухаживать. А она не была влюблена. Поражена его необычностью, талантливостью (сам Козинцев восхищался!) — да. Но не влюблена. За ней, внучкой известного филолога Бориса Эйхенбаума, тогда ухаживал красавец и тоже редкий талант Сергей Довлатов. Однажды два ухажера даже столкнулись в доме Эйхенбаумов. Сначала втроём пили водку, и в какой-то момент Лиза поняла, что парни пересиживают друг друга. И она с удивлением поняла, что её сердце на стороне Даля! Потом, когда выбор был уже окончательно определен, Довлатов сказал с обидой: «И что ты в нём нашла, в этом крашеном щенке?!» Олег действительно был по плечо Сергею и носил на голове короткий ёжик, выкрашенный в жёлтый цвет. Так нужно было для роли Шута — проходили досъемки «Короля Лира».

Чёрно-белые полосы

В тот же вечер, когда Лиза предпочла Даля Довлатову, Олег остался у неё ночевать. А утром попросил у Ольги Борисовны, матери Елизаветы, руки и сердца дочери. Будущую тёщу он тоже полюбил раз и навсегда, называл ласково Олечкой. Олечка отвечала горячей взаимностью. Даже потом, когда и она лицом к лицу столкнулась со страшным пороком зятя — алкоголизмом, Ольга Борисовна не переставала относиться к Далю с глубочайшей симпатией и нежностью. Потом, когда они уже жили вместе в Москве в одной большой квартире, между ними не случилось ни одной бытовой ссоры. Лишь однажды, ещё в Ленинграде, в квартире Эйхенбаумов, когда у Ольги Борисовны появились реальные опасения за жизнь дочери (зять в пьяном угаре бросился Лизу душить), она указала ему на дверь. Возможно, именно это заставило Даля собрать волю в кулак — он «зашился» в компании с Высоцким. Приехал, сообщил об этом, как вспоминает Лиза, так: «Показал заплатку на заднице: вот моя торпеда!» И началась настоящая счастливая жизнь». В эти годы он много снимался — «Звезда пленительного счастья», «В четверг и больше никогда», «Вариант „Омега“», «Золотая мина», «Отпуск в сентябре», «Приключения принца Флоризеля». Наконец в семью пришёл достаток. Лиза вспоминала, как Даль любил, получив большой гонорар, прийти домой и бросить купюры так, чтобы они рассыпались веером. Жену он заставил уйти с работы — хотел, чтобы она всегда была рядом, и дома, и на съёмках. Лиза не могла ослушаться. Ей казалось, что с каждым днем она любит Даля всё больше и больше — за благородство, за ранимость, за больную совесть, за нежность души. Она постоянно открывала в муже все новые достоинства. Которые, увы, соседствовали со страшным пороком. Да, и эти годы не были совершенно безоблачными. «Последние 10 лет, что мы прожили, он периодически запивал, когда у него кончался срок, — вспоминала Елизавета, — потом опять подшивался и долго не пил. Предложить ему зашиться было невозможно, на это должен был решиться он сам. Говорил так: «Три дня не выпускай меня из квартиры, буду плакать, просить — не слушай. Через три дня едем к врачу». Был момент, когда они даже решили родить ребёнка, но Бог не послал. Даль поступил на Высшие режиссёрские курсы, хотел сам снимать кино.

Этот более-менее светлый период закончился той самой травлей, устроенной «Мосфильмом». Его вдруг перестали приглашать сниматься. Актёр снова начал кочевать из одного театра в другой. Как правило, уходил со скандалом: режиссёры ценили его талант, но не прощали своеволия. Всё реже удавалось Далю играть те роли, которые он действительно считал своими. Все чаще он срывался — запивал. И единственной опорой по-прежнему оставались лишь две женщины — жена и теща. Сердце у него барахлило всё чаще. Уже назревало решение уйти из Малого... И вдруг, в 80-м, стало казаться, что чёрная полоса закончилась. В театре дали интересную роль — Ежова в «Фоме Гордееве». Поступило предложение сыграть одного из главных героев в фильме «Незваный друг». И хотя заведующий актёрским отделом «Мосфильма», некто Гуревич, заявил, что не допустит того, чтобы «этот выскочка» вернулся на экран, режиссёр Леонид Марягин утвердил именно его. Повеяло добрыми переменами. Всё оборвала смерть Высоцкого. Даль воспринял её очень тяжело. На похоронах сказал: «Теперь моя очередь». В дневнике записал: «Теперь часто думаю о смерти. Удручает никчемность. Но если уж уходить, то в неистовой драке. Изо всех оставшихся сил стараться сказать всё, о чём думал и думаю».

Навеки вместе

Он умер 3 марта 1981 года в гостиничном номере Киева. Приехал туда на пробы. Накануне ужинал в гостинице вместе с актёром Леонидом Марковым. Прощаясь, сказал: «Ну всё, пошёл я умирать». Утром его нашли уже окоченевшим. Лиза считает, что Даль умер от остановки сердца, а не от того, что выпил, будучи «зашитым», как полагают многие. Ей виднее. Незримую, но, как сама же говорила, ощутимую связь с ним она сохраняла всегда. 22 года Елизавета Даль занималась его архивом, издавала книги о нём и пластинки с записями песен в его исполнении. Она любила его до конца своих дней, который наступил 20 мая 2003 года. Теперь Олег и Елизавета Даль покоятся рядом.