На его могиле написано: «Больше всего в жизни он любил осень. Жёлтые, тёплые осенние листья, плывущие по реке на спинах форелей, а сверху синее безветренное небо. Теперь он будет частью всего этого навсегда». Он стал частью великой американской мечты: мужчина, сделавший себя сам, любивший красивых женщин, познавший богатство и славу. И ушедший из жизни по собственному решению...

Текст: Наталья Туровская

«Свисти, сынок!»

...Маленький Эрнест был старшим ребёнком в семье врача и домохозяйки. Мать мечтала о том, чтобы сын играл на виолончели, но у мальчика с детства были другие интересы. В три года он уже поймал свою первую форель на подаренную отцом удочку и был счастливее своих сверстников, игравших в солдатики. К восьми годам он знал наизусть названия всех деревьев, цветов, птиц, рыб и зверей, которые обитали в их краях, и буквально до дыр зачитал книжки Чарльза Дарвина. А в 12 лет дедушка подарил ему первое ружье и выдавал в день всего по три патрона, чтобы мальчик научился метко стрелять. Это наложило своеобразный отпечаток на характер ребёнка. Однажды на рыбалке он нечаянно повредил себе щеку рыболовным крючком. Рана оказалась нешуточной, и отец решил зашивать её «на живую», без анестезии, чтобы не потерять драгоценное время и не допустить распространения инфекции.

— «Не реви!» — строго одернул он плачущего сына.
— «Но мне же больно!»
— «А ты всё равно не реви».
— «Что же мне делать?!»
— «Свисти, сынок, — сказал отец. — Когда тебе так больно, что ты не можешь сдержать слёзы, начинай свистеть, и они закатятся обратно, понял?»

Эрни перестал хныкать и задумался. Эти слова он запомнит на всю жизнь. Пройдёт совсем немного времени, и его мало кто будет звать по имени, лишь по фамилии — Хемингуэй. Или сокращенно — Хэм, что надолго станет синонимом настоящего мужчины. А настоящие мужчины, как известно, не плачут, они огорчаются.

Певец «потерянного поколения»

Поводов для огорчений в жизни Хемингуэя было ничуть не меньше, чем триумфов. После окончания школы он уезжает из дома в Канзас-Сити и поступает работать репортёром полицейской хроники в газету «Стар». Именно там он, не получивший никакого филологического образования, научился писать просто о сложных вещах. После первого гонорара за сборник рассказов «Мужчины без женщин» окрылённый успехом Эрнест отослал авторские экземпляры отцу, надеясь, что тот будет им гордиться. Но всё сложилось иначе. Отец внимательно прочёл рассказы, упаковал все книжки и отправил обратно, на адрес издательства. А в письме сыну заявил, что отныне не желает видеть в своём доме ни его самого, ни его «творения». Врачу-пуританину было от чего прийти в бешенство: мало того, что персонажи изъяснялись по-простому, как говорят на улицах и в барах, так ещё и главный герой оказался болен гонореей. «Мне казалось, что всем своим воспитанием я давал тебе понять, что порядочные люди нигде не обсуждают свои венерические болезни, кроме как в кабинете врача, — писал Кларенс Хемингуэй в том жестоком письме. — Видимо, я заблуждался».

С тех пор отец с сыном больше не общались. Хемингуэй не подавал вида, что огорчен, хотя все знали, как он был привязан к отцу. И увлёкся боксом, уверяя, что этот вид спорта научил его никогда не оставаться лежать после удара. В 1925 году вышел в свет первый роман Хемингуэя «И восходит солнце», который в Советском Союзе был переведен как «Фиеста». А в сентябре 1929 года — опубликован роман «Прощай, оружие!», после чего о писателе заговорили всерьёз. Через год тиражи его книг достигли 80 тысяч экземпляров. Это была победа! Хемингуэй купался в славе, его часто встречали в обществе женщин лёгкого поведения, и, увы, он всё больше и больше злоупотреблял алкоголем. За день легко мог выпить 20 порций коктейля «Кровавая Мэри».

Что мешает писателю? Выпивка, женщины, деньги и честолюбие. А также отсутствие выпивки, женщин, денег и честолюбия.

Эрнест Хемингуэй

В разговоре с известным журналистом Генрихом Боровиком Хемингуэй объяснил это так: «Я понимаю, вы слышали, что я пью... Хочу объяснить, почему это делаю. С утра пишу. Потом, чтобы перестать думать о том, что написал, выпиваю и тогда немного отдыхаю. А иначе можно сойти с ума — ты не перестаешь думать о том, что дальше твой герой будет делать и что ответит она ему, а он ей»... Среди критиков за Хемингуэем прочно закрепился титул певца «потерянного поколения». Конечно, в его романах не было такого явного упадничества, как у его современника Ремарка, которым зачитывалась Европа, но глаза Эрни на самой известной фотографии, где он с бородой и в грубом вязаном свитере смотрит куда-то сквозь вас, почему-то очень печальны.

С риском для жизни

Молодой Хемингуэй наверняка бы согласился с известным гасконцем Д'Артаньяном, утверждавшим, что жизнь пуста, если в ней нет подвигов и приключений. Казалось, на втором месте для Эрни после литературы всегда был риск. Он рвался участвовать в Первой мировой, но из-за плохого зрения в солдаты его не взяли. Тогда он завербовался водителем санитарной машины и буквально лез на рожон. Так, 8 июля 1918 года, спасая раненого итальянского снайпера, Хемингуэй попал под шквальный огонь австрийских пулеметов и минометов и чудом выжил. В госпитале у него обнаружили 26 осколков, насчитав при этом на теле более 200 ран. Позже в Милане врачи заменили его простреленную коленную чашечку железным протезом, который всю оставшуюся жизнь доставлял писателю немалые мучения.

Я знаю только три настоящих вида спорта: корриду, альпинизм и автогонки. Остальные виды спорта — это игры.

Эрнест Хемингуэй

Но и это его не изменило. В период с 1937 по 1938 год Хемингуэй четырежды побывал в Испании, где писал очерки о гражданской войне. От пуль не прятался. Вдобавок на свои деньги он купил 24 санитарные машины и большую партию медикаментов для помощи республиканской армии. Во время Второй мировой войны писатель также не остался в стороне от боевых действий, успев одновременно издать нескольких новых романов. Весной 1944 года, узнав, что готовится открытие Второго фронта, Хемингуэй тут же вылетел в Великобританию, мечтая влиться в ряды союзников. Но в Лондоне попал в автомобильную аварию. Многие мировые газеты поспешили сообщить о его гибели, но он выкарабкался и на этот раз. А спустя 9 лет, уже в мирное время и далеко не в юном возрасте, Хемингуэй отправился на самолёте в охотничью экспедицию в Африку, но летательный аппарат потерпел крушение у подножия Килиманджаро. И снова писатель чудом остался в живых, получив многочисленные ранения и ожоги. И опять в прессе появились некрологи, но слухи о его смерти сильно преувеличены. Невероятно, но факт: всего за свою жизнь Эрнест Хемингуэй благополучно пережил пять аварий и семь катастроф, не говоря уже о травмах, полученных в драках и на охоте. О, счасливчик!

Привычка жениться

Обладатель бесшабашного нрава, Хемингуэй был широко известен и как ловелас и покоритель женских сердец. Если уж этот мачо влюблялся по-настоящему, то непременно женился на своих избранницах. И каждая последующая его жена почему-то оказывалась богаче предыдущей. Но не это обстоятельство было решающим для Хэма. Главное — чтобы женщина умела и любила делать то, что любил он сам. А именно: стрелять, удить рыбу, ходить на лыжах, водить машину и посещать корриду. Поэтому ни одна из его жен не принадлежала к категории «слабых женщин», которых надо было оберегать и опекать. Скорее, наоборот. В первый раз Хемингуэй женился в 1921 году на пианистке Элизабет Хэдли Ричардсон, которая была старше писателя на восемь лет. У неё были чудесные каштановые волосы, очаровательная улыбка и поразительное презрение к светским условностям. Так, в тот день, когда Эрнест пригласил её на футбольный матч, она нечаянно подвернула ногу. Ступня распухла, сильно болела и не помещалась ни в одну из имеющихся у девушки туфель. Но Хэдли не растерялась: надела на больную ногу красную домашнюю тапочку, а на здоровую — стильную «лодочку», и в таком виде уверенно шагала по улице рядом с кавалером. Они жили в Париже бедно, почти впроголодь, что позже было описано в романе «Праздник, который всегда с тобой», но были необыкновенно счастливы. В 1923 году у них родился сын — Джон Хэдли Никанор. (К слову сказать, третье имя дали мальчику в честь известного матадора, который поразил Хемингуэя своим мастерством.) Но с появлением в семье ребёнка начался разлад: Эрни по-прежнему не сиделось дома, его влекли новые приключения, а Хэдли на глазах превращалась в домохозяйку, отдающую всю себя заботам о сыне. И когда жена познакомила его со своей подругой, блондинкой Паулиной Пфайфер, Хемингуэй не устоял.

Если двое любят друг друга, это не может кончиться счастливо.

Эрнест Хемингуэй

В 1927 году Хэдли и Эрни разведутся, но до конца своих дней Хемингуэй будет считать это «величайшим грехом своей жизни». Ведь именно Хэдли первой поверила в его литературные способности и даже подарила печатную машинку! А пока они с Паулиной переезжают из Парижа в дом на остров Ки Уэст, что рядом с Флоридой. Там в 1928 году у них родится сын Патрик, а в 1931-м — второй сын, Грегори Хэнкок. Но семейная идиллия продлится недолго. Хемингуэй, писатель с уже мировым именем, то покупает рыболовецкий баркас, на котором подолгу уходит в море, то улетает на охоту в Кению. А Паулине ничего не остаётся, как терпеливо ждать и писать мужу отчаянные письма: «Хочу, чтобы ты был здесь, спал в моей постели, мылся в моей ванной, пил мой виски. Дорогой Папа, приезжай скорее домой!» Увы, история повторилась: новая разлучница разрушила семейное счастье Хемингуэев, как когда-то это сделала сама Паулина. Третью жену Хемингуэя звали Марта Эллис Геллхорн. Новая очаровательная блондинка отличалась любовью к охоте на львов, была талантливой журналисткой, умной и ироничной. Они познакомились во время его поездки в Испанию, где на тот момент шла война. 26 декабря 1939 года Хемингуэй развёлся с Пфайфер и, женившись на Марте, переехал на Кубу, где купил дом в поселке Сан-Франциско де Паула, в нескольких милях от Гаваны. Но в отличие от предыдущих жён, честолюбивая Марта хотела продолжать свою карьеру, что вскоре начало раздражать Хемингуэя, привыкшего к обожанию и подчинению. «Ты должна определиться: или ты корреспондент на войне, или женщина в моей постели!» Она сделала выбор: уехала с одним чемоданом и подала на развод. Марта стала первой и последней женщиной, которая сама бросила знаменитого писателя. Этого Хемингуэй не простил. По кубинским законам после развода он имел право на всё имущество. Поэтому без зазрения совести оставил себе пишущую машинку жены, 500 долларов, которые она хранила в банке, и даже свои собственные подарки — ружье и кашемировые кальсоны, в которых Марта ходила с ним на охоту...

В 1944 году в Лондоне, на завтраке у Ирвина Шоу Эрнест Хемингуэй встретил Мэри Уэлш, которая вскоре стала его четвёртой женой. Казалось, она идеально подходила для этой роли. Умная, красивая, на 9 лет моложе Хемингуэя, Мэри стала не только преданным другом писателя, но и его личным секретарем, взявшим на себя все хлопоты по быту и издательским делам. Хемингуэй ликовал. Вот что он писал про неё сыну Патрику: «Зову её Папиным Карманным Рубенсом, а если похудеет, произведу в Карманного Тинторетто. Она — человек, который хочет быть всегда со мной рядом, и чтобы писателем в семье был я». Давать домашние прозвища своим близким было маленькой слабостью писателя. Так, первую жену он звал Шустрым Котиком, старшего сына — Бемби, среднего — Мексиканским Мышонком, а младшего — Крокодильчиком. Мэри он в первый же день знакомства окрестил Огурчиком, а она, равно как и все её предшественницы, звала его только Папой.

«Только не в постели!»

В одном из своих последних интервью Хемингуэй обмолвился: «Настоящий мужчина не может умереть в постели. Он должен либо погибнуть в бою, либо — пуля в лоб». И это не было пустой бравадой. Когда в середине 50-х на Кубе началась революция, он долго не обращал внимания на опасность и продолжал жить в своей любимой усадьбе в обществе двадцати беспородных кошек. Но после того как солдаты диктатора Батисты, ворвавшись в его дом в поисках оружия, застрелили старого пса писателя, к которому он был очень привязан, в Хемингуэе что-то сломалось. Он остро почувствовал приближение старости, а вместе с ней — немощности и беспомощности перед окружающим миром, и это стало для него трагедией. Впервые он попытался убежать от судьбы. Сначала — на виллу под Малагой, где встретил своё шестидесятилетие. Это событие отметил бурно: отстреливая пепел с сигареты, которую его друг держал в зубах. А когда во время фейерверка загорелась пальма и приехали пожарные, Эрнест и его гости напоили бедолаг и принялись кататься вокруг виллы на пожарной машине с сиреной. Увы, это был последний подвиг «старого солдата». Всё чаще у Хэма возникали проблемы со здоровьем. Давали знать о себе старые раны. Катастрофически падало зрение: теперь он не мог читать дольше десяти минут. Добавьте к этому гипертонию и сахарный диабет. Но и это было бы полбеды, если бы не хроническая депрессия, из-за которой он больше не мог писать. Страшнее, чем потерять дело всей своей жизни, для Хемингуэя не было ничего. Постепенно им овладевал мир фантазий. То он жаловался, что за ним следит ФБР. То утверждал, что один из друзей хотел столкнуть его со скалы во время прогулки. А однажды ночью Мэри застала Папу в сильном расстройстве — он лихорадочно пересчитывал наличные деньги в своём портмоне и уверял, что они разорены до нитки. Чтобы успокоить мужа, ей даже пришлось позвонить в банк в Нью-Йорке, где подтвердили, что счёт писателя в полном порядке. Мэри изо всех сил старалась вернуть любимого к полноценной жизни. Дважды клала его под вымышленным именем в психиатрические лечебницы. Там Хемингуэй проходил курс новомодной в те времена электросудорожной терапии. К сожалению, это не принесло желаемых результатов: после 20 сеансов писатель потерял память и способность формулировать мысли на бумаге. Более того, отныне даже диктовать текст новой книги он был не способен — мысли путались, и от былой лаконичности фразы, по которой легко узнавали стиль папаши Хэма, не осталось и следа.

Эти врачи, что делали мне электрошок, писателей не понимают... Какой был смысл в том, чтобы разрушить мой мозг, стереть мою память, которая представляет собой мой капитал, и выбросить меня на обочину жизни?

Эрнест Хемингуэй

Ранним утром 2 июля 1961 года, когда все в доме ещё спали, Хемингуэй проснулся абсолютно спокойным человеком, твёрдо знавшим, что надо делать. Подходя к шкафу, где хранилось оружие, Эрнест тихонько свистел, как когда-то в детстве. Выбрав одну из своих любимых охотничьих двустволок, он неторопливо зарядил её и выстрелил себе в лоб.

Его похоронили на центральном кладбище небольшого городка Кетчума, что в штате Айдахо. С могилы, расположенной между двумя старыми соснами, открывается чудный вид на горы под названием «Зубья пилы». А рядом застыла в бронзе изящная африканская антилопа. Из тех, на которых так любил поохотиться при жизни Папа Хэм...

Злой рок рода?

Биографы считают, что «вирус суицида» был в крови в семье Хемингуэев. Отец писателя, Кларенс Хемингуэй, в 57 лет застрелился в своём кабинете, когда понял, что сахарный диабет скоро приведёт к ампутации обеих ног. Младший брат Эрнеста, Лестер, застрелился спустя 30 лет после гибели брата, также не оставив предсмертной записки. А внучка писателя, киноактриса и фотомодель Марго Хемингуэй, скончалась 2 июля 1996 года в возрасте 41 года, приняв смертельную дозу снотворного. Это произошло через 35 лет после того, как покончил с собой её знаменитый дед, — ровно день в день. А незадолго до этого, выступая по телевидению и комментируя своё пребывание в клинике для анонимных алкоголиков, она сказала: «Я побывала в аду и теперь возвращаюсь обратно. А если не смогу, то в запасе у меня всегда останется самоубийство. Иногда мне кажется, что это не самый худший выход...»

Роман в письмах

Вплоть до своего самоубийства Эрнест Хемингуэй регулярно переписывался с Марлен Дитрих, знакомство с которой произошло в 1934 году на пароходе «Иль де Франс», следовавшем из Франции в Америку. Их странные отношения писатель охарактеризовал так: «Когда моё сердце бывало свободно, то Немочка как раз переживала романтические страдания. Когда же Дитрих с её волшебными ищущими глазами плавала на поверхности, то погружён был я». Он называл актрису Little Kraut (Немочка), или Дочка, а она его, конечно же, Папой. Переписка писателя и актрисы сохранились у дочери Марлен Дитрих — Марии Рива, которая разрешила открыть архив только спустя 15 лет после кончины матери. Сейчас Мария ведёт переговоры о публикации писем в виде отдельной книги. Из письма Марлен Дитрих: «Дорогой Папа, пора сказать, что я думаю о тебе постоянно. Перечитываю твои письма раз за разом и говорю о тебе лишь с избранными. Я перенесла твою фотографию в спальню и смотрю на неё довольно беспомощно».