Быть смешным — его профессия. Позади КВН — хотя эти три веселых буквы так просто из головы не выветриваются. Дальше были пройдены другие аббревиатуры: ТНТ, НТВ. Так, лихо шагая по эфирному пространству, Рожков добрался до Первого — теперь он придумывает «Большую разницу». Идёт по жизни смеясь? Как бы не так. Профессиональный балагур на деле оказался тихим меланхоличным романтиком, ностальгирующим по родной уральской природе, рыбалке и домашнему уюту.

Беседовал Дмитрий Тульчинский

В России к юмористам относятся серьёзно

— Андрей, как думаете: «смешной» — это комплимент для мужчины?
— Безусловно. Вы знаете, я был в числе разработчиков программы «Ты — смешной!», которая выходила на НТВ. К нам приходили люди, которых, как считают многие, вообще нельзя показывать по телевидению. Но мне всегда казалось, что «смешной» — это как раз хорошо, и мы правильно делаем, что даём шанс таким людям. Тем более что они совершенно искренне веселили публику, и им было не стыдно показаться смешными в кадре.

— А вам? Не в кадре, конечно, — поскольку это ваша работа, — а в жизни.
— Я считаю, что человеку, который вызывает улыбку у людей, живётся легче. С недавних пор я стал замечать на себе взгляды: люди смотрят, судя по всему, не вполне понимая, откуда знают меня. Но, тем не менее, почему-то улыбаются. По-моему, это здорово.

— Чего же тут хорошего? Никакого уважения, серьёзного отношения.
— Бывают, конечно, ситуации, когда люди — как правило, не совсем трезвые, — позволяют себе панибратство: обязательно выпить хотят с кавээнщиком, услышать анекдот новый. А в таких случаях ни анекдоты, ни шутки в голову не лезут, единственная мысль — как бы отвязаться. Но в основном юмор помогает. И даже в каких-то серьёзных делах. Уж не знаю почему, но у нас в России к юмористам относятся достаточно серьёзно.

— Может, потому что в обыденной жизни юмористы, как правило, довольно скучные и занудные типы. Вы не из таких, случайно?
— Из таких. (Смеётся.) Скажем, так получилось, что Новый год в очередной раз я не праздновал с семьёй. Но работа подвернулась в последний момент, а до этого жена предложила устроить новогодний домашний концерт — даже придумала юмористический номер с сыновьями. «А с тебя, — говорит, — три номера». Вот тогда я задумался: чем же мне их удивить? Ступор... То же самое происходит, когда в компании все ждут от тебя только шуток. В этом плане намного проще с незнакомыми людьми — они-то не знают старые мои шутки, которые я сто раз уже рассказывал. То есть можно расслабиться и идти по отработанной годами колее.

— Вообще, в жизни профессия «смехача» часто выручает?
— Часто. Самое запоминающееся, наверное, — общение с гаишниками, особенно московскими. Я же в Екатеринбурге живу: там меня все знают, отпускают как-то сразу. А вот в Москве частенько приходится по полчаса рассказывать гаишникам анекдоты или смешные истории из жизни.

— Наших гаишников сложно рассмешить. Разве что мелкой купюрой.
— Вот они и смеются над суммой, которую я им предлагаю. Говорю: у меня в кармане всего две тысячи. Хохочут: «Да ладно! Ну, рассмешил, шоумен!»

Москва не была последним шансом

— Кстати, а чего в Москву не переезжаете?
— Ну, в Москве — работа, поэтому здесь даже чаще бываю. А хотел бы жить дома, если честно.

— Москва слезам не верит, но вы приехали сюда шутить. Сложно было рассмешить капризную столицу?
— Да нет, особых трудностей не было. Всё-таки я уже в возрасте приехал Москву покорять, был за плечами багаж: семья, дом. Не сказать, что полная чаша, но к тому времени я считал себя уже вполне обеспеченным человеком. То есть Москва не являлась для меня последним шансом — если что, было куда вернуться. В случае поражения... Вообще, я довольно спокойно отношусь к поражениям, выводы из них делаю всегда соответствующие. Мне даже больше нравятся ошибки, чем какие-то победы.

— Странно. А как же пресловутая устремленность мужчины к победе, достижению результата?
— Вот честное слово: совершенно спокойно собрал бы вещички и вернулся. Потом, я считаю, у человека за душой что-то должно быть, нельзя бросаться в омут с головой.

— Вы, уральские, особенные какие-то — ваши земляки из группы «ЧАЙФ» тоже осели в своем Екатеринбурге и на Москву посматривают свысока.
— Кстати, мы с ними очень дружны и полностью разделяем их точку зрения. У нас действительно хорошо. Приезжайте — увидите сами.

— Карьера для вас тоже понятие не святое?
— Даже как-то не задумывался. Я стараюсь делать то, что мне нравится. Не всегда это коммерчески выгодные вещи, но я понял: главное — чтобы на душе было спокойно, а не в кармане. А если уж говорить о карьере, то во мне постоянно борются два человека: один актёр, второй — автор.

— Актёр — это сцена, выступления, аплодисменты. Автор же — кабинетная тишь. Разные, в общем-то, вещи.
— Да. Но и то, и другое мне очень нравится. Нравится живой контакт со зрителями, когда ты подпитываешься энергией от зала, а публика от тебя получает энергию — это невероятное ощущение. Но в то же время я получаю удовольствие и от авторской работы, когда кто-то другой воплощает мои задумки. Нравится, когда получается проект, который я придумал...

— То есть личные амбиции — не главный ваш двигатель по жизни?
— Да нет, хочется, конечно, сделать что-то, чтобы остаться в истории, хотя бы в телевизионной. Хочется не облажаться, не опуститься до пошлости, что сейчас очень легко сделать. Стараюсь. Правда, не всегда получается.

— Ну, а что насчёт денег? Хоть и не в них счастье, как вы уже сказали.
— Деньги по большому счёту мне нужны, чтобы поднять детей, обеспечить их на начальном этапе. Я даже думаю, что не обязательно вести их по жизни — должны сами чего-то добиться. Но до какого-то определённого возраста, конечно, я должен детей обеспечить, дать им всё, что надо. Не всё, что они захотят, а всё, что надо.

— А вы не думали, что детям — в плане образования, развития — было бы лучше как раз в Москве?
— На самом деле мы как-то пытались переехать в Москву. Слабо пытались, прямо скажем, без особой надежды. Очень уж многое нас связывает с Екатеринбургом — пустили здесь корни, купили землю в сосновом лесу, будем строить дом. Нравится мне природа уральская. В Москве за четыре года, наверное, пару раз только выехал за пределы МКАД, а дома могу позволить себе хоть каждый день наслаждаться природой.

— Частые разлуки с семьей как даются?
— Ну, мы с женой давно уже в браке, поэтому разлуки, я думаю, только цементируют наши отношения. А потом, мы постоянно общаемся по телефону, пишем друг другу эсэмэски...

— И супруга не жалуется?
— Жалуется, конечно. Сейчас уже меньше. А в какой-то момент чуть до развода дело не дошло. Родился первый ребёнок, наметился спад в отношениях. А у меня в то время пошли очень плотные гастроли с командой КВН «Уральские пельмени». Домой я приезжал, конечно, с гонораром, но это слабо спасало ситуацию — жена мне тоже не меркантильная, к счастью, попалась, деньги для неё не слишком важны. Говорила: мне важно, чтобы ты был рядом со мной, помогал. В этом плане, конечно, я плохой отец, очень редко бываю дома. Делаю всё, что могу, но понимаю: этого мало. У ребёнка какие-то проблемы в школе возникают, и отец, конечно, должен быть постоянно рядом. Должен сказать своё веское слово.

— А отец все веские слова говорит по телефону?
— А по телефону не доходит, мимо ушей всё.

— В ваших анкетах периода КВН часто встречается такое: детей пока нет, но обязательно будет двое или трое. Вы с женой, так понимаю, долго ждали наследников.
— Да, мы долго пытались завести детей, не получалось. А потом как-то так расслабились, и... пошло. Для меня, конечно, это был принципиальный вопрос, а после 30 лет даже пунктик на этот счёт появился. Да и сейчас я надеюсь, что детей будет больше чем двое. У бабушки моей, к примеру, было восемь! Думаю: а почему бы и нет? Жили они тогда небогато, однако всех вырастили, подняли.

«Было бы у меня три щеки — все бы подставил»

— То есть в настоящей уральской семье должно быть много ребятишек?
— Ну, трёх, я думаю, достаточно.

— Дело, что называется, за малым. Хотя большая семья это и повышенная ответственность, а значит, опять все упирается в презренные дензнаки. Не боитесь такой ответственности? Того, что нужно будет зарабатывать, зарабатывать, зарабатывать?..
— Нет, не боюсь. Чем больше ответственность, тем больше я буду работать. Силы имеются — есть ещё порох в пороховницах. Не знаю, насколько меня хватит, но лет на 10-15 точно.

— Тогда давайте о себе, любимом. Чем на досуге себя развлекаете?
— Еще один пунктик в моей жизни — экстремальный спорт. Планомерно испытываю на себе все его виды. Сначала был сноуборд, потом виндсерфинг. Месяца два назад встал на кайт — очень интересный современный вид спорта. Да и с парашютом прыгал. Пока есть физическая возможность, считаю, надо попробовать всё. Вот такая моя фишка.

— В повседневной жизни драйва не хватает?
— Наверное. Всё-таки работа в основном сидячая — не считая выступлений, конечно. Большую часть времени мы всё придумываем, сидим на пятой точке за компьютерами — порой до 4-5 утра. Не хватает движения, активности, выброса адреналина. Поэтому, как только появляется свободное время, мы с моим товарищем Димой Брекоткиным стараемся выезжать куда-нибудь и убирать, что называется, лишний жир.

— Штука полезная. Но работаете вы и лицом тоже, а есть риск это самое лицо повредить, не говоря уж про другие части тела.
— Да повредил уже несколько раз. В своё время в Крыму нырял с отвесных скал и однажды чуть не убился. Довольно сильно поцарапался, покорябался, чудом остался жив. Закончил с этим делом. Понял, что всё, достаточно. И всё равно, вы знаете, не боюсь, чувства страха нет. Знаю, что современная медицина — тьфу-тьфу-тьфу, конечно, не дай бог, — если что, восстановит. А потом, у меня по жизни такая уверенность: чему быть, того не миновать.

— Фаталист по жизни?
— Оптимист, скорее.

— Автомобилями, знаю, тоже увлекаетесь. Оно и понятно: какой же русский, а тем более уральский, не любит быстрой езды.
— Прошло уже. После серии аварий. Сейчас езжу спокойно, тем более, что у меня два детских сидения сзади.

— Сами автомобили представляют для вас определенный фетиш? Марка, размер, объём двигателя? Часто ли меняете машины?
— Достаточно часто. Но у меня, скажем так, «крайнее» отношение к машинам. В том смысле, что мне нравятся либо большие, либо маленькие. Дома, для семьи, у меня джип; в Москве, для себя, — двухместный BMW-купе. Я машины всё-таки ценю за удобство, комфорт. Поэтому в Москве передвигаюсь на маленьком автомобиле, чтобы быстро ездить, легко парковаться. А вот в Екатеринбурге всё наоборот — можно взять большую машину и поехать, скажем, в лес или на рыбалку.

— В той же кавээновской анкете в графе «мечта» вы написали: выбраться на рыбалку. Теперь удается?
— Нет. Хотя на самом деле у меня рыбалка прямо перед домом — живу на берегу пруда. Встаю утречком, смотрю: люди рыбачат. А дойти до них все времени не хватает.

— Завидуете?
— Да, завидую. Это своего рода русская релаксация, когда человек сидит на берегу с удочкой и время проносится мимо. Все заботы, проблемы куда-то улетучиваются...

— Да вы романтик, как я погляжу. В отношениях с  супругой это надо сильно сказывается?
— К сожалению, с годами романтический настрой проходит. А допустим, когда делал Эльвире предложение, полдня или даже больше потратил на то, чтобы заполнить нашу съемную «однушку» воздушными шарами. Надул их такое количество! И в квартире, полной шариков, попросил руки и сердца.

— А драться за Эльвиру приходилось?
— Да нет, как-то не приходилось. Хотя я бы, наверное, подрался.

— Действительно — не зря же в своё время дзюдо занимались. Когда последний раз применяли полученные знания на практике?
— Давно уже. Вообще, я достаточно мирный человек. Думаю, было бы у меня три щеки, все три и подставил бы. Для того чтобы меня разозлить, надо очень сильно постараться. Хотя, признаюсь, не так давно мне захотелось надавать тумаков. В кинотеатре сели перед нами молодые пацаны — лет по 16-17, такие пышащие здоровьем парни. Обсуждали фильм очень громко, матерились. А я с ребёнком был. Сделал им замечание — не помогло. Уж не помню, но как-то умолкли они — может, узнали. А так я был уже готов. Хоть их трое, я один. Но, думаю, справился бы...