Песни Вилли Токарева слушают или хоть раз в жизни слушали все — от министра до дворника, от бомжа и обитателя ИТУ до академика. Лестно ли ощущать себя создателем целого песенного жанра под названием «русский шансон», и как жить на два города — в Москве и в Нью-Йорке, мы поговорили со знаменитым шансонье.

Беседовал Евгений Данилов

— Виллли Иванович, вы себя ощущаете русским американцем, человеком мира или жителем двух мировых столиц — Москвы и Нью-Йорка?
— Когда я жил в США, я был русским парнем, живущим в Америке, соблюдающим её законы. Но я всё время хотел вернуться в Россию, потому что я своей маме пообещал, что как только я сделаю всё то, зачем поехал, я обязательно вернусь. И я сдержал своё слово, вернулся. Хотя в Штатах я достиг уровня среднего американца. У меня там есть квартира и всё остальное. А приехал я туда в 1974 году с пятью долларами в кармане. Я не еврей, и мне там было очень трудно. Евреям давали пособия, квартиры и т.д. Я был приобщен к Толстовскому фонду, которым руководила дочь Льва Николаевича Толстого Александра. Мне дали месяц на раскрутку, а потом освободили меня от отеля, вернее отель от меня, так что я практически сразу был вынужден сам зарабатывать на жизнь.

— Трудно пришлось поначалу?
— Да, приходилось крутиться. В прямом смысле. Я освоил вождение, и четыре года собирал деньги на свою первую пластинку, работая в такси. Пригласил на запись лучших американцев из профсоюза музыкантов, и записал альбом «В шумном балагане». Он имел успех, и жизнь моя перевернулась с ног на голову в хорошем смысле этого слова. Появились средства, я в год выпускал по альбому, в США я записал 22 пластинки.

— Как сложилась ваша судьба после возвращения?
— В 1989 году мы провели с большим успехом тур по 70 городам России. Сейчас я живу в основном в Москве, и я счастлив, что живу в этом городе. У меня прекрасная квартира в доме на Котельнической набережной. Я всё сделал сам, у меня никогда не было спонсоров.

— А как вы оказались в доме, где даже сейчас, когда мы беседуем, ходят тени великих?
— Чисто случайно. Хотя случай — это, как известно, Господь Бог. Однажды я ехал на машине с моей супругой Джулией, и мы оказались в двух шагах от этого дома. «Дом прекрасный, я таких домов не встречал даже в Америке», — сказал я негромко. А жена услыхала и сказала мне: «Вилли, знаешь, а мы будем здесь жить». Я посмеялся и вскоре забыл про этот разговор.

— Что же было дальше?
— Через несколько лет я решил купить в Москве квартиру. Побывал на Ленинском проспекте, на Зубовском бульваре, везде. Приходил, но везде меня не устраивали тонкие стены и сильная слышимость. К тому же я хотел, чтобы внизу было помещение под студию. И вдруг моя жена выяснила, что именно здесь, в этом доме продают квартиру, а внизу есть свободное помещение.

— Фантастика!
— Вот и не верь в предсказания. Я сделал ремонт, и отныне живу здесь постоянно, и очень рад. Здесь есть все условия для жизни. Огромная веранда, на которую я могу выйти, и где может поместиться 50 гостей. Очень часто тут бывают съёмки. В этом доме своя аура, своя культура и свой стиль. Это дом с прошлым. Здесь жило много выдающихся людей.

«В Нью-Йорке я чувствовал себя как дома»

— В США вы часто бываете?
— Часто. Я благодарен Америке за то, что она приютила меня, дала возможность состояться как музыканту. Приехал без копейки, в 40 лет, и то, что я задумал и в конечном итоге сделал, граничило с авантюризмом. Хотя мне-то казалось, что всё очень просто. А люди удивлялись. Я всегда считал себя русским человеком и патриотом России. Даже когда я жил там, я выпустил два альбома под названием «Песни о моей любимой Родине». И в США я могу полететь в любое время, у меня двойное гражданство. Есть американский паспорт, а здесь мне вернули наш, российский. Сейчас, кстати, в США учатся мои дети и живёт моя жена.

— Сегодня в мире идёт процесс глобализации: «Макдональдсы», «Хилтоны» — все города становятся похожи друг на друга. Как считаете, у Москвы осталось что-то своё?
— В Москве ещё осталось то, что её украшало. И будет горе, если мы всё это уничтожим, сделаем её похожей на западные города — без её уникальности, без её истории. Повзрывать и посносить всё можно за несколько месяцев, и не будет её самобытной архитектуры. Конечно, дух Москвы разбавился, он не тот, что был раньше. Помню, я приходил на улицу Горького, где были толпы гуляющих людей, получавших удовольствие от прогулки…

— Их там и сейчас полно. Правда, у улицы название другое...
— Сейчас этой компоненты нет. Так, как раньше, не гуляют. Совсем другой, деловой стиль вошёл в плоть и кровь москвичей.

— Может, мир чистогана повлиял не в лучшею сторону?
— Помните, ещё классик говорил: «Москвичей испортил квартирный вопрос». Город очень изменился хотя бы потому, что его наводнили люди из других мест, приезжие с другой ментальностью, с другими правилами поведения. И всё это изменило облик столицы, у неё уже нет того, что было когда-то. Но с этим ничего не поделаешь. Время идёт, и всё меняется.

Четыре года я собирал деньги на свою первую пластинку, работая в такси

— А если сравнивать наш город с Нью-Йорком, где вы долгое время жили. Москвичи стали большими индивидуалистами?
— В Москве есть то, чего нет в Нью-Йорке, и, может быть, никогда не будет. И наоборот. Наши люди в Америке, которые там прожили многие годы, внесли свой вклад в жизнь Америки. Скажем, «Брайтон-Бич» раньше был пристанищем наркоманов и хулиганья. Эмигранты из России превратили этот район в райский уголок, там всё есть. Обитатели этого района — трудолюбивые, талантливые люди — всего за несколько лет изменили и это место, и атмосферу в нём.

— Вилли Иванович, а песня «Небоскрёбы», песня о судьбе маленького человека в мегаполисе, она про вас?
— Когда я оказался в Нью-Йорке, и увидел его огромные небоскрёбы, меня переполняли смешанные чувства. Там было всё — и восхищение, и некий страх, и недоумение. Смотришь снизу вверх, и не веришь, что всё это сделали люди. Я всё время задирал голову, даже шею сводило. А в песнях я пишу и о себе, и о тех, кто меня окружает. Есть автор, есть лирический герой. Помню, когда только приехал в Америку, сразу же пошёл смотреть ночной Нью-Йорк. И даже забрёл в Гарлем. Полицейский меня остановил и спросил: «Сэр, что Вы здесь делаете ночью? Здесь небезопасно».

[youtuber youtube='http://www.youtube.com/watch?v=IhRDI8eE-aQ&']

— А вы не знали?
— Нет!.. Там только днём можно ходить, ночью в Гарлеме в те годы лучше было не появляться. Конечно, Нью-Йорк меня потряс. Вообще из всех городов мира я люблю только три города — Нью-Йорк, Москву и Ялту. В Нью-Йорке я чувствовал себя как дома. Там всё очень демократично. Люди при встрече друг другу улыбаются. Пусть даже это будет, как говорят, дежурная улыбка, но это лучше хмурого и недовольного взгляда. Вообще-то Нью-Йорк считается самым улыбающимся городом.

— А в Москве совсем не улыбаются?
— Я иногда езжу в метро, и вижу много озабоченных чем-то лиц. Ну, может это наша традиция — грустить по поводу и без.

«Водка и сигары продлевают жизнь»

— Слышал, что вы пишете мемуары. На какой стадии работа?
— Книга закончена и скоро выйдет. Там будет много фотографий и много вещей, о которых я никогда раньше не говорил. Называться будет «Одиссея капитана Вилли». Писать помогала мне талантливая московская журналистка Елена Ямпольская. Многие люди предлагали мне свои услуги, но я выбрал в качестве соавтора именно её, поскольку Лена уникальная журналистка с тончайшим чувством юмора. Последнее нам очень помогло в работе над книжкой. Для меня вообще образец качественной журналистики — это американский журналист Арт Бухвальд. У него замечательные статьи, порою это всего колонка, но всё сказано. Такой образец лапидарности и ясности стиля. И никакого насилия над читателем, стремления расставить все точки над i. Это чисто «стендалевский» стиль журналистики, информационный. В России он не особо прижился. Но я именно такой стиль и уважаю. Без навязывания своего мнения.

— Период написания мемуаров — это период подведения итогов. А что для вас самое важное из того, что вы сделали?
— Главное, что я построил свою семью. Это мой оплот, она меня спасает от одиночества. В ней существует гармония, своего рода семейная идиллия. Вообще когда у человека есть семья, он осознает, что он кому-то нужен. Во-вторых. Ведь то, что я делаю, я не делаю исключительно для зарабатывания денег. Я, конечно, поддерживаю свой финансовый статус, но я это делаю и для людей.

Семья — это мой оплот, она меня спасает от одиночества. В ней есть гармония, семейная идиллия

— Но ведь творчество и молодость продлевает, не так ли?
— Да, согласен. Хотя человек должен быть рациональным в еде, в питье. Умеренно пить полезно. Последние 25 лет я ежедневно выпиваю 100 грамм водки, разделённые на три порции. Эти 100 грамм являются лекарством. Бляшки вычищаются, полезно для мозга, плюс микробы гибнут, улучшается аппетит, сон.

— Даже многие врачи одобряют эту систему.
— Не только водка, но и сигары продлевают жизнь. Многие кубинцы живут по 100 лет, и всю жизнь курят сигары. Потому я считаю, что прошёл только половину жизненного пути. Человек может жить до 150 лет что ей не затягиваешься. А никотин изо рта попадает в желудок, а потом питает мышцы сердца. Сигары даже рекомендуют людям, у которых проблемы с сердцем.

— А вы давно к сигарам пристрастились?
— Когда приехал в США. Сигара — это моё успокоение, когда я хочу подумать, и мой помощник, когда я над чем-то работаю.

— Скажите, как вы реагируете на издержки популярности? Узнают часто?
— Узнают всегда. Просят автографы. Иногда даже в метро я свою станцию проезжаю, чтобы подписать все протянутые блокноты и листы бумаги.

— Так недолго и какую-нибудь финансовую расписку подмахнуть.
— Ну, я смотрю, где расписываюсь. (Смеётся). У меня такое правило — никогда не уходить после концерта, не дав автографы всем желающим. Иногда процесс раздачи занимает час и больше. Помню, как-то в Ялте я вышел прогуляться по улице, меня узнали, и ко мне выстроилась огромная очередь из отдыхающих. На раздачу автографов тогда ушло 1,5 часа.

«Жить надо радуясь»

— Какие у вас три самых главных песни?
— Все мои песни — это мои дети. И мне ни за одну мою песню не стыдно. В каждую вложена частичка моей души. Как я могу сказать, что песня «Небоскрёбы» выше чем, скажем, песня «Вышли зэки из вагона»? Это история про то, что молодые люди по глупости попали в тюрьму, получили огромные сроки. У героев реальные прототипы, я с этими ребятами встречался в тюрьме. И эта песня для меня не менее важна, чем все остальные.

— Лестно ли вам себя воспринимать создателем русского шансона как жанра?
— Про меня кто-то написал, что я первый сделал профессиональные записи шансона, с хорошими музыкантами, с профессиональными аранжировками. Сегодня все пошли по тому же пути: делают хорошие записи на профессиональных студиях. Появилась песенная культура. Но важнее всё-таки талантливые песни. Такие песни живут долго. Россия — страна очень талантливых людей, но не всем легко пробиться, возник уже свой круг, как и в попсе. В шансоне сейчас крутятся очень большие деньги, но новые имена, несмотря на все препоны, появляться будут.

[youtuber youtube='http://www.youtube.com/watch?v=uw_rxcOiC7Y&']

— А почему вы так мало записываете «социальных» песен?
— Я не Дон Кихот, чтобы бороться с мельницами. В Америке я писал всё, что хотел, и мне никто никогда слова не сказал. А здесь я выпустил в 90-е диск «Россия есть, была и будет», где сказал всё, что я думаю о современном положении, и сразу же в одной крупной газете появилась разносная статья. В лучших традициях подобных же статей в эпоху застоя. Не то чтобы я боюсь. Но зачем делать что-то против ветра?

— А какие у вас хобби кроме музыки?
— На какие-то хобби, увлечения у меня совсем нет времени. Сегодня ночью я написал песню. А потом увлеченно буду доводить её до кондиции. Вообще стихи и музыку я пишу одновременно. Поэтому мои песни органичны, как заметил один критик.

Я считаю, что прошёл только половину жизненного пути. Человек может жить до 150 лет

— Есть ли у вас любимый кулинарный рецепт?
— Да, рецепт борща от Вилли Токарева, он есть на моём сайте в Интернете. Я сам люблю дома готовить, у меня есть несколько любимых фирменных блюд. Джулия тоже готовит, но у нас в доме шеф-повар я. Когда я готовлю, я думаю о музыке, о стихах, кулинария и творчество сочетаются, поэтому борщ получается вкусным.

— А о смерти часто задумываетесь?
— Я считаю, что я прошёл только половину жизненного пути. Человек может жить до 150 лет. Я ещё должен нянчить своих внуков от моих детей. Так должно быть, и всё так и будет. А о смерти не нужно думать, нужно думать о жизни. И каждый день нужно благодарить Бога за то, что тебе дарован ещё один день, и ты можешь продолжать жить дальше. И желательно не болеть. Есть много способов достичь этого.

— Каких же?
— Человек должен быть порядочным в душе, сознание должно быть чистым. Нужно освободиться от того негатива, который нас старит. Жить надо радуясь. И люди это непременно почувствуют. Питание, отдых, сон — не самое главное. Лично мне хватает пары часов, чтобы вернуть работоспособность. Избыток сна нас также приближает к смерти. Люди, выйдя на пенсию, уезжают из Москвы в пригород, и вскоре умирают. Здесь в Москве пружина натянута, идёт ежедневная борьба, болеть и умирать совершенно некогда. Пока плуг пашет, он блестит, а если его положить в сарай, он тут же заржавеет. Точно так же и человек должен всегда заниматься плодотворной работой.

— Душа обязана трудиться. А для наших сограждан хорошо, что они ежедневно должны выживать?
— Я хотел бы, чтобы все наши люди жили хорошо. Россия — самая богатая страна. Имеющихся у нас в недрах богатств хватит лет на 200, и не только нам, но и всему человечеству. При желании здесь можно жить не хуже чем в Бахрейне, Кувейте, Норвегии. Может, со временем так оно и будет.

Москве пружина натянута, идет ежедневная борьба, болеть и умирать совершенно некогда

— Скажите, а вы уже миллионер?
— Я не миллионер, я мультимиллионер по количеству моих поклонников во всём мире. Знаете, меня никогда не интересовало накопительство. Я легко зарабатываю деньги, но ещё легче расстаюсь с ними. Гобсеки и Крезы мне несимпатичны. Деньги существуют исключительно для того, чтобы сделать свою жизнь лучше, чем она есть на самом деле. Я их не трачу на предметы роскоши. Жена моя не любит «брюлики», на мне тоже нет золотых цепей, свисающих до пола. На левой руке у меня самые обычные часы. (Показывает).

— К вопросу о благотворительности. Почему в России все так любят болтать на эту тему, а как доходит до дела, так сразу в кусты?
— Я сам никогда не прошу у тех, кто имеет деньги, потому что знаю, что они не дадут. В России сегодня нет тех меценатов, которые были раньше. Наши нувориши скупые, жадные, они далеки от искусства. Они не понимают, что талантливым людям — писателям, поэтам, музыкантам нужно помогать. И многие люди мне жалуются, что не могут найти денег на свои проекты. Почему бизнес с утра до ночи гонит деньги в оффшоры, но даже 1% на искусство от своих огромных сверхдоходов им пожертвовать жалко? У меня к этим людям вопрос: зачем им столько денег? Ведь даже пары миллионов долларов хватит на всю жизнь, а у них уже миллиарды и триллионы. Они же всё копят и копят. Мало этого, они не занимаются благотворительностью, никому ничего не дают. Дали бы что-то детям. Музыкальные школы позакрывали, детских садов не хватает, люди мучаются: куда пристроить ребёнка? А они за границей строят виллы, покупают яхты. Вы отблагодарите тех людей, кто вам помог эти деньги заработать! США у богатых людей другой менталитет. Там почётно заниматься благотворительностью. Есть люди, которые перед смертью завещают все своё имущество на благое дело. Билл Гейтс, Стив Джобс — всё жертвовали от своих больших миллиардов. Некоторые наши эмигранты, разбогатев в США и проникшись тамошним духом филантропии, тоже жертвуют деньги. Когда уровень жизни в России поднимется до уровня жизни в развитых капиталистических странах, в России тоже такие люди появятся. Не сразу разбогатевшие нувориши, а выходцы из среднего класса. Те, кто знает тяготы и лишения жизни. Если бы не было Надежды фон Мекк, мы бы лишились многих произведений Чайковского. И Гендель, Бах тоже не написали бы своих многих произведений, не будь рядом меценатов из высшего сословия. Я без слёз не мог читать книгу «Земное и возвышенное» о Моцарте, где описан случай, когда Моцарт пошёл получать гонорар за написанную им для кого-то сюиту. А его взяли и ногами столкнули с лестницы. Такие люди тоже бывают. Но главное, чтобы их всё-таки было поменьше.